Пробуждение (СИ) - Митанни Нефер (библиотека книг .txt, .fb2) 📗
Кроме этого, он никак не мог отделаться от чувства вины, что так и не сумел отговорить Анну от поездки в Сибирь. Опасное предприятие, грозившее её жизни. Да, не одна она решилась на это безумие! Несколько жён отправились в след за осуждёнными мужьями. Но почему-то именно ей он считал такое путешествие наиболее противопоказанным. И в итоге у него появилось хоть какое-то решение проблемы. Во всяком случае, так полагал он.
Николай сидел за дальним столиком так, что мог видеть входивших посетителей трактира. Наконец, он заметил его, высокого, крепкого сложения и приятной наружности молодого человека в добротном пальто, гроденаплевом * цилиндре и клетчатом широком шарфе на плечах. Одежда хорошо подчёркивала его внушительные плечи и стройную выправку, столь редкую у гражданских. В руках он держал лёгкую трость, которой изящно поигрывал. Оглядевшись, вошедший заметил Николая и направился к нему.
- Господин Синяев, я полагаю? – спросил пришедший и тот час же протянул руку.
- Да, это я писал вам, - кивнул Николай и, встав, пожал протянутую руку.
- Чем обязан вашему вниманию? – спросил молодой человек и положил на стол шляпу и трость.
- Садитесь, господин Чедвик, у меня к вам будет весьма необычное предложение, - одними губами улыбнулся Синяев в то время как его взгляд оставался беспристрастным.
- Я полагаю, дело касается княжны Черкасской? – Чедвик посмотрел на него пронзительно.
- Да, вы угадали, - кивнул Николай.
- Это моё ремесло – угадывать, - ироничная улыбка промелькнула на лице.
Подав знак половому, Чедвик заказал бокал портвейна и острый английский силтон.**
- Когда я ехал в Россию, даже не предполагал, что смогу наслаждаться у вас этим сочетанием, - с улыбкой, словно извиняясь за своё гурманское пристрастие, заметил он и отпил глоток из бокала, не скрывая, что буквально смакует напиток.
- Да, у нас понимают в хорошей закуске, - согласился Синяев и тут же добавил: - впрочем, - это сочетание вы можете пробовать только в Петербурге, наша провинция изысками не славится.
Он выдержал паузу и продолжал строго, глядя в глаза собеседнику: - Предлагаю сразу к делу. Вы ведь знаете, что Анна Александровна намеренна отправиться в ссылку за мужем.
- Да, я знаю об этом с её же слов.
- Вы, наверное, понимаете, чем может быть чревато такое путешествие?
- Конечно, и я пытался её отговорить, как и вы, полагаю? – оказалось, что Чедвик был осведомлён о решении Анны.
- Да, и наша попытка отговорить успехом не увенчалась, - резюмировал Николай, - Потому, я думаю, вы могли бы составить ей компанию, - вдруг прямо заявил он.
- То есть? – Чедвик был удивлён и растерянно смотрел на Синяева.
- Всё просто – я хочу нанять вас в качестве Protection rapprochée для княжны. Это ведь ваша профессия?
- Не совсем, хотя я занимался и этим, - усмехнулся Чедвик, и видя сомнение, мелькнувшее в лице Синяева добавил: - Мои полномочия несколько шире – деликатные поручения, сбор информации, но и охрана в том числе, вы правы.
- Ну так вы согласны?
- Да, согласен, но позвольте узнать – почему вы решили доверить это дело мне и как мы объясним моё появление самой мадам Петрушевской?
- О, тут всё просто, мой выбор пал на вас, потому что, во-первых, вы, как сами изволили заметить, уже занимались подобными делами, а во-вторых, вы иностранец и на вас не распространяется высочайший запрет на сопровождающих лиц. Так мы и объясним Анне Александровне. Вы сопровождаете её, но при этом едете, как иностранец-путешественник и коммерсант. Американцы ведь интересуются торговлей в Сибири?
- Да, вы правы! Но… - Чедвик замялся, подыскивая нужное слово, но Николай понял и опередил его:
- Вот, - он выложил перед Чедвиком бумагу, - Я написал это для неё, думаю, моему мнению она поверит и не посмеет отказать вам.
Пробежав взглядом письмо, Чедвик тот час убрал его в карман и уточнил:
- Итак, вы хотите, чтобы княжна думала, что инициатива исходит от меня?
- Да, именно так. Ведь вы, кроме всего прочего, поверенный в её делах при господине Левандовском?
- Скорее, что-то вроде секретаря, - поправил его молодой человек.
- Ну это не суть важно, главное, она уже имела с вами дело и доверяет вам.
Они ударили по рукам и закрепили договорённость, выпив за здоровье мадам Анны.
Расстались, довольные собой. Синяев был теперь спокоен – Анна поедет не одна. Чедвик радовался возможности новой выгодной работы, которая к тому же сулила общество не просто хорошенькой женщины, но общество той, чей образ занозой засел в его сердце. Он рассудил, что если судьба послала ему такой шанс, он воспользуется им. А вдруг Анна увидит в нём мужчину? Возможно, тяготы опасного путешествия отрезвят её от безумного чувства долга, которое – как он полагал – движет ею сейчас. В приподнятом настроении он начал готовиться к поездке, намереваясь выехать в Александровку, где сейчас была Анна, дня через три. Он планировал застать её там и, показав письмо Синяева, сопровождать её в Сибирь.
***
Потянулись недели в дороге. Станции сменяли одна другую. Уездные города со всеми своими провинциальными чертами – узкими улицами с высокими сугробами по обеим сторонам, непременной Соборной площадью, на которой толпилась разночинная публика. И совсем небольшие городишки, претошные, больше похожие на деревню, с беспорядочными улочками, наезжающими одна на другую, переплетающимися в каком-то странном порядке, точно нити в клубке, с деревянными домами, среди которых попадались и крытые соломой совсем уж невзрачные домишки, станционные гостиницы, похожие друг на друга, с постоянным запахом кислых щей и вездесущими клопами в номерах. Всё это соединилось для Анны в одну унылую вереницу дней, которым, казалось, уже не будет конца.
Глаз и душа отдыхали в дороге, на бескрайних просторах, где заснеженные луга напоминали белый венчальный наряд, который время от времени перемежался тёмными перелесками. Иногда лес плотной таинственной стеной стоял вдоль дороги. Бывало заяц или лиса выскакивали наперерез тройке и быстро преодолев дорогу, скрывались на противоположной стороне леса. В погожие дни небосвод сиял лазурью, снег блистал под солнечными лучами, всё вокруг напоминало прозрачную воздушную акварель, написанную невидимой кистью таинственного гениального живописца. В непогоду снежная мгла затягивала всё вокруг и, казалось, что лошади плывут по снежному морю. В такие моменты сердце Анны замирало в тревожном предчувствии. Ей начинало казаться, что вот она сгинет в этой снежной круговерти среди захватывающих дух просторов, так далеко от дома, от близких и любимых сердцу лиц, никогда не увидит больше сына и мужа, а Сергей даже и не узнает, что она решилась поехать к нему. От этой мысли ей становилось по-настоящему страшно. Раскрыв медальон с портретом сына, она целовала его локон, который берегла, как самое дорогое сокровище.
Работа Elenawatson.
Чедвик не стеснял её, обычно он ехал, сидя рядом с ямщиком, и лишь в непогоду, Анна настаивала, чтобы он пересел к ней, укрывшись от ветра и снега. Он рассказывал ей об Америке, стране, в которой, как утверждал Чедвик, любой человек мог сделать себя. Как сделал он, поднявшись от самого низа. Его отец был сапожником, семья из пятнадцати человек едва сводила концы с концами. Джон был старшим из тринадцати детей, поступив в агентство мальчиком на побегушках, он смог стать лучшим специалистом фирмы. Владелец агентства, Энтони Тропп очень ценил умение Чедвика выполнять самые деликатные поручения и распутывать самые запутанные загадки.- Вам непременно нужно побывать в Америке, мадам, - с улыбкой убеждал он Анну.- Боюсь, что в ближайшие двадцать лет я не смогу воспользоваться вашим предложением, - отвечала она, тоже улыбаясь, а в глубине глаз пряталась печаль.- У вас в России всё слишком… - Чедвик подбирал нужное слов и, прищёлкнув пальцами, заключал: - зависит от прихоти одного человека… Монархия – зло… Даже самый добрый монарх поступает, исходя из своих интересов, а они не обязательно совпадают с интересами большинства. У нас в Америке ваш муж стал бы политиком и сделал бы карьеру на сем поприще, у вас в России он попал на каторгу… Я не понимаю вашу страну! – восклицал он, порывисто взмахивая руками.- Мой муж совершил преступление, участвуя в антигосударственном заговоре, - вновь возразила Анна, - За что и наказан.- Знаете, я слышал такое выражение «государев преступник», - продолжал Чедвик. – «Государев», - он поднял вверх указательный палец, - Не «государственный»… Это как-то странно. Не находите? Получается, жертва преступления – сам монарх?Он пронзительно посмотрел на Анну, точно сомневался, что она поняла, о чём он вообще говорит.- Да, именно так и есть! – неожиданно согласилась она. – Преступление было и против государя и Семьи лично. Свергая режим, заговорщики – и мой муж в том числе – замышляли физическое устранение Государя. Поэтому совершенно верно – «государев преступник».- All right! Но ведь и простой уголовник, стащивший в лавке хлеб, у вас тоже «государев преступник»! – горячо возразил молодой человек, - А ведь он не умышлял ничего лично против венценосной персоны! Нет, как ни поверни, всё у вас «государево», это не есть правильно! Один человек не может решать за многих!- Возможно, вы правы, - с печалью в голосе согласилась Анна, - но именно такой порядок вещей обеспечивает благосостояние моей страны. И я не думаю, что в ближайшее время что-то изменится.- А я думаю, будущее – за демократией! Именно власть всеобщая, при которой меньшинство подчиняется большинству, в будущем веке распространится по всему миру! – горячо заключил Чедвик.- Сударь, - Анна лукаво улыбнулась, - А вам не кажется, что и при вашей демократии найдутся недовольные из числа того самого подчинённого меньшинства? При монархии мы все – подданные государя и полагаемся на его мудрость и милость. Его долг – править, прислушиваясь к мужам государственным. Государь – власть от Бога. А ваша демократия – не есть ли власть многих, но в конечном итоге – никого? Ведь многие не могут нести ответственность за неверные решения, да и к соглашению им весьма сложно прийти… Я всего лишь женщина, жена и мать, но я нахожу демократию весьма беспорядочной и лишённой внутреннего единства. Думаю, вы ошибаетесь, проповедуя прелести демократии, тем более что в вашей стране, как и у нас, есть рабство. И я слышала, что оно сопряжено с ужасной жестокостью.- Мадам! Позвольте выразить вам моё восхищение! – с галантной улыбкой склонял голову Чедвик.Он и в самом деле всё больше восхищался княжной. Чедвик узнал её, как женщину необычайной красоты, потом обнаружил в ней редкие самоотверженность и смелость, и вот теперь с удивлением открывал в ней острый ум.- Ах, вы смущаете меня, сударь! Наверное, я удивила вас суждениями, которые не должны быть у женщины, - признавалась Анна.- О, нет! У нас в Америке дамы не скрывают своих убеждений, у вас в России – иначе, вы в этом смысле рассуждаете вполне по-американски, хотя и не приемлете демократию.
