Сердце рыцаря - Брэдшоу Джиллиан (мир книг .TXT) 📗
Остальные сидели в соседней комнате и тихо переговаривались, решая, как лучше вернуть Тиарнана в мир людей, говорили о том, что могли бы сделать Ален и Элин, потом – о положении дел в Таленсаке и, наконец, о том, загонит ли епископ Кириак шестнадцатилетнего оленя с его роскошными рогами. Наконец у них кончились темы для разговора, и они молча переглянулись. Герцог Хоэл встал.
– Он там уже так долго, что успел бы не только одеться, но и вырастить петрушку! – объявил он. – Давайте узнаем худшее.
Он подошел к двери спальни и открыл ее.
На одно ужасающее мгновение Мари, шедшей за ним следом, показалось, что в комнате пусто. А потом она увидела тело, лежащее на кровати на спине, – длинную, обмякшую темноволосую фигуру в зеленом. Хоэл молча смотрел на тело, не зная, живое оно или мертвое. Она скользнула мимо него к кровати. Передней оказалось лицо, которое она долго видела только во сне: те же изогнутые брови и узкий подбородок под коротко подстриженной бородой. Единственным изменением стала кривая полоса побелевшей кожи и седых волос, которая шла от нижней губы по подбородку и до середины шеи, в том месте, где волк был ранен в бою с собаками. Она прикоснулась к его груди и почувствовала под пальцами биение сердца. Он спал! И при этом прикосновении его глаза открылись, встретились с ее взглядом – и он сел, глядя на нее.
– У вас глаза серые, – проговорил он хриплым неуверенным шепотом.
– Да, – ответила Мари, – но вы это знали. Он покачал головой:
– Нет, я не мог вспомнить – и не видел.
Он очень легко прикоснулся к ее щеке и тут же снова опустил руку. Его взгляд перешел к ней за спину, к Хоэлу, который продолжал неподвижно стоять в дверях. Он вскочил, опустился перед герцогом на колени и склонил голову.
– Мой господин, – прошептал он, – благодарю вас.
Хоэл сделал вдох, который был почти рыданием.
– Тиарнан! – сказал он. – О проклятие! – Он нагнулся, поставил рыцаря на ноги и обнял, хлопая по спине. – Проклятие! – повторил он. – Ох, хвала Богу!
На секунду он чуть отстранил Тиарнана, осмотрел его, встряхнул, а потом снова обнял.
– Тиарнан, дорогой мой! – воскликнула Авуаз, отрывая его от герцога и увлекая в гардеробную, где тоже его обняла и расцеловала в обе щеки. – Ах, мой дорогой, как же хорошо получить тебя обратно!
Тиарнан стоял неподвижно, растерянно. Когда герцогская чета его отпустила, он оглядел комнату, сначала посмотрев на Мари, стоявшую в дверях спальни, потом – на Тьера, стоявшего напротив, перед закрытой дверью, которая вела в другие помещения дома.
Тьер несколько мгновений пристально смотрел на него, а потом сказал:
– Тебе следовало бы снять то, что у тебя на шее. Тиарнан поднес руку к шее – и прикоснулся к ошейнику с серебряными заклепками, который был на Изенгриме. Его лицо стало бесстрастным. Он молча расстегнул ошейник и положил его на стол – при этом был так похож на Изенгрима, когда тот отворачивался от одежды, что Мари даже удивилась: как это она по этим привычным движениям сразу не поняла, что эти двое – одно.
– Спасибо, – негромко сказал он. Тьер поднял брови и пожал плечами:
– Рад быть полезным. И если ты еще не понял – то нет, я не собираюсь никому рассказывать, где ты был весь прошлый год, или передавать то, что говорилось и делалось сегодня в этой комнате. Меня здесь не было, и я ничего не знаю. И тебе лучше говорить то же.
Тиарнан кивнул, а потом снова обвел взглядом комнату.
– Но в этой комнате все должно быть иначе, – проговорил он все так же хрипло. – Вы все знаете, что я такое. Мне очень жаль.
– Почему? – спросил Хоэл. Тиарнан посмотрел прямо ему в лицо.
– Быть сеньором оборотня может считаться постыдным.
– Ты приносил мне честь и человеком, и волком. Это мне должно быть жаль.
Тиарнан покачал головой:
– Мой господин, с того момента, как я впервые стал вашим вассалом, вы не сделали ничего, о чем должны были бы жалеть.
Хоэл поднял руку и дотронулся до белой отметины на его подбородке.
– Мне не следовало рисковать в том бою человеком, – тихо сказал он. – Это было сделано из тщеславия, подсказано только гордыней. Мне повезло, что ты не погиб. А были вещи и хуже: намордник, цепь, все эти «хороший парень» и «плохой волк». Неудивительно, что ты так боролся за свое достоинство: я тебе его почти не оставил.
– Вы были хорошим господином для человека и зверя, – ответил Тиарнан. – Вы не виноваты, что обращались с волком как со зверем. Милорд, вы оказали мне милосердие тогда, когда большинство людей меня бы убили. Оказали дважды: один раз на дороге к северу отсюда и еще раз – сегодня. Моя жизнь дважды спасена вами, и я у вас в таком долгу, что никогда не смогу вам отплатить.
– Ты в долгу и у Мари, – сухо напомнила Авуаз. Тиарнан посмотрел на Мари – и ей стало трудно дышать.
– Я обязан Мари всем, – согласился он и неуверенно улыбнулся.
Это была та неровная улыбка, которую она уже не надеялась увидеть: один уголок губ улыбался, а другой оставался серьезным, а карие глаза, которые и были и не были глазами Изенгрима, стали ярче. Она почувствовала себя слабой и глупенькой и прикусила палец, словно девочка.
Тиарнан снова повернулся к Хоэлу:
– Мой господин, этим утром вы сказали лорду Алену и леди Элин, что поговорите с ними снова после разговора со мной. Я здесь и, благодарение Богу, вам и леди Мари, способен говорить. Что мне надо сказать?
Глава 17
Герцог и герцогиня задали совсем немного вопросов. Им только хотелось узнать, как Тиарнан стал таким, чтобы увериться в отсутствии поклонения дьяволу – и им нужно было убедиться в том, что он может получить признание брака недействительным. Когда эти вопросы были выяснены, ему было сказано – ласково, но твердо, – что ему следует немедленно уйти из охотничьего дома через заднюю дверь, пока не вернулись уехавшие на охоту. Хоэл сможет сказать, что убил Изенгрима и закопал в лесу. Это будет то, чего все ожидали, и не вызовет удивления. А вот возвращение Тиарнана из мертвых вызовет немалое изумление, и для того, чтобы он Могжить, не вызывая подозрений, необходимо было, чтобы никто не связал его появление с исчезновением Изенгрима. Ему нужно сначала объявиться в собственном поместье, и, при удаче, никто даже не узнает, что он вернулся в тот день, когда умер ручной волк герцога.
– Приезжай к моему двору, как только наведешь порядок в своих владениях, – приказал Хоэл и поспешно выпроводил своего вассала за дверь.
И вот в середине жаркого июльского дня Тиарнан оказался на опушке леса за охотничьим домом в Треффенделе, все еще ошеломленный внезапным превращением. Никто не смотрел, как он уходит из охотничьего дома, и никто не предложил ему встретиться с женой – за что он был им благодарен. Листья неподвижно висели на ветках, воздух был полон мошкары и комаров. Ему было жарко в куртке и штанах, которые он выбрал для октябрьской прохлады, так что он снял куртку и повесил ее себе на плечо. Простое человеческое действие снова вывело его из равновесия, и ему пришлось остановиться. Он так привык к жизни волка, что человеческий облик казался чуждым, он чувствовал себя странно хрупким, словно его разум был разбитым стеклом, которое только что склеили, так что клей еще не успел застыть. Когда у него перестало отчаянно колотиться сердце, он огляделся, чтобы сориентироваться. Он не забыл лес Броселианд, который знал в обоих обликах. Повернув на северо-восток, он быстро зашагал к дому.
Он оказался в Таленсаке в тот час, когда крестьяне уже закончили работу в полях и занимались скотиной у себя на подворьях. Ему хотелось как можно скорее попасть домой, но когда он вышел из леса Треффендела на свою землю, его быстрые шаги замедлились. В дороге он успел немного овладеть собой, но все еще чувствовал себя потрясенным и уязвимым – такого с ним не было с детства. Он не слышал разговоров о том, что происходило в Таленсаке, и не разделял уверенности герцога в том, что его там будут рады видеть. Что он скажет людям? Что они подумают о его неожиданном возвращении? Он знал, что жизнь в его поместье шла ровно и люди относились к нему одобрительно, но это он принимал как нечто само собой разумеющееся: таков был Таленсак. От него не требовалось особых усилий, потому что в Таленсаке все делалось правильно. Он неукоснительно вершил суд и улаживал споры между соседями, потому что Жюдикель приучил его выполнять свой долг, но на это уходило совсем немного времени. По дороге от опушки леса к пустым полям он думал о том, что Таленсак – это рай и что он никогда не ценил своего незаслуженного счастья быть его владельцем. Не ценил, пока не был изгнан вон.
