Валентина - Майклз Ферн (книги .TXT) 📗
Когда любимая нежно обняла его, он услышал, как гулко бьется ее сердце.
– Останься со мной! Для меня в мире нет ничего более ценного, чем наша с тобой любовь. Если ты согласишься, я отрекусь от трона шейха аль-Джебала. Нет ничего такого, что бы я не смог сделать ради любви к тебе!
Валентина так ничего и не ответила ему. Она приняла решение, и ответ он прочитал в ее глазах. Теперь же взор молодой женщины обратился к простиравшейся внизу долине.
«Невыносимая пустота! – подумал Менгис. – Вот что ждет меня, когда я сяду на трон шейха аль-Джебала. Жизнь моя будет кончена. Без Валентины жизнь для меня хуже смерти».
Валентина на своем белом арабском скакуне направилась вниз по склону, она боялась оглянуться. Сердце словно вырвали у нее из груди, волна слез поднималась к глазам, грозя затопить печалью.
Конь вороной масти фыркал и бил копытом землю, его массивная голова была откинута назад, грива развевалась на ветру. Черная пантера шипела и ощеривала зубы, пока Паксон успокаивал коня. Соскользнув с седла, султан привязал жеребца к ближайшему дереву потом отстегнул цепь, удерживавшую пантеру, и начал подъем на гору. Он шел в Аламут, чтобы вновь встретиться с Менгисом.
Извилистая молния прорезала небо, раздались раскаты грома. Гроза обещала быть столь же яростной, как и та, что бушевала в душе султана. Сверкнула еще одна молния, ударив в дерево, оказавшееся на пути у Паксона. И человек, и огромная дикая кошка отпрыгнули в сторону как раз в тот момент, когда гигантский обугленный ствол рухнул на тропинку. Черные глаза султана сузились, лицо словно окаменело. Он понимал, это неразумно, и все же хотел разразиться бранью, вознегодовав на разбушевавшуюся стихию.
Бешено ревел ветер, сгибая до земли огромные деревья.
Глухие и рокочущие раскаты грома сотрясали небеса, в то время как молния за молнией освещали горы, заливая лесное пространство и каменистую почву странным призрачным светом.
Внезапно обрушившийся с неба шквал дождя застал Паксона врасплох. Пантера взглянула на хозяина, но не перестала подниматься на гору следом за уверенно шагающим человеком. Султан опустил голову, наблюдая за своей верной четвероногой спутницей. Он согнул плечи под проливным дождем. Огромный валун скатился с горы и чуть не подмял под себя Паксона.
Когда его нога ступила на травянистый пригорок, внезапный порыв ветра толкнул султана назад, но крепкие руки стражей схватили пришельца и повели во дворец.
Паксон оглядел ярко освещенную пламенем свечей комнату, встряхнул мокрой головой и скрестил руки на груди, чтобы унять дрожь, сотрясавшую тело.
– В последнее время эту гору часто посещают путники, – со смехом произнес Менгис, входя в комнату. – Может, стоит устраивать осмотры достопримечательностей горы с проводником? За плату, конечно! Добро пожаловать, Пакс! По какому поводу я удостоился чести на этот раз?
– Твое остроумие напрасно взывает к моему чувству юмора, – сурово заявил султан. – Я карабкался на эту проклятую гору в такую жуткую грозу не для того, чтобы выслушивать тебя и смеяться над твоими шутками. Я пришел по делу! Как только ты дашь мне сухую одежду, я поведаю о цели прихода.
– Первая дверь направо ведет в коридор. Одежда приготовлена загодя, несколько часов тому назад. Надо же! Даже буря не заставила грозного султана свернуть с пути! Я знаю, дерево чуть не задавило гостя Аламута и огромный валун едва не подмял под себя. Наверное, боги оберегают тебя, брат!
– Я бы не удивился, узнав, что твои федаины причастны к падению и дерева, и валуна, – прорычал Паксон, срывая с плеч промокший кафтан и большими шагами выходя из комнаты.
– Ты, видимо, никогда не изменишься, Пакс! Ты всегда был подозрительным, – сказал Менгис вслед удалившемуся брату.
Когда Паксон вернулся, Менгис предложил ему кубок вина и широко улыбнулся:
– Добро пожаловать в мой дом, брат! Мне едва удалось поприветствовать тебя, когда ты пришел. Ты всегда так суров, когда бушует гроза? Будем пить за твое здоровье или же за мое? – любезно спросил он.
– За чье тебе больше нравится! – отрывисто сказал Паксон, выпивая залпом свой кубок и протягивая его снова.
Менгис стал серьезнее.
– Почему ты пришел? Чего ты хочешь?
– Не верю своим ушам! – насмешливо заметил Паксон. – Трудно представить себе, что ты можешь чего-то не знать! – он устремил на брата твердый взгляд, и голос его зазвучал суровее. – Ты знаешь не хуже меня, зачем я пришел! Некогда мне заниматься твоими играми и шарадами! Я пришел сюда, чтобы попросить тебя – именно попросить, а не потребовать – остановить своих федаинов и запретить им грабить наши повозки с зерном!
Менгис рассмеялся, крепкие белые зубы блеснули в свете свечей.
– А кто говорит, что федаины несут ответственность за грабежи?
– На моем лбу, кажется, не написано слово «глупец», Менгис! Федаины захватывают продовольствие, чтобы потом перепродать его Саладину по двойной цене! Наша казна пустеет, а люди голодают! Я хочу, чтобы ты прекратил грабежи, – холодно проговорил он.
– А если я откажусь?
– Миротворец! – усмехнулся султан. – Ты даже не понимаешь значения этого слова! Ты мастер обмана и лжи! Ты помогаешь христианам, а своему народу помочь отказываешься! На мой взгляд, ты виновен в том, чего всегда учил опасаться наш отец: в предательстве!
– Ты с ума сошел, Пакс! Когда я прибыл в Аламут, то отрекся от прошлого. У меня нет народа! Я ничего не должен мусульманам, как ничего не должен и христианам. Если ты до сих пор этого не понял, так я объясню тебе, брат!
– Не беспокойся, – резко произнес Паксон, – я уже как-то говорил тебе, что ты вовсе не бог, Менгис! Все дело в женщине, не так ли? Ей ты помог! Но когда я прошу тебя о помощи, ты мне отказываешь!
Менгис рассмеялся.
– Ах, брат, и на моем лбу ведь тоже не написано слово «глупец»! Ты думаешь, я хоть на мгновение поверил, что ты здесь по той причине, о которой сказал? Ты пришел из-за женщины! Признайся, тебе нужна Валентина. Всегда, еще с тех времен, как мы были мальчишками, ты хотел иметь все, принадлежавшее мне, и говорил: «Что мое – то мое!» А принадлежавшее мне становилось нашим, – голос Менгиса звучал ясно и твердо. – Женщина – моя! Не твоя, не наша, а моя! Пойми это, Паксон, и не повторяй ошибку, возвращаясь к разговору о ней.
Черная пантера шевельнулась, лежа рядом с жаровней и взглянула на братьев. Раздалось и затихло глухое рычание.
– Мы больше не дети! – грубовато сказал султан. – Все это было давно, в другой жизни! А сейчас воин приходит к миротворцу с просьбой о помощи, а миротворец отказывает воину в просьбе! А если я скажу: женщина здесь ни при чем, что ты мне ответишь? – поинтересовался Паксон.
– Миротворец вынужден будет сказать, что воин лжет, – холодно ответил Менгис.
В глазах султана угадывалась та же горечь, что звучала в словах, когда он произносил:
– Я знаю, что зря поднялся на эту гору, но молюсь, чтобы мы с тобой смогли преодолеть возникшие затруднения.
– Затруднения, Пакс? У меня нет никаких затруднений! Почему ты решил, что я помогу тебе? Потому что мы братья? Но ты знаешь так же хорошо, как и я, что означают Аламут и трон шейха аль-Джебала! Если бы ты изложил мне подлинное положение дел, я бы, возможно, и помог тебе, но у Саладина нет недостатка в провизии, и казна его полна. Ты пришел из-за женщины! Отбрось ложь! Между братьями должна быть только правда! Возвращайся в свой мир, а меня оставь в моем. И еще, Пакс… не поднимайся больше на эту гору, потому что если придешь сюда снова, то больше никогда не спустишься в долину!
Султан рассмеялся.
– А ты не догадываешься, что случится с твоей женщиной, пока ты будешь ждать на этом проклятом троне, окуриваемый дурманом? Она-то из плоти и крови! У нее есть желания, и Валентина подвержена страсти, как ты и я. Ограничивая себя пребыванием в Аламуте, ты становишься для нее всего лишь воспоминанием. Ведь не думаешь же ты, что эта женщина станет монахиней? Так кто же из нас глупец? По глазам твоим вижу, что миротворец затаил ненависть в своем сердце! – посмеивался Паксон. – Сейчас Валентина твоя, да, а потом снова будет моей! Помни об этом, сидя на троне, и пусть опиум выест твой разум!
