Заставь меня полюбить тебя (ЛП) - Линдсей Джоанна (бесплатные версии книг .txt) 📗

– Мне следовало бы знать, что разбитое сердце не исцелить за несколько недель.

Давай, моя драгоценная, поплачь. Мы скажем, что это просто пыль попала в глаза.

Брук едва не рассмеялась, но призналась:

– Я не собираюсь снова плакать. Меня просто расстроило письмо Элоизы Вульф,

которое было спрятано в еѐ веере. Оно было от настоятельницы монастыря, она писала Элле,

что у неѐ уже есть на примете одна семья из небольшого городка Севенокс в графстве Кент,

которая заберѐт себе еѐ ребѐнка и будет любить его, как родного. Настоятельница ожидала,

что Элла вскоре прибудет в еѐ приют, где сможет спокойно родить ребѐнка.

– Никто не рожает детей спокойно, – возразила Гарриет. – Это абсолютно

невозможно.

– Думаю, настоятельница имела в виду, что там будет спокойная обстановка. В любом

случае, это звучит так, словно Элла не собиралась убивать себя и ребѐнка. А Доминик

думает, что собиралась, поэтому и пришѐл в ярость. А сейчас я даже не уверена, что она

собиралась умереть.

– Считаешь, что она сбежала, чтобы для начала втайне родить ребѐнка?

Брук грустно моргнула.

– Может быть. Или собиралась так поступить, но погибла прежде, чем смогла родить.

Глаза Гарриет стали шире.

– Хочешь сказать, есть вероятность того, что у меня где-то в Англии есть внук?

– Тише, не так громко, мама. Я так вовсе не думаю. Мне кажется, что в тот день на

самом деле произошѐл несчастный случай. Еѐ тело было найдено и опознано. У неѐ не было

времени, чтобы выносить и родить ребѐнка. Она влюбилась в Роберта во время своего

первого Сезона, а умерла осенью того же года, прежде чем кто-либо узнал о еѐ

беременности.

Гарриет вздохнула.

– Ну вот, у меня уже есть двое внуков, которых я никогда не увижу. А я хотела бы

внуков, знаешь. Жду их с нетерпением.

Так как Гарриет закончила, пристально глядя на Брук, словно говоря «Поторопись и

роди мне нескольких», девушка поспешила продолжить:

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

– Но если я права, и она в тот день не умерла по своему собственному желанию, то это

может изменить отношение Доминика к этой ситуации. В конце концов, Элла была

добровольной участницей интимной близости, поэтому на Роберте лежит лишь половина

вины за это, даже если он и ввѐл девушку в заблуждение. И если бы я смогла доказать это

Доминику, то он смог бы перестать ненавидеть нашу семью.

– Ох, моя драгоценная, я бы на это не рассчитывала. У мужчин другое видение этого

вопроса. Роберт опорочил себя в глазах лорда Вульфа, отказавшись жениться на его сестре.

– Но я хотела бы доказать моѐ предположение. У настоятельницы могли сохраниться

письма от Эллы, в которых она расспрашивала о возможности усыновления кем-нибудь еѐ

ребѐнка. Она вполне могла после этого вернуться домой, выдумав историю про временную

потерю памяти или ещѐ что-нибудь.

– Или действительно убить себя, после родов. А если это указано в еѐ письме, то это

не совсем та история, которую ты хотела бы рассказать волку.

– Она не стала бы признаваться в этом монахине, – настаивала Брук. – Но мать

настоятельница может что-то знать об этом.

– Ну, хорошо, где располагается этот приют? Нанесѐм им визит завтра, чтобы

убедиться.

Брук благодарно улыбнулась, хотя понимала, что возлагает слишком большие

надежды на результат поисков. Элла вполне могла намереваться уплыть в приют в тот день,

сделав видимость, что потерялась в море, чтобы никто не стал искать еѐ. Но попала в шторм

по-настоящему. Брук была не в состоянии предложить Доминику что-то большее. Только не

после того, как он повторил слова Эллы, которые та написала на сожженных им после

страницах дневника. Слова о том, что она собирается искать «успокоения в море». Элла

действительно хотела умереть, если чувствовала, что у неѐ нет выбора. Но она не хотела

убивать своего ребѐнка. Она хотела родить его и убедиться, что после еѐ смерти у малыша

будет хороший дом и любящая семья. Доминику необходимо узнать об этом! Ведь если это

было правдой, то еѐ смерть действительно была несчастным случаем. Это знание само по

себе могло помочь ему излечиться от боли, вызванной потерей.

И даст ей возможность снова увидеть его…

ГЛАВА 53

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА лгала им. Даже когда Брук передала монахине еѐ собственное

письмо, которое та написала Элоизе Вульф, она всѐ равно продолжала отрицать это. Хотя

она призналась, что леди Вульф была настолько щедрым благодетелем, что еѐ

пожертвования позволили расширить их дом для подкидышей до настоящего детского

приюта. Настоятельница была женщиной суровой и резкой, поэтому, видимо, и не говорила

им правды, по крайней мере, не про письмо. Она к тому же порвала его на маленькие

кусочки и выбросила в мусор! Теперь у Брук даже не было письма, чтобы показать его

Доминику.

Брук абсолютно не ожидала, что произойдѐт нечто подобное, когда они доберутся

сюда. Она хотела получить подтверждение или, по крайней мере, письмо, которое написала

Элла. Но она не получила ничего из этого, и даже потеряла то мизерное доказательство,

которое у неѐ было. Видя, как дочь разочарована, Гарриет пришла в ярость и в пух и прах

раскритиковала набожную женщину, прежде чем вытащить Брук на улицу. Но едва они сели

в карету, к ним подбежала молодая монахиня.

Коллекции http://vk.com/johanna_lindsey_club

– У нас была леди, которая прибыла сюда вместе со своей горничной осенью того

года, про который вы спрашивали.

– Вы подслушали наш разговор с вашей настоятельницей? – спросила Гарриет.

– Я была в соседней комнате. Я… я…

– Не смущайтесь, – сказала Брук, улыбнувшись. – Подслушивание – это и моя

привычка тоже.

– Что Вы можете рассказать нам про ту девушку? – спросила Гарриет. – Вы знаете,

что это была Элоиза Вульф?

– Я никогда не видела еѐ. Никто не видел, кроме настоятельницы. Она провела здесь

много месяцев. Иногда из еѐ комнаты слышался плач, но из нас туда никто не заходил,

только еѐ горничная. Она жила в абсолютном уединении, чтобы сохранить тайну своей

личности. По крайней мере, до родов, когда к ней была вызвана акушерка. Настоятельница

даже собиралась отправить письмо, чтобы вызвать супружескую пару, пожелавшую забрать

дитя, но это было до криков, поэтому, вероятно, она решила подождать.

– Каких ещѐ криков?

– Нас всех созвали в часовню, чтобы мы помолились за мать и ребѐнка, когда

услышали вопли акушерки о том, что девушка потеряла слишком много крови. Мне очень

жаль, но мать редко выживает в подобных случаях.

– Но Вы не можете сказать об этом наверняка?

– Могу сказать лишь то, что на следующий день на кладбище вырыли могилу, причѐм

не маленькую. Мать, а возможно и ребѐнок, умерли.

– Но ведь ваша настоятельница должна была сказать Вам и вашим сѐстрам, за кого вы

должны будете молиться, – сказала Гарриет. – Поймите, речь сейчас, возможно, идѐт о моѐм

внуке.

Брук хотела напомнить Гарриет, что это не обязательно так, но монахиня еѐ

опередила.

– Вы не понимаете. Только леди требуют полной анонимности, когда приходят к нам.

Они просят не разглашать своих имѐн даже после смерти, поэтому на могилах и нет

надгробий, а настоятельница ни с кем не станет говорить про них или раскрывать их

личности. Она связана обещанием молчать об этом.

– Но Вы не связаны?

– Я тоже, но у меня слишком много сострадания, как мне сказали. Вы, очевидно, знали

эту девушку и страдаете, не зная, что с ней случилось. Мне так жаль, что я не могу вам

сказать то, на что вы надеялись. Обычные женщины, которые приходят сюда, чтобы родить