Отчаянная - Томас Пенелопа (читать полную версию книги .txt) 📗
По настоянию Эдмонда я сидела рядом с ним. Во время обеда он то и дела посматривал на меня, и его глаза излучали теплоту, которая вызывала во мне трепет. Мое счастливое состояние, наверное, нельзя было не заметить со стороны. Конечно, его замечали все, в том числе и Эдмонд. В уголках его губ почти все время играла едва приметная улыбка, хотя разговор за столом совершенно не располагал к веселому настроению.
По существу, застольного разговора не было. Салли сидела в конце стола с недовольной гримасой. С отсутствующим взглядом она тыкала вилкой в кусок телятины. В начале обеда Салли попыталась бросить в мой огород несколько камешков, но не получила поддержку со стороны Фанни и быстро сникла.
С Фанни сегодня будто что-то произошло, ее невозможно было узнать. Особенно в начале обеда, когда она выглядела человеком, впавшим в полное отчаяние. Перелом в ее настроении произошел после того, как миссис Мэдкрофт сообщила, что скоро уезжает. Тут Фанни ожила. Она сосредоточила внимание на докторе Родесе и стала вовсю кокетничать с ним, разыгрывая своеобразный застольный спектакль. Время от времени Фанни посматривала в сторону Урсулы, ожидая с ее стороны какой-либо острой реплики или колючего взгляда. Но Урсула на неприличное поведение сестры сегодня никак не реагировала.
Урсула вообще не участвовала в застольной беседе, не считая ответов на вопросы, которые были адресованы непосредственно ей. Все свое внимание она подчеркнуто сосредоточила на обслуживании гостей. Обед длился около двух часов и, конечно, требовалось приложить немало усилий, чтобы блюда подавались своевременно и в установленном порядке. Так что забот Урсуле хватало. Тем не менее, у меня оставалось ощущение, что Урсула исподволь внимательно наблюдала за мной, и что ей было бы приятно увидеть на моем лице отражение внутреннего дискомфорта.
И во время обеда у меня вновь возникло предположение с оттенком уверенности, что это Урсула украла альбомы с вырезками.
Если Урсула не видела на моем лице ничего кроме счастья и радости, то это вовсе не означало, что я не переживала в те часы грусти, печали. Мое состояние счастья омрачалось мыслью о том, что Эдмонд может в любую минуту узнать о прошлом моей матери и круто изменить отношение ко мне. Когда наступит эта минута? В значительной мере ее определяла Урсула.
По мере размышления я все больше убеждалась в правильности предположений, высказанных миссис Мэдкрофт в отношении Урсулы. Мои наблюдения еще больше убедили меня в этом. После обеда Урсула намеренно создавала такие ситуации, когда она находилась одна, а мы с миссис Мэдкрофт были поблизости. Чувствовалось, она ждала, что мы подойдем и заведем разговор об альбомах. Но мы не подходили. И ее настроение с каждым часом все более и более падало. Когда подошло время расходиться, Урсула выглядела совершенно подавленной.
Наверх я поднялась вместе с миссис Мэдкрофт и мистером Квомби. У двери моей комнаты миссис Мэдкрофт попросила своего друга оставить нас.
— Ну, что я тебе говорила? — сказала она сразу же, как только мистер Квомби отошел. — Тебе нечего бояться. Уверена, что мистер Ллевелин догадается о том, что мы его перехитрили не скоро после свадьбы. Тогда, когда будет уже поздно.
Я смотрела на миссис Мэдкрофт и думала о том, что она права и неправа одновременно. Моя мать не делала ничего запрещенного или аморального. Ее связь с миссис Мэдкрофт не повлияла отрицательно на мою личность. Это с одной стороны. А с другой… Надо признать, что я все-таки обманула Эдмонда, хотя у меня этого и в мыслях не было. Я скрыла от него, что моя мать в течение пяти лет работала помощницей миссис Мэдкрофт. Значительную часть жизни моей матери я скрыла от человека, с которым нам предстояло создавать семью. Можно ли строить семью на недомолвках, недосказанности, на полуправде? Будет ли она при этом дружной и крепкой? И как я сама смотрюсь в этой ситуации?
Мы с миссис Мэдкрофт знали, что мистер Ллевелин изменит свое мнение обо мне, как только узнает всю правду о моей матери. И, возможно, откажется от своего намерения жениться на мне.
Обман. Именно так он расценит эту мою оплошность. Допустим, сейчас мы сможем скрыть от него правду, он узнает подноготную моей матери значительно позже. Что тогда? Возненавидит меня? Будет считать меня обузой? Или же возьмет верх уважение ко мне, сложившаяся привязанность и любовь, и он посмотрит на мой обман сквозь пальцы?
Нет, я не смогу жить с ним в постоянном тревожном ожидании своего разоблачения и его суда над собой. Он должен узнать всю правду до того, как я стану его женой.
Я должна сказать ему все, абсолютно все. Миссис Мэдкрофт пристально посмотрела на меня.
— Что-нибудь не так, дорогая? — вкрадчиво спросила она.
— Нет, ничего, — ответила я. — Просто я немного устала.
— Ну, этого следовало ожидать, — улыбнулась миссис Мэдкрофт. — День выдался утомительным для всех нас. Иди и немного отдохни. Да не забудь, что мы с мистером Квомби уезжаем завтра утром. Я буду ждать, что ты придешь проводить нас.
— Не забуду, — пообещала я. Я почти не сомневалась, что уеду вместе с ними. В своей комнате я задержалась недолго. Подождала, когда миссис Мэдкрофт закроет свою дверь, затем набросила шаль моей матери и поспешно спустилась вниз. Мне казалось, что лестница, стены и вообще все, что окружало меня, высмеивало сейчас за тот честный поступок, который я собиралась совершить, за ту честность, которой я руководствовалась в своей жизни. Эти стены видели и слышали много, очень много лжи. Лили Ллевелин была лгунья и обманщица высшей степени. Она окружила себя людьми, которые тоже лгали. Даже честных она провоцировала на ложь. Лили ушла, но некоторые, жившие и лгавшие вместе с ней, еще живы. Они лгут и ныне. Ложь, когда-то клокотавшая здесь мощным потоком, да и сегодня составляющая еще значительную часть всех произнесенных слов и невысказанных мыслей, она осела на эти стены, пол, потолок. Сегодня она дает излучения, которые влияют на людей и усиливают лживые слова и мысли… Я пришла почти в шоковое состояние от мысли, что я почти позволила себе вступить в брак с помощью лжи.
Если бы миссис Мэдкрофт не произнесла несколько раз «перехитрили», я, наверное, так и сделала бы. Какое счастье, что я остановилась на полпути. Какое бы решение теперь ни принял мистер Ллевелин, он уже не в состоянии лишить меня счастья быть и чувствовать себя честным человеком.
Как я и ожидала, Эдмонд еще не ушел отдыхать. Он сидел в своем кабинете за письменным столом и внимательно просматривал какие-то бумаги. Это я увидела через приоткрытую дверь. Судя по тому, что он сдвинул брови, бумаги не радовали его. При моем появлении Эдмонд поднял голову и убрал бумаги в ящик стола.
— Можно войти? — спросила я почти шепотом. — Я должна вам кое-что сказать.
Он слегка удивился и кивнул головой. Затем встал и вышел мне навстречу. Сидя за столом, он был внушительным, а стоя еще внушительнее. Я колебалась, зная, какой ответ могла получить на свое признание. Набираясь решимости, я глубоко вздохнула. В этот момент я пожалела о том, что теряю Эдмонда. Пронеслось воспоминание о его крепких руках, вытаскивающих меня из волн и прижимавших к груди. По моему телу пробежал радостный трепет. Но он тут же смешался со страхом.
Испытаю ли я когда-нибудь еще эти сладостные объятия?
— Может быть, ты сядешь? — заботливо предложил он.
Я отрицательно покачала головой. Я не могла сесть. Понимала, если сяду, если не скажу сейчас, сразу, то уже не смогу найти в себе сил произнести эти проклятые слова признания и унижения.
— Это касается моей матери, — решительно начала я. — Я скажу то, что вы возможно не знаете.
— А именно? — спокойно, без всяких эмоций произнес он.
— Моя мать работала у миссис Мэдкрофт ассистенткой, — выдавила я из себя. — Фанни сказала мне, что вы предполагали, будто моя мать была только клиенткой миссис Мэдкрофт. Так вот, вы ошибались.
— Ты знала это? — требовательно спросил он, и его брови сошлись в сплошную линию.
