На сердце без тебя метель... (СИ) - Струк Марина (читать книги бесплатно полностью без регистрации txt) 📗
Но Александр поймал ее пальцы, уже смело забравшиеся под рубашку, и сжал их, не давая продолжить ласки. Он прервал поцелуй и, обняв ее одной рукой, уткнувшись лицом в ее шею, замер, вынуждая и Лизу зачарованно застыть на месте.
— Я даже испугалась, что вы не желаете меня видеть, — прошептала она, наслаждаясь крепостью его объятия и прерывистым дыханием, обжигавшим ее шею. — Скажите, что ждали моего возвращения… скажите, что тосковали, как я… скажите же!
Если бы Александр не ответил, Лиза бы, наверное, разрыдалась, настолько сильно было нервное напряжение, когда она говорила, упрашивая его, а он все молчал и молчал. Но он заговорил, и все страхи в тот же миг отступили:
— Дни, что ты была в отъезде, были сущим мучением… настоящий ад. И врагу бы не пожелал подобного.
— Скажи, что думал обо мне, — молила Лиза, прижимаясь к нему так тесно, как только могла. Никогда более она не желала расставаться с ним. Даже на день… на час…
— Каждый Божий день, — прошептал он в ее шею, с силой обнимая ее. — Каждый день…
А потом Александр снова целовал ее, и она упивалась этой близостью, по которой так тосковала в прошедшие дни. Странное умиротворение вошло в Лизину душу, словно после долгих и мучительных скитаний она вернулась домой. И они все никак не могли расстаться, разомкнуть рук и губ. Только еле слышный стук в дверь и напоминание дворецкого, что мадам Вдовина желала бы видеть свою дочь, разорвали эти нити.
В тот день у Лизы было странное состояние — ей все казалось таким знакомым, и в то же время она смотрела на все, словно узнавая заново. Ей показалось, что за время отсутствия комната ее как-то изменилась, что даже Бигоша стал иным: щенок не сразу признал ее, даже зарычал на пороге. И Софья Петровна привиделась какой-то отчужденно-усталой.
— Я, верно, давно вас не видала, — призналась Лиза во время их привычного откровенного разговора перед сном. — Мне все нынче мнится каким-то чужим и отстраненным… Вы, дом, эти комнаты… Бигоша не признал… и Александр Николаевич встретил как-то странно.
— Les hommes[237], — рассеянно отозвалась Софья Петровна. — Перед венчанием для них немудрено вести себя так, особенно для нашего Аида. Не могу знать, что у вас там было в Твери, но его тут просто одолели визитеры поздравлениями с предстоящим венчанием. Уже на третий день он затворился у себя и велел говорить, что его нет в имении, что он болен… Рычал на всех неделю с лишком. Но думаю, вы сумеете вернуть ему благостное настроение. Ведь нынче он впервые спустился в столовую. Обычно мы все в покоях трапезничали.
К удивлению Лизы, Софья Петровна, хотя и расспрашивала про Тверь, про новые наряды, приданое и венчальное платье, мыслями витала где-то далеко, за сотни верст. Лиза знала, что срок оплаты долгов сына мадам истекал с началом полковых маневров, а ведь летная пора была не за горами. Да и венчание уже через каких-то девять дней. Как тут не быть рассеянной и нервной?
В ночь после приезда Лизе снова приснился кошмар. Она проснулась мокрая от пота, когда ее грубо затрясла испугавшаяся ее крика Ирина.
— Я умирала… умирала, — рыдала Лиза без слез, изо всех сил хватаясь за девушку, — и никак не могла дойти! Я умирала… не могла дойти… я так хотела дойти…
Это был не привычный ее кошмар. Но в то же время увиденное во сне, ускользающее от нее, когда она пыталась воскресить его в памяти, было чем-то на него похоже. А когда Лиза поняла, что сон привиделся ей с четверга на пятницу, совсем впала в истерику. Ее безумие становилось только яростнее, и Ирина безуспешно пыталась успокоить ее. Софья Петровна внимательно прислушивалась из своих покоев, бессильная чем-либо помочь. И только когда Лиза закричала в бессвязном бреду: «Он знает! Он все знает!», громко приказала горничной ударить барышню по лицу, чтобы замолчала.
— O mein Gott, — шептала Софья Петровна позднее, гладя волосы Лизы, когда та, успокоившись, устроилась на ночь в ее постели. — Бедная девочка… бедная девочка… бедные мы все… Никому не выйти из этой авантюры без потерь… никому!
Далее так продолжаться не могло. Хранить в себе это страшный груз грехов для Лизы было невозможно. В пятницу днем, когда вся усадьба вновь погрузилась в приготовления к Светлому празднику, а Александр выехал в поля проверить первые всходы, Лиза тайком ускользнула из дома. Через парк направилась к деревянной церкви, купол которой так и манил ее к себе за зеленью деревьев.
Отец Феодор ничуть не удивился, когда после службы, она подошла к нему и попросила ее исповедовать. Сначала Лиза боялась говорить, ее голос глухо звучал из-под епитрахили, словно она надеялась, что священник не разберет ни слова из ее исповеди. А потом словно дверца потайная отворилась, и признание хлынуло бурным потоком: лихорадочное и сбивчивое от волнения, которое по-прежнему сотрясало ее тело мелкой дрожью. Только однажды дрогнула рука отца Феодора поверх епитрахили на ее голове. Когда Лиза ответила на его вопрос, чего же добивается таинственная персона (имя кукловода девушка произнести так и не решилась).
— Смерти Александра Николаевича. После венчания он должен умереть, не позднее следующего лета.
— Вам должно открыться графу, — мягко сказал отец Феодор. — Нельзя молчать ни единого дня.
— После венчания, — твердо возразила Лиза, чувствуя, как после признания к ней возвращаются душевные силы. — Я непременно все расскажу ему. Только мне надобно…
— …узами его привязать? — закончил за нее отец Феодор. — Венчаться должно с чистыми помыслами и сердцем. Как сможешь иначе?
— Тогда я потеряю его, — Лиза изо всех сил старалась снова не заплакать, как во время исповеди. — Ежели откроюсь во всем, потеряю его расположение… его любовь…
Тогда отец Феодор взглянул на нее с мягким укором в глазах, как мать смотрит на неразумное дитя.
— А разве она твоя, чтобы ее терять? Разве тебе он отдавал свое сердце? Нельзя потерять то, чего нет…
Но Лиза только упрямо покачала головой. До венчания восемь дней. Молчала она столько недель, уж эти дни сумеет перетерпеть. Перед ее уходом отец Феодор вновь попробовал убедить ее открыться Александру:
— На лжи не выстроить прочного дома. А ведь единение в союзе венчальном есть дом, и фундаменту у него на лжи не бывать… не прочен тот фундамент. И как мне грехи твои отпустить, коли нет в тебе раскаяния? Ты говоришь, что хочешь грех с души снять, но продолжаешь упорствовать. А упрямство, оно всегда до беды доводит…
— Он не простит, коли расскажу.
— Не простит, — кивнул иерей, и Лиза ужаснулась, с какой легкостью он с ней согласился. — Но у тебя есть шанс свою душу грехом не запятнать… Грехом лжи и притворства.
— Не могу я иначе, отче, — Лиза уже жалела, что пришла сюда в попытке найти понимание. И хотя после исповеди стало легче, но это облегчение было недолгим. А сомнения и страхи только умножились после разговора с отцом Феодором. Потому и не стала слушать его долее — убежала из церкви так быстро, как могла. И бежала так через парк, тяжело дыша, спотыкаясь, будто гнался за ней кто-то. Только разве можно убежать от самой себя и совести своей?
Венчальное платье привезли накануне Пасхи, и все сочли это добрым предзнаменованием. Все как-то оживились в тот вечер за последним постным ужином. И в церковь ехали в приподнятом настроении, а Александр вдруг занял место в коляске возле Лизы и всю дорогу гладил ее пальцы. Оттого ей хотелось, чтобы путь до церкви был бесконечным.
Казалось, на службу съехались со всего Клинского уезда, если не со всей Московской губернии, а то и с соседней Тверской. В храме было так многолюдно, что прихожане стояли едва ли не плечом к плечу. При таком наплыве господ со всей округи крестьянам места внутри почти не досталось, и они робко жались в дверях притвора.
Лиза так и не смогла сосредоточиться на литургии. Ей было душно. Пристальный взгляд мадам Зубовой прожигал насквозь. Лидия же беззвучно плакала, подняв свои лучистые глаза к образам, будто в эйфории веры в воскрешение Господа. Но Лиза видела, как девушка при этом то и дело бросала взгляд на Александра, и каждая слезинка, сбегающая по прекрасному лицу, будто камнем падала на сердце Лизы. И не было ощущения праздника, чего-то светлого и волшебного, что всегда обычно ощущала Лиза при пении Пасхального тропаря.
