Обрученная с розой - Вилар Симона (бесплатные полные книги TXT) 📗
Глаза у Анны в самом деле слипались. Она была еще слишком слаба, чтобы переварить столько новостей и совладать с бурей чувств. Поэтому не успела старая рыбачка умолкнуть, как она уже спала.
Когда же она проснулась, в доме никого не было. Дверь была распахнута настежь, впуская достаточно света, чтобы девушка могла оглядеться. Рыбачья хижина была довольно просторной, но бедной. Земляной пол, по стенам развешаны рыбачьи снасти, открытый очаг посередине. В одном углу валялось несколько тюфяков. Единственная деревянная кровать в доме принадлежала ей. Слышалась какая-то возня, и, скосив глаза, Анна увидела за дощатой перегородкой козу. Та смотрела на нее своими желтыми глазами, а крохотный козленок теребил ее вымя.
Анна сбросила толстую овчину, которой была укрыта, и села. На ней была широкая рубаха до пят из беленого холста. Оглядевшись и нигде не обнаружив своей одежды, она завернулась в овчину и, пошатываясь, босиком направилась к двери. В лицо хлестнул сильный порыв ветра, пахнущего морскими водорослями. На камнях перед хижиной сушилась рыбачья сеть, за нею бугрились песчаные дюны, а далее до самого горизонта простирался океан. Серо-зеленые волны были осыпаны хлопьями крикливых чаек. Анна стояла в дверном проеме как зачарованная, глядя на волны. Ветер трепал ее отросшие волосы, на губах был привкус соли.
Послышался топот копыт. Девушка оглянулась. Филип Майсгрейв, соскочив с седла, неторопливо приближался к ней.
– Рад видеть, что вы поправляетесь, леди Анна.
Он стоял перед ней в новом одеянии из черной ткани, в длинном колете из толстой буйволовой кожи, обшитом по плечам и груди металлическими пластинами. Стальная каска и сапоги для верховой езды с голенищами выше колен довершали его наряд. Это была одежда скорее простого латника, чем рыцаря. Зато на поясе у него висели длинный меч с украшенной бирюзой рукоятью и тонкой работы кинжал с позолоченными накладками на ножнах. Анна давно знала, что хорошее оружие – слабость Майсгрейва, но сейчас думала лишь о том, откуда он взял деньги на все это. Ведь когда они покидали Англию, у них не было ни единого пенни.
В его глазах было странное испытующее выражение. Он едва заметно улыбнулся ей, но Анне показалось, что он иронизирует. Она представила, как, должно быть, ужасно она выглядит – бледная, худая словно скелет, остриженная, да еще и закутанная в старую вонючую овчину. Сиятельная графиня Уорвик…
Анна собрала все мужество, чтобы держаться с достоинством.
– Окажите любезность, сэр, отыщите этих простолюдинок. Не могу же я целый день разгуливать в бараньей шкуре.
Голос ее звучал властно и сухо, и этих вельможных ноток Филипу еще не доводилось слышать.
– Хорошо, миледи, – ответил он с почтительным поклоном. – Вся семья рыбака отправилась к мессе в ближайшую церковь, но, если вам угодно, я съезжу и потороплю их.
Он ускакал, а Анна, пошатываясь, побрела к воде. Ее ноги по щиколотку уходили в белесый песок дюн. На берег накатывались волны, вынося ракушки и гирлянды морской травы. Рыбачьи суденышки, распустив косые паруса, удалились в открытое море. Вода отсвечивала, будто снятое молоко.
«Я не дам ему повода насмехаться надо мной, – думала Анна. – Он не найдет во мне прежней восторженной девчонки, млеющей от любого взгляда. Я дам ему сполна ощутить разницу между нами, невзирая на то, что в конце концов обязана ему жизнью».
Сердце глухо толкалось в груди. Из головы не выходил поцелуй во время бури, их единственный поцелуй. Разве мог так целовать ее человек, сердце которого холодно? Анна встряхнула головой.
– Так было и с другими. И с королевой, и с его женой, и с той шлюхой с кастаньетами…
Порой ей начинало казаться, что все это к благу. Что хорошего в том, что он овладел бы ею без любви, а затем отвез к отцу и она предстала бы перед ним опозоренной? Делатель Королей проклял бы ее! И все же душа ее продолжала болеть и томиться, уязвленная гордость жгла раскаленным углем. Ведь она первая, забыв о чести, сделала шаг навстречу, и в ответ получила оплеуху!..
– Лучше бы я умерла! – стонала она, раскачиваясь и пряча лицо в ладонях.
Она довольно долго просидела у моря, пока ее не отыскали старая Матюрина Ланье и ее невестка Жискетта, некрасивая, располневшая женщина, с волосатой, как у мужчины, верхней губой. Говорила она чуть ли не басом, и они со свекровью поминутно ссорились, но, похоже, при всем том души друг в друге не чаяли. Женщины отвели Анну в хижину, где их поджидали старый рыбак, высокий, совершенно лысый и сухой, как зимний куст, и его внук. Мальчик был рослым и хорошо сложенным, но при взгляде на него Анна невольно отвела глаза. Лицо и шея парнишки были изъедены золотухой, покрыты гноящимися рубцами и сине-багровыми пятнами.
Женщины одели Анну в широкую юбку из некрашеной домотканой шерсти и корсаж на шнуровке. Голову покрыли платком, так туго затянув его под подбородком, что лицо девушки стало казаться треугольным. Затем ее угостили сочным печеным крабом, показавшимся Анне невообразимо вкусным.
После еды и сна, когда она сидела на скамье у порога, к ней приблизился Майсгрейв. Смысл его слов сводился к тому, что эта хижина вовсе не подходящее пристанище для знатной леди и было бы лучше перебраться к местному священнику в его добротное каменное жилище, где есть несколько человек прислуги. Но ежели Анна пожелает, они могут воспользоваться гостеприимством местного сеньора. Правда, его замок – довольно неприглядное место, да и хозяин слывет отнюдь не ангелом.
– Я не тронусь отсюда, пока не наберусь сил! – отрезала Анна. – Мне надоело скитаться с места на место, и если я и покину этот кров, то только для того, чтобы следовать к своему отцу.
Она с вызовом глядела на рыцаря, но тот, не добавив ни слова, поклонился и отступил.
Потянулись нестерпимо однообразные дни. Филип нередко уезжал куда-то, возвращаясь с корзинами провизии и дичи. Рыбачки никогда не чаяли в своей хижине подобного изобилия. Конечно, все это предназначалось для постояльцев, однако и на их долю кое-что перепадало. Анна же ела и спала, спала и ела. Она была еще очень слаба, и сон ее был глубок и продолжителен. Когда же она просыпалась, то подолгу лежала в постели, глядя на чадящий в очаге торф, прислушиваясь к жужжанию веретена Жискетты, наблюдала, как ловко вспарывают брюшко рыб старческие узловатые руки Матюрины Ланье.
Порой из своего угла она видела и Филипа. Он сидел в светлой, расстегнутой на груди рубахе у затянутого бычьим пузырем оконца, полируя оружие. Отблески огня озаряли его лицо. Анна украдкой разглядывала его, не в силах понять, что в облике рыцаря изменилось, словно недоставало чего-то, ставшего привычным. Он оставался таким же, как всегда, – широкоплечий, молчаливый, с оружием в руках, но, как казалось Анне, больше походил на простого наемника, нежели на благородного рыцаря. Была ли тому виной его простая одежда или же что-то в ее восприятии изменилось?
Держался Филип изысканно вежливо и предупредительно. Однако его всегдашняя невозмутимость теперь раздражала ее. Он неторопливо ел, уходил, возвращался, при этом явно избегая ее. Анна же, не признаваясь себе, втайне ждала его внимания. Ей хотелось возродить те отношения, какие сложились между ними еще в Англии.
Она злилась, но его присутствие было ей необходимо и вместе с тем несносно. Она совсем извелась и однажды, не выдержав, не обращая внимания на присутствие посторонних, заговорила с ним по-английски:
– Почему вы не уезжаете? Почему не оставите меня здесь и не поспешите доставить моему отцу письмо Эдуарда Йорка? Чего вы ждете? Отправляйтесь! Уезжайте скорей! Скачите к отцу, а когда увидите его, сообщите между прочим о том, что его дочь лежит после болезни в вонючей рыбачьей хижине в ландах под Бордо. Пусть он пришлет за мной. Так вы сможете исполнить наконец свой долг, а заодно и мне окажете услугу. Господи Иисусе! Ведь в Англии вам так не терпелось избавиться от меня, чего же вы ждете теперь?
Она вся дрожала от возбуждения, не сознавая, что кричит во весь голос. Умолкнув, она не могла справиться с бурным дыханием. Майсгрейв глядел на нее не мигая. Его лицо ничего не выражало, и, когда она замолкла, он спокойно продолжил полировать лезвие клинка. Зато семья рыбака уставилась на них во все глаза. Анна не выдержала и, ни слова не говоря, выскочила за дверь.
