Тень прошлого - Браунинг Дикси (лучшие книги без регистрации TXT) 📗

Дикси Браунинг

Тень прошлого

Глава 1

Ну что ж, посмотрим. Посмотрим, сможет ли она две недели продержаться без водопровода, электричества, телевидения, такси, ужинов в ресторане «Четыре времени года» и распродаж в Блумингдейльсе; здесь не нужно мчаться на условленную встречу за обедом, бросаться сломя голову к трезвонящему телефону и улыбаться, беспрерывно улыбаться, пока мышцы лица не начнет сводить судорогой. Интересно, сможет ли она прожить две недели без всего этого?

Едва ли можно назвать неудобством купание в озере, где намыливаешь голову, стоя в прозрачной ласковой воде, а потом ныряешь под ее зеркальную поверхность, оставляя на ней хлопья пены. Но муравьи в гранулированном кофе и быстротающий лед в ящике-термосе — тут уж ничего не поделаешь.

Вообще-то эти неудобства можно пережить. На здоровье ей пожаловаться нельзя, разве что весит она меньше нормы. Но вот психика в полном расстройстве: по любому поводу слезы градом, голова кругом, — ну как тут можно на чем-то сосредоточиться? Наденьте на нее шикарный костюм, раскрасьте поярче лицо, пустите на все четыре стороны в Манхэттене — и перед вами ходячий очаг бедствия!

Сегодня утром она умывалась в компании одинокой белой цапли. Птица вышагивала по периметру озера площадью в шесть акров, усиливая ощущение нереальности происходящего вокруг, которое не оставило ее и здесь, на юге. Подобно утреннему туману, поднимающемуся с поверхности озера, проклятый туман в голове привел к тому, что в последнее время у нее ни дня не проходило без слез. Этот же туман вынудил ее, бросив все, бежать домой.

Господи! В море слез, что она пролила за последние несколько месяцев, свободно поместился бы большой военный корабль. За два дня, проведенные здесь, она уже успела оплакать и гнездо крапивника в уборной, и отсутствие зеркал в однокомнатном домике, и то, что ее единственные, оставшиеся в этих краях, родственники сильно постарели. Правда, разок-другой ей все же случилось и посмеяться, хотя совсем недавно такой повод вряд ли вызвал бы у нее веселье.

Как же она устала! Но ведь именно поэтому она и здесь. Двух недель, пожалуй, хватит, чтобы привести себя в порядок. С армейской аккуратностью она составила расписание. В первую неделю нужно освободить организм от слез. И только после этого можно ставить одну за другой задачи и браться за них так же энергично, как она обычно работала. Если уж ей удавалось справляться со срывами графиков, с припадками артистического темперамента, с клиентами, чья кредитоспособность значительно превышала их познания в искусстве, не говоря уже о рецензентах, которые одним неудачным эпитетом могут перечеркнуть годы труда, то неужели она не совладает с куда более простой проблемой — психологическим переутомлением?

Она безмятежно разлеглась на желтом в цветочках надувном матрасе, который покачивался на волнах озера, и рассмеялась, представив себе, какую физиономию скорчил бы Уолт, если бы сейчас ее увидел. Возможно, она и выйдет замуж за него, за Уолтера Грегори, но все-таки этот мужчина хорош далеко не на все случаи жизни. Он горожанин до мозга костей, и не просто горожанин, а столичный житель. В таком месте, как Куотер-Мун-Понд, он чувствовал бы себя не в своей тарелке.

Правда, справедливости ради нужно признать, что те первые несколько месяцев в городе она чувствовала себя ничуть не лучше. Тогда она только закончила маленький колледж на юге и, размахивая дипломом управляющего в области искусства, принялась покорять Нью-Йорк с наивным, но неистощимым оптимизмом, благодаря внушенной дома уверенности в том, что она — самая талантливая в семье. Здесь, в этом озере, она матерая лягушка, но тогда, в Нью-Йорке, она была лишь одним из головастиков: чуть зазеваешься — проглотят.

Нога коснулась топкого дна, подняв облачко красного ила, и она поспешно выскочила на берег, отжимая волосы и тенниску. Ее она надевала на ночь и в ней же купалась, заодно стирая ее, а потом высушивая под солнцем прямо на теле. Ради такой упрощенной донельзя жизни она и затеяла этот эксперимент — «обратно к природе».

Кажется, Тархил, герой Томаса Вулфа, сказал как-то, что домой возврата нет. Ну а она все же вернулась, хоть и под нажимом. Доктор Адельберг предупредил, что если она не возьмется за ум и не взглянет со стороны на себя и на свой образ жизни, то кончит дни в деревенской глуши, плетя корзины из ивовых прутьев.

Она выбрала блестящее зеленое яблоко, вгрызлась в него и окинула взглядом ту землю, где многие поколения Кеньонов выращивали кукурузу, табак и новых Кеньонов. Кто бы теперь узнал в ней тощую девчонку с огромными, как блюдца, глазами, любившую ловить в озере рыбу тростниковой удочкой? Она росла в Куотер-Муне, приезжала сюда на пикники с родителями, с дедушками, бабушками, тетями, дядями и целой армией двоюродных братьев и сестер. Куотер-Мун служил их все растущему семейству неофициальным местом сбора. Как, впрочем, и для половины жителей округа Дейви-Каунти. Мальчишки, например, Бенджамин и Звери, здесь крутили свои многочисленные романы под любопытными, едва скрываемыми взглядами Челис и ее кузенов. Сколько раз они бегали за дальний выгон и через лес, чтобы подсмотреть, как мальчишки купаются со своими подружками! И не всегда в купальниках. Она тогда была по уши влюблена в Бенджамина. Он был на восемь-десять лет старше, совсем взрослый, а она еще была ребенком.

Забавно, что она только теперь все это вспомнила. За шесть лет столько всего позабылось, ведь она приезжала сюда только на похороны: сначала отца, затем деда, а еще через месяц — бабушки Ады. После смерти отца она провела здесь три дня, а в другие два раза улетала обратно первым же рейсом. Во время развода с Джорджем ее сознание оказалось выброшенным на мель где-то между Нью-Йорком и Северной Каролиной. Неудивительно, что она забыла вкус воды в озере, аромат жимолости и конской мяты, ощущение вязкости рыжего ила между пальцами ног. Перед тем как пойти на прием к доктору Адельбергу, ей чуть ли не приходилось вынимать свои права, чтобы убедиться, как ее зовут.

Покой. Побольше покоя и никакого напряжения — таков был рецепт врача; но как этого добиться? Как избавиться от напряжения, зная, что все равно скоро предстоит принимать решения, которых никто за нее принять не сможет?

Прошло еще два дня. Челис удила рыбу, не очень заботясь о количестве улова, жарила ее на одноконфорочной газовой плитке, которой снабдил ее дядя Леонард, и слушала их с тетей Стеффи непритязательные сплетни, когда они днем заезжали ее проведать.

— Имей в виду, милая, мы всегда тебе рады, если захочешь пожить в нашем доме. Я сказала Леонарду, что этот сарай даже для свиней не годится, не то что для девушки. И все так заросло, будто мы тут сто лет не бывали.

— Раньше, когда ты была девочкой, Челис, мы здесь держали несколько голов скота, чтобы травой не зарастало, — объяснил Леонард.

Перед тем как уехать, Кеньоны еще раз пригласили Челис к себе, в Моксвиль, если ей уж очень надоест первобытная жизнь в однокомнатной хижине.

Она смотрела, не отрываясь, на озеро, куда только что опустилось солнце, разлив по небу ясный аметистовый свет. Внезапно истошный крик змеешейки, птицы с переливчатым оперением, резанул ее сознание, и она почувствовала, что мышцы ее шеи снова напряглись. В последнее время с ней это часто случалось. Словно ее организм годами вырабатывал чистый адреналин! Вытянув свою длинную тонкую шею, она принялась массировать ее. У нее все-таки хватило здравого смысла последовать совету доктора Адельберга и сделать перерыв в работе. Озеро Куотер-Мун было воплощением беззаботно-счастливого прошлого, и ее потянуло именно сюда.

Как ни странно, ей до сих пор в голову не приходило, что все эти годы жизнь здесь не стояла на месте. Пока из провинциальной, совсем зеленой, но крайне самоуверенной девчонки вырастала преуспевающая деловая женщина с одним замужеством за спиной и перспективой другого, плюс абсолютно неожиданным да и ненужным наследством, семья, которая казалась такой крепкой и несокрушимой, внезапно совсем распалась. Остались только дядя Леонард, тетя Стеффи да их разлетевшиеся по свету отпрыски.