Воздушные замки - Лэнгтон Джоанна (читать книги онлайн бесплатно полностью .TXT) 📗
А еще Гертруда постоянно обманывала Присциллу, делая вид, что сердится на нее. На самом деле тетка любила ее, как собственную дочь. Своих детей у нее не было никогда.
Присцилла продолжала разглядывать себя в зеркале. Она радовалась, что похожа на мать. Ей нравились эти темно-каштановые волосы, вздернутый носик, полные губы и изумрудные глаза. Сейчас она вовсе не думала, что у нее толстые щеки и короткие ноги.
Все мрачные мысли словно испарились. Что толку, все равно она никогда не выйдет замуж по одной простой причине – женихов вокруг нет, и не предвидится!
Гертруда же чем-то походила на своего брата Харальда, отчима Присциллы, который с первого дня требовал, чтобы она называла его отцом. Что ж, возможно, тетка имела полное право под настроение напоминать племяннице, что она не родная в доме Люксхольмов, а всего лишь приемная дочь.
Конечно, приемная. Родного отца Присцилла даже не помнила. Вообще, кроме мамы, у нее никогда не было родственников, так что ей приходилось с пеленок мотаться по свету вместе с матерью. В конце концов, она нашла себе пристань.
Элеонора Вудхаус снискала славу великолепного архитектора, построив по собственному проекту дом для Харальда Люксхольма. После этого ее имя попало в архитектурные каталоги мира.
Присцилла, живя в доме Харальда, обучилась всем основным женским навыкам. Например, Анника из далекой деревушки Аннёйа, привила ей любовь к народным норвежским вышивкам. А повариха Улла посвятила в тайны кулинарного искусства…
Девушка с трудом, но научилась вежливо разговаривать с Гертрудой. Вообще, тетка всюду сует свой длинный нос, это ужасно! На днях не поленилась зайти в лодочный сарай и увидела там полный на ее взгляд беспорядок. Подумаешь, опилки и стружки!… Они не просто валяются, а нужны для дела. Без них при хранении на стапеле днище швертбота могло бы деформироваться.
Но разве объяснишь это тетке! Легче обучить ее лавировке при штормовом ветре.
А еще Гертруда с религиозным ожесточением следила за неукоснительным выполнением мельчайших деталей внутреннего порядка жизни на острове, и сама порой устанавливала эти правила.
Она имела полное право входить в спальню девушки без стука, могла не на шутку рассердиться на то, что Присцилла торчит там без надобности и еще вертится перед зеркалом.
– Вот-вот, опять ты бездельничаешь, когда… – Тетка вдруг осеклась и смутилась.
– Когда что? – переспросила девушка.
– Когда отец хочет сообщить тебе новость, – жестким голосом отчеканила Гертруда. – И обязательно наведи порядок в лодочном сарае. Где Люксхольмы, там все должно быть идеально.
Карман на куртке у самой Гертруды был надорван. Надо будет пришить, подумала Присцилла, и отвернулась от зеркала.
Они быстро спустились по широкой деревянной лестнице на первый этаж пустынного в утренний час дома и направились в сторону розария, где в последнее время имел привычку проводить утренние часы занемогший Харальд.
Вид цветущих роз помогал преодолевать сердечные недуги. Это еще слабо сказано, недуги! Присцилле искренне было жаль старика, на которого навалились серьезные болезни.
– Скажи мне, что за новость меня ждет? – поинтересовалась Присцилла.
– Шагай быстрее, неблагодарная, – проронила сквозь зубы Гертруда. – Придет время, узнаешь, что! Почему за завтраком оставила на тарелке кусок пирога? Почему не притронулась к паровой треске?
– Мне не справиться с чудовищными порциями, тетушка! – закатив глаза, призналась Присцилла. – Я толстею от пирогов! А от рыбы меня просто воротит, я как-то объелась треской!
– Это хорошо, треска очень полезная рыба. Только, я думаю, скоро тебе придется и потолстеть. Шагай веселее!
Любопытство девушки только разгорелось, но при этом возник страх. Присцилла всегда в присутствии отца чувствовала беспричинное волнение. Харальд Люксхольм почти всегда отказывал девушке в ее просьбах, хотя они и были-то обычно несерьезные. Наверное, отец просто никогда не любил по-настоящему.
Однажды, спустя несколько лет после смерти матери, Харальд подробно рассказал Присцилле, почему удочерил ее. Оказывается, тому виной была его жена.
Несчастная Ингрид Люксхольм родила Харальду сына, его назвали Вениамин. Потом прошло семь лет, но женщина более не беременела, а Харальд мечтал еще хотя бы об одном наследнике. Он считал, что единственный ребенок в семье вырастет изнеженным и избалованным, не готовым принять отцовское дело и нешуточный капитал.
А дальше началось самое нелепое и страшное в биографии маленькой Присциллы, у которой умерла мать. Она все ждала, когда ее отправят с острова Хирке на Британские острова к каким-то дальним родственникам, незнакомым ранее. Врачи же рекомендовали Ингрид Люксхольм, несмотря на наличие родного сына, завести еще и приемного ребенка, и целиком отдаться воспитанию, чтобы вновь вспыхнули в организме те природные силы, которые позволили бы родить собственное дитя.
К сожалению, ожидаемого эффекта не случилось, появление в доме на Хирке юной Присциллы не привело к рождению у Ингрид еще одного прямого наследника для Харальда Люксхольма.
А родительских чувств у отца к приемной дочери так и не возникло. Она вела жизнь настоящей Золушки в доме самого богатого человека Норвегии. Одно платье, юбка с блузкой и костюм для управления яхтой. И никакой косметики! Но у нее в распоряжении имелся спортивный автомобиль, пусть и очень дорогой, но давно ржавеющий на задах дома.
Ну куда было ездить на этом крохотном острове?!
Харальд разрешал ей брать на охоту ружья из своей коллекции, однако за это требовал выучивать наизусть пудовые лоции, изданные еще двести лет тому назад. А журналы выписывать категорически запрещал. Но дома высокой моды стали присылать ей свои толстые глянцевые издания по собственному почину! Харальд был скряга, каких поискать!
Хотя Вениамину на совершеннолетие он подарил самолет. Кто знал, что так все сложится в жизни! Получается, отец подарил сыну страшную смерть! Бедный Вениамин! С ним у Присциллы вообще не сложилось никаких отношений.
Названный брат не обращал на сестру никакого внимания, был занят одним собой и своими насущными проблемами. Его заботы состояли в том, что ежедневно нужно было успевать за самыми последними изысками моды в одежде, технике, да в чем угодно.
Главное, всюду быть первым. Вениамин сутками не появлялся дома, пропадал в модных клубах столиц Скандинавии и Европы. Всегда с иголочки одетый, он высокомерно вел себя с прислугой и подчиненными отца.
Его боялись, он мог легко сказать резкое слово, мог даже ударить человека. Харальд души не чаял в сыне. Но резко переменил к нему свое отношение тогда, когда Вениамин перестал бывать в женском обществе и решительным образом высказывался отрицательно о возможном браке.
Он не вникал в отцовские дела, сорил деньгами и жил на широкую ногу, совершенно не заботясь о том, как отцу достаются его капиталы. А доставались они большим трудом. Пускай Присцилла и не разбиралась в хитростях нефтяного бизнеса, она видела, как стареет, как теряет свои силы Харальд. А помощника в семье не было. Ингрид не в счет.
Она помогала мужу уже тем, что смотрела на него каждый день влюбленными глазами, и могла ни секунды не сомневаясь кинуться грудью на защиту интересов семьи.
А Вениамину было на все плевать. Он жил в собственном, закрытом для отца, для Ингрид и Присциллы мире. И погиб, неизвестно откуда вылетев и неизвестно куда летя на своем спортивном самолете, на реактивной игрушке, оснащенной роскошным кожаным салоном и отделанной мрамором ванной. Мир его праху!
Да, не было у Присциллы друзей в доме на Хиркенхольме, не было…
От скуки девушка, урожденная жительница большого Лондона, выучила в совершенстве шведский и финские языки, о норвежском уже и речи не было. Пожалуй, не осталось на Западном побережье такого диалекта, которым бы не владела скучающая падчерица миллиардера Люксхольма.
А от родственников все не приходило никаких известий. Да их, верно, не осталось вообще, этих родственников. Вот Присцилла и придумала себе мифическую сестренку Салли, чтобы было, кому писать письма, жаловаться на жизнь.
