Женская сущность - Григ Кристин (книги бесплатно без TXT) 📗
И… и…
Ник задышала чаще. Из головы не шло то утро, когда он запустил руку ей под халат, будто имеет право делать с ней все, что хочет. Дудки. То, что она тогда почувствовала, было нехорошо, но она переживала это сотни раз. Тысячи. Стоило ей закрыть глаза, и тело вспоминало за нее грубоватую чувственность его пальцев, жар его объятий, губ…
Снова раздался гудок, когда она спустилась с тротуара. Опять, промелькнуло у нее в голове…
Завизжали тормоза. Ник ослепили фары. Машина надвигалась на нее. Она вскрикнула и отшатнулась. Машина резко вильнула, останавливаясь. Ник споткнулась о бордюр тротуара. Машина остановилась в тот самый момент, когда она дрожа осела на тротуар.
Дверца открылась. Шаги приблизились. Над ней склонилась темная фигура, и крепкие руки взяли ее за плечи. До ушей донесся поток греческих слов.
– Она чуть не убила себя, – произнес мужчина.
Ник подняла глаза вверх. Его лицо скрывала тень.
– Seengnomi, – прошептала она. – Простите…
Но ее извинений было явно недостаточно.
Она чувствовала исходящую от него горячую мужскую ярость. Его руки крепче вцепились ей в плечи и подняли ее на ноги.
Ее охватил страх. Не страх соприкосновения со смертью, а страх перед этим разъяренным человеком.
– Нет, – пробормотала она, пытаясь оттолкнуть его. – Нет. Я закричу!
– Кричите сколько душе угодно, – мрачно проговорил Александр, поднял ее на руки и понес к машине.
6
Вести машину в четыреста восемьдесят с чем-то лошадиных сил, жаждущих вырваться на волю, по узким извилистым улочкам старинного города да еще в дурном настроении, когда тебя колотит от ярости, не лучшая идея.
Александр сам знал это. Но он также знал, что это более предпочтительней способ дать выход эмоциям, чем останавливаться у тротуара, оборачиваться к Николь и спорить с ней. Она совершила такую глупость, что это чуть не стоило ей жизни. Нет, лучше не останавливаться. Иначе он так тряхнет ее, что у нее зубы вылетят…
Или прижмет к груди и уймет свою ярость поцелуем, и она поймет, что нельзя бегать от него, что больше он ей этого не позволит.
Но он еще не совсем потерял голову и знал, что оба варианта никуда не годятся, и потому гнал машину на полной скорости.
– Я ведь мог сбить вас, – наконец проговорил он.
Она не ответила.
Он прибавил скорость.
– Что на вас нашло? Как можно было, не посмотрев, сходить с тротуара? Вы что, вообразили, что находитесь в джунглях на Борнео? По этим улочкам вообще ходить нельзя. Я же говорил, что здесь небезопасно. Вам же хоть кол на голове теши… – Он сжал зубы, крепче вцепился в баранку, чтобы унять ярость. – Как вы?
Ее мутило. Ее трясло как в лихорадке. И болела лодыжка.
– Все в порядке, – солгала она.
– Могло случиться что угодно. Как можно так глупо себя вести? Почему вы убежали?
– Вы хотели ругаться, а я нет.
– Не хотел я ругаться, – хмуро ответил он. – Я хотел поговорить, и только.
– Нам не о чем говорить.
Не о чем говорить? Она целый день флиртовала с другим мужчиной, и им не о чем говорить? Александр до боли сжал челюсти.
– Я ваш работодатель. Если мне надо с вами обсудить что-то, значит, надо.
Черт побери, что за глупости он несет?!
Николь подумала то же самое, но промолчала. Это только подлило масла в огонь.
– Вы слышите меня? – теряя терпение, воскликнул он. – Вы понимаете, что я говорю. Если мне надо поговорить с вами, если я хочу, чтобы вы остались, когда все разошлись. – Он замолчал. – Что вы сказали?
– Ничего.
Но она что-то сказала еле слышно. Извинение? Она уже извинялась, она произнесла это по-гречески? По крайней мере, холодно подумал он, она поняла, что была на волосок от смерти.
Николь, смерть. Ледяная рука сжала его сердце. Он почувствовал неудержимое желание нагнуться к ней и заключить в объятия, объяснить ей, что она не имеет права так пугать его…
– Что толку после драки кулаками махать, – холодно бросил он.
Тишину нарушал только шум мотора и шуршание шин о мостовую.
Это было глупо.
Но она все молчала. Александр закусил губу от злости. Почему она молчит? Ей что, нравится, когда он ругает ее, приказывает ей? Нет, это не в ее духе.
Что-то здесь не так. В первый раз за все время он взглянул на нее. Бог мой! Она сидела, откинувшись на спинку, голова запрокинута, глаза закрыты и только слышно тяжелое дыхание.
– Николь? – Она не отвечала, и он остановился у тротуара. – В чем дело?
– Ничего. – Она слабо качнула головой.
– Не лгите мне, – грубо оборвал он ее. – Что случилось?
Она не ответила. Он приподнял ее подбородок и посмотрел ей в глаза. Фары встречной машины осветили ее, и он ахнул. С ней явно что-то случилось. Такие глаза. На лице ни кровинки, только ссадина темнеет на щеке и еще одна на виске.
Не может быть, подумал он…
– О Господи, – прошептал он и прижал ее к себе. – Что я сделал с тобой, gataki?
– Я сама виновата.
– Нет, радость моя. – Он провел рукой по ее мокрым волосам. – Это я. Нельзя было гнать па такой скорости, но когда я вышел из офиса и Лия сказала, что ты сбежала…
– Я вела себя как последняя дура. А потом… потом сошла с тротуара… как во сне…
Хуже некуда. Она вся в ссадинах, у нее все болит, и она кается. Хуже не придумаешь.
Он обнял ее за плечи, откинулся, чтобы заглянуть ей в глаза, затем легонько дотронулся до ее виска.
– Болит?
– Нет. – Дрожь пробежала по ее телу, дыхание сбилось. – Лодыжка. Когда я прыгнула обратно, я неудачно приземлилась. Лодыжка подвернулась.
У Александра сжалось сердце. Он развернулся, чтобы взглянуть на ногу, но отодвинуться было некуда.
– Ты можешь пошевелить ногой?
– Могу, – еле заметно кивнула она. – Но больно.
Он выскочил из машины, обошел ее, открыл пассажирскую дверцу; из бардачка достал фонарик, наклонился и посветил вниз.
– Чтоб его! – пробормотал он. – Я не могу…
Что он делает? Она сказала, что лодыжка болит. Что толку рассматривать ее? Ей нужен врач, вот и все. И как можно быстрее, подумал он, потому что у нее начинается озноб. От холода? От шока? Господи, что он натворил?!
Александр быстро снял пиджак и осторожно накинул его ей на плечи, ожидая, что она заартачится, начнет с ним спорить, объяснять, что он может сделать со своим пиджаком и куда идти с ним… но она охотно закуталась в него.
– Так лучше?
– Угу.
– Вот и хорошо.
Только чего тут хорошего? Лучше бы она обругала его, назвала идиотом, стукнула его по рукам, когда он застегивал пиджак на ней. Ее пассивность сводила его с ума.
– Все будет хорошо, – проговорил он.
Она кивнула.
– Хорошо, – повторил он нежно, затем нагнулся, осторожно обнял ее за плечи и поцеловал, уверяя себя, что, в конце концов, лодыжка есть лодыжка…
Но это Ник, и от одной мысли, что ей больно и что это из-за него, ему стало жутко.
В квартале от них есть больница. Как лучше ехать? Быстро или по-черепашьи, чтобы не причинить ей ни малейшей боли на колдобинах? Он остановился на компромиссном решении. Ехал в два раза медленнее обычного, но раза в два быстрее черепахи.
У Ник клацали зубы. Время от времени она стонала. Его непробиваемой, бесстрашной тигрице плохо. «Пожалуйста, – молил он, – пожалуйста, пусть все будет хорошо!»
Время словно остановилось, но тем не менее до больницы они добрались. Он остановил машину перед главным подъездом, не обращая внимания на запретный знак. Как можно осторожней взял ее на руки. Она тихо застонала, и он забормотал какие-то утешительные слова из далекого детства.
В приемном покое никого не было. Александр направился к столу регистрации.
– Нам нужен врач, – сказал он.
Женщина-регистратор взглянула на него, потом на Николь. В глазах у нее застыло выражение скуки.
– В чем дело?
– С женщиной плохо.
– Я и спрашиваю: в чем дело?
