Всеми цветами радуги - Лайонс Мэри (лучшие книги TXT) 📗
— Мне страшно подумать, что Трейси могла приготовить на ужин, — сказала Оливия Доминику, вспомнив в ресторане этот эпизод. — К тому же, если честно, мне кажется, ты был с ней излишне строг.
— Чепуха! Это пойдет ей на пользу, — объяснил Доминик. — Кроме того, Джон собирался завтра отвезти Шарлотту обратно в Соединенные Штаты. Значит, кормить придется на два человека меньше.
— О господи, — воскликнула Оливия. — Я совсем забыла о Шарлотте. Как я могла оказаться такой бесчувственной.
— Успокойся, ты навещала ее два раза за последние два дня.
— Но мне так жалко ее, — с беспокойством призналась молодая женщина Доминику. — Как ее нога? Неужели хуже? Именно поэтому Джон везет ее домой в Лондон?
Доминик покачал головой.
— Нет. Шарлотта идет на поправку, никаких осложнений возникнуть не должно. Но насколько я понял... — он замолчал, потому что подошедший официант налил им вина и записал их заказ на две чашечки кофе. — Так вот... Мне кажется, Джон и Шарлотта вместе решили, что ей нечего оставаться здесь в горах после того, как ее завтра выпишут из больницы. Джон еще сказал, — тут в голосе Доминика проскользнули едкие нотки, — что он не сможет быть спокоен, оставляя Шарлотту в доме с «милой» Трейси. Плюс к тому кому-то придется оставаться с Шарлоттой, когда другие будут кататься на лыжах, ведь в противном случае девушка просто умрет со скуки. Мне кажется, достаточно причин, чтобы вернуться в Англию. Там их родители лучше нас присмотрят за бедняжкой.
— А Джон вернется сюда после того, как отвезет Шарлотту? — спросила Оливия.
Доминик пожал плечами.
— Вряд ли он сам знает окончательный ответ на этот вопрос. Но мне почему-то думается, что он не вернется. Ему будет удобнее приехать сюда в конце марта, может быть, опять с четой Райлендов.
— Они, верно, старые друзья? По крайней мере, между собой они ладят великолепно, — заметила Оливия.
— Да, — согласился Доминик. — Джон, Марк и я вместе учились в школе. А вот Джулиана никто из нас не знает достаточно хорошо. И мы все сошлись во мнении, что он ведет себя чертовски глупо, мирясь с поведением Трейси.
— Ну... — прошептала молодая женщина, избегая взгляда Доминика. — Ты должен признать, что она очень привлекательная особа.
Доминик негромко, но язвительно рассмеялся.
— Может быть, она и привлекательная, но я достаточно опытен и умею разбираться в женщинах. Так вот, Трейси — это настоящая головная боль. Подожди, я хочу сказать тебе одну важную вещь, — добавил он через паузу.
Оливия быстро подняла на него глаза.
— Что-нибудь о Трейси?
— Да нет, глупенькая... — Доминик усмехнулся. — Мне наплевать на эту женщину. Я хочу поговорить о нас.
Поколебавшись секунду-другую, он протянул руку и накрыл ладонью дрожащие пальцы Оливии.
— Я не хочу ворошить прошлое, Оливия. Оно умерло и похоронено. Однако у нас все же был короткий, но страстный роман, когда, как ты помнишь, тебе только исполнилось восемнадцать, а мне — двадцать три. Мы с тобой были абсолютно неопытные люди, ты больше, я меньше, но это не играет никакой роли. Теперь же, через десять лет, мы оба не только повзрослели, но и стали во многом другими людьми. Не настолько другими, чтобы забыть прошлое, но зато равными во всех смыслах.
— Это... это хорошее начало, — согласилась Оливия, стараясь не обращать внимания на тепло его пальцев, легко поглаживающих ее ладонь.
— Поэтому я решил рискнуть и приехать сюда, во Французские Альпы, чтобы провести с тобой две недели, — продолжил он уверенно. — То обстоятельство, что ты кажешься мне ужасно привлекательной, конечно, важно, тем более, что мне приходится все время сдерживать свои желания, — признался Доминик с кривой улыбкой. — Но простое вожделение еще не является достаточным аргументом для... — он задумался на секунду-другую. — Скажем иначе: на страсти нельзя построить сильную и долгую дружбу. Вот чего я хочу, Оливия, — добавил он твердо. — Я надеюсь, ты согласишься со мной в том, что следующие двенадцать дней — когда нас не будет отвлекать каждодневная работа — представляют собой замечательную возможность получше узнать друг друга.
— Д-да... — слегка запнувшись, произнесла молодая женщина. От какого-то непонятного смущения она опустила глаза. — Звучит вполне разумно.
Однако, когда они возвратились домой и обнаружили всех остальных гостей спящими в своих кроватях, оказалось, что идея Доминика «получше узнать друг друга» включала в себя тесное общение не только при дневном свете, но и при ночном.
— Оливия, — прошептал он, когда проводил молодую женщину в ее комнату. — Разреши мне, пожалуйста, переночевать у тебя. А не то, боюсь, мне придется провести бессонную ночь, подперев дверную ручку стулом, чтобы не пропустить к себе хищную Трейси.
— Ты имеешь в виду... — Оливия уставилась на Доминика. Она с трудом верила, что девушка могла действительно прийти к нему ночью.
— Да-да, именно это я и имею в виду! — сказал он с усмешкой, решив не рассказывать Оливии о том, что ему уже пришлось сегодня утром выпроваживать эту рыжеволосую дамочку из своей ванной, когда она пробралась к нему во время его бритья.
— А! То есть я спасу тебя от чего-то, что страшнее, чем сама смерть? — прошептала молодая женщина, пытаясь удержать на лице холодную улыбку, в то время как ее ноги дрожали, как будто превратившись в студень, а сердце стучало кузнечным молотом.
— Совершенно верно! — согласился Доминик. Он притянул ее к себе и впился в ее губы, наслаждаясь поцелуем и одновременно подавляя любой протест, который мог у нее возникнуть.
Оливия издала слабый стон. Его поцелуй пробудил в ней тысячи разных ощущений, одно лучше другого, и стер все разумные мысли. Ей было так приятно находиться в его объятиях!
Когда Оливия от нахлынувших на нее чувств выдохнула его имя, из горла Доминика вырвался тихий стон, и через мгновение ока она очутилась у него на руках.
Он пронес ее через всю комнату и бережно положил на кровать, а затем в течение нескольких долгих минут смотрел на нее при свете настольной лампы с таким восторженным и счастливым выражением лица, что молодая женщина почувствовала, как горячее желание буквально затопляет ее.
— На нас слишком много одежды! — нетерпеливо воскликнул Доминик. Он с поразительной быстротой расстегнул пуговицы на блузке и штанах Оливии и стянул их с нее, а затем не менее ловко избавился от ее нижнего белья. Оливия с удовольствием отметила, как у него задрожали пальцы и участилось дыхание при виде ее обнаженного тела.
— Моя сладкая Оливия... — простонал Доминик, когда она выгнула тело ему навстречу, отдавая всю себя без остатка его требовательным губам и рукам. Она ощущала жар его пальцев то у себя на груди, то на нежной коже бедер. Та страсть, которую Оливия часто, находясь рядом с Домиником, пыталась побороть в себе, теперь вырвалась наконец на свободу и, молодая женщина, изголодавшаяся по мужскому телу, молча умоляла теперь о любви.
Их тела попали в шторм нарастающего возбуждения. Они вместе достигли высшей точки страсти; их как будто настигла большая волна, сначала поднявшая высоко над землей, а затем мягко и плавно вернувшая на землю.
Позднее, когда они лежали в темноте, обнявшись, Оливия поняла, что никогда еще не была так счастлива. Что бы ни произошло в будущем, ее любовь к этому спящему мужчине, нежно обнимающему ее, будет вечной.
Следующие десять дней и ночей слились в голове Оливии в одно непрекращающееся чувство блаженства. Это было время, как сказал Доминик, когда они открывали себя друг для друга заново. Они целыми днями гуляли и катались по заснеженным горам, наслаждаясь ощущением свободы.
Их совместное счастье не осталось, естественно, не замеченным для окружающих.
Удрученный вид и злобные взгляды, которые бросала на Оливию и Доминика Трейси, яснее ясного дали им понять, что рыжеволосая актриса осознала свое поражение. Саре также пришлось несколько изменить свои представления об Оливии.
