В постели с монстром (СИ) - Блэк Тати (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
Вишняков уже успел отложить ребёнка на видавший виды диван, на котором малая и замерла. И снова по телу Германа прокатился волной ужас. Всё это уложилось в какие-то молниеносные мгновения, по прошествии которых со всех сторон в небольшое помещение кухни стали вламываться люди Володарского, но Ильинский не собирался так просто отдавать эту гниду им.
Приглушённо рыкнув, он бросился на Вишнякова, повалил того на пол и стал бить. Невзирая на боль, даже почти её не замечая. Это была даже не злость — то, что он чувствовал. Бешенство. До багровой пелены перед глазами, которая застила собой все здравые мысли.
Его никто не оттаскивал, и Герман бил и бил ненавистное лицо. Пачкаясь в липкой горячей крови, слыша хруст и противное чмоканье. Остановился только когда чуть в стороне тонко вскрикнула Алина. Значит, жива… Значит, этот гондон не успел ничего ей сделать.
— Ильинский, всё. Хватит. Ищем Нино, — раздался голос Бориса, который Герман слышал словно через толщу воды. — Что с рукой?
— Не знаю. Всё потом.
Он сцепил зубы, сжал пропитавшийся кровью рукав куртки. Где-то вдалеке слышался звук сирены.
— Хорошо. Ищем.
Она сидела на полу, бледная, с прикрытыми глазами. Одна рука прикована к батарее, вторая — безжизненно лежит на полу. В этот момент, когда увидел её, впервые захотелось убить. Убить как-нибудь особенно изощрённо и кроваво. И впервые пожалел, что не смог вовремя от неё отказаться. Что подверг такой опасности, ведь с ним не могло быть хорошо и спокойно.
— Нино… — Герман опустился перед ней, прикоснулся к её лицу. — Она вся горит. Где, мать вашу, скорая?
— Подъезжает. Отойди.
Борис настойчиво потянул Ильинского, и тот подчинился. Скрежетнул зубами, когда по помещению разлился сначала звук металла о металл, потом появился характерный прогорклый запах.
— Алина… — прошептала Нино, и Герман снова бросился к ней.
— Она в порядке. Сейчас выйдем отсюда и сама увидишь.
— Хорошо. Пить хочу.
Ильинский осмотрелся в поисках воды. Вишняков держал Нино в каком-то каменном мешке, в котором от жары можно было с ума сойти. Воды поблизости не оказалось. Сука…
— Сейчас. Только наверх выйдем.
Её освободили. Один из мужчин взял Нино на руки и понёс, и Герману ничего не оставалось, как идти рядом, понимая, что сейчас он совершенно бесполезен.
— Всё, врачи вами займутся. Поезжайте. Дальше мы сами, — отдал распоряжение Володарский, кивая на выход. — Как только в себя придёте, нужно будет ещё кое-что сделать. Так — формальности.
— Договорились.
Две машины скорой помощи, в которых они и устроились, направились в сторону города. Герман мрачно наблюдал за тем, как осматривают притихшую Алину, сам же старался не думать о том, что теперь всё будет иначе. Потому что больше допускать подобное он не имеет права. А это значило лишь одно — ему снова придётся вспомнить то время, когда он был равнодушным монстром. И не только вспомнить, но и вернуть его назад.
Часть 34
Выстрелы. Они слышались отовсюду, накатывали на нее безумным грохотом, а она, прикованная, сходила с ума от невозможности что-то сделать, от непонимания, что происходит с Алиной и от собственного бессилия — в первую очередь. Трясла, как безумная, батарею, в бессмысленной попытке ее вырвать, и добилась только того, что рухнула обратно на пол без сил, жадно хватая пересохшими губами воздух, способная только на злые, молчаливые слезы, непроизвольно катившиеся из глаз…
Ещё один выстрел и следом — чудовищный детский плач, и это было уже больше, чем она способна была вынести. Срывая голос, Нино закричала… и проснулась от собственного крика, резко подскочив на постели.
— Тихо, тихо, — кто-то коснулся ее плеча успокаивающим жестом и она, задыхаясь, сделала прерывистый вдох в попытке понять, где находится и что с ней случилось с того момента, как ненавистный псих забрал у нее Алину.
Непонимающим, растерянным взглядом она осмотрела помещение, которое по всем признакам являлось больничной палатой. Как она сюда попала? Значит, ее нашли? А Алина? Где была Алина?
Прикрыв глаза, она попыталась вспомнить.
Выстрелы ей, определенно, не приснились. Она помнила, как с нечеловеческой силой пыталась вырваться из плена цепей, почти не чувствуя боли, не чувствуя вообще ничего, кроме чудовищной паники, которая поднялась в ней при мысли, что с Алиной могло что-то случиться. Она дёргала батарею, пытаясь сдвинуть безучастный металл с места, пока не кончились силы. А потом, когда ей показалось, что она больше не способна даже дышать, пришел Герман. Он спас ее. Он сказал, что с Алиной все хорошо. Ведь это не было лишь игрой ее воображения? Господи, только бы это не было ее собственным бредом, который она себе придумала. Только бы Алина и Герман были в порядке. Господи, пожалуйста…
Она повернула голову в ту сторону, откуда исходило тепло руки, которая поглаживала ее по спине, и обнаружила рядом с собой медсестру. Нино посмотрела на нее умоляюще и открыла рот, чтобы попытаться вытолкнуть наружу непослушным языком главный вопрос, но женщина, по всей видимости, истрактовала ее взгляд по-своему.
— Все хорошо, — улыбнулась она Нино ободряюще, — и вам, и ребеночку, ничего не угрожает.
Ребёночку? Она имела в виду Алину?
— Алина? — выдохнула Нино с надеждой.
— Вы уже выбрали имя? — поинтересовалась медсестра все с той же улыбкой, показавшейся вдруг отчего-то фальшивой насквозь.
Что значит «выбрали имя»? О чем говорила эта женщина?
— Не понимаю… — призналась Нино растерянно и снова посмотрела на женщину с мольбой:
— Где Алина?
— Ах, вы про эту девочку, которую похитили вместе с вами! — спохватилась медсестра. — Все хорошо. Ее осмотрели, никаких травм нет.
Нино ощутила, как от облегчения ее начала бить дрожь и в глазах против воли встали слезы. Значит, это была правда. Герман пришел за ними.
— Ну что такое! — обеспокоилась медсестра и, вскочив на ноги, стала суетиться рядом. — Все позади, не надо плакать. В вашем положении вредно нервничать, вы и так натерпелись…
И тут до Нино дошел весь смысл этих слов. От накатившего ледяной волной ужаса ее начало трясти сильнее — так, что зубы стучали друг о друга, когда она, с трудом шевеля губами, переспросила:
— В моем положении?
— Ох, а вы не знали? — медсестра смотрела на нее растерянно несколько секунд, а потом снова расплылась в улыбке, от которой Нино начало ощутимо подташнивать:
— У вас будет ребенок.
Нет. Господи, нет.
У нее не могло быть ребенка. Она не должна становиться матерью. Не была к этому готова и никогда готова не будет. Она зареклась иметь детей в тот день, когда умер Виталик. Она не могла больше рисковать. Не могла больше терять.
Ей казалось, что Алина многое в ней изменила, но эта иллюзия стремительно распалась в тот момент, когда она позволила этому психу похитить вверенную ей малышку. Все случилось из-за нее. Она снова не уберегла того, кто так нуждался в ее защите. Она не имела никакого права иметь собственного ребенка.
Господи, как она вообще могла быть так неосторожна, почему не позаботилась о том, чтобы не забеременеть? Вероятно потому, что у нее просто не было нужды пить противозачаточные таблетки или носить с собой презервативы. До Ильинского она долгие годы вообще не вспоминала, что такое быть женщиной. Да и, откровенно говоря, до него и не знала этого по-настоящему вовсе.
Ее первый неловкий опыт стыдно было даже вспоминать, и никакого желания продолжать сексуальные отношения он в ней не вызвал. Скорее, наоборот способен был начисто отбить тягу к чужим прикосновениям, и она спокойно обходилась без секса все это время, пока в ее жизни снова не появился Герман.
Герман… как он отнесётся к этой новости? Их отношения были ещё слишком непрочными и она боялась даже задумываться о том, какую роль в его жизни играет. Но, тем не менее — задумывалась. И делала это даже слишком часто, будучи не в состоянии подавить в себе нелепую надежду быть ему жизненно необходимой. Теперь же, пытаясь мыслить трезво, говорила себе, что, быть может, для Ильинского она была всего лишь временной любовницей, и подобные осложнения в виде беременности и соответствующих обязательств его могли совсем не обрадовать. И хотя Нино была твердо уверена в том, что он не станет уходить от ответственности, сама она совершенно не желала быть в его жизни навязанной обузой.
