Ребенок от подонка (СИ) - Гауф Юлия (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT, FB2) 📗

— Мама не могла, – помотала я головой. — Вы сказали, что она попросила вас подменить детей? Она… она не могла.

— Могла. И сделала это. Да позовите ее, и спросите, при мне она врать не будет, – Инна закрыла лицо ладонями. — Боже, как стыдно, как ужасно. Простите, пожалуйста!

— Зачем это было нужно?

— Она твердила, что у вас, Соня, жених хороший. Правильный. Заряженный, при деньгах. И вас ждет нормальная жизнь, а не прозябание в нищете. Она все время это твердила, – хрипло ответила акушерка. — Спрашивала меня, как многое повидавшую, многие ли мужчины остаются с женщинами, у которых больные детки рождаются. Я честно ответила, что… что мужчины не выдерживают. Уходят, и женщины остаются одни. Я правда была почти уверена, что у ребенка полно болячек! – вскинула она голову, и повысила голос, защищаясь. — Легкие слабые, кожный покров, сердцебиение… там проблем море, я видела таких деток, и когда у них брали анализы… я уверена была, что это «особенный» малыш. И ваша мать тоже, у нее ведь глаза есть. Не хотела она, чтобы вы лишились денежного и правильного жениха.

— Она не могла, – как заведенная повторяла я. — Не могла! Вы ведь врете?

Я задыхаюсь. Руки мелко дрожат. Мама, мамочка, как же так?! Зачем? За что?

— Она лучшей жизни для вас хотела, Соня. Мужика нормального, детей здоровых. Говорила, что парень молодой, девушку с больным ребенком бросит точно. Не женится. Разочаруется, что вы будете лечением ребенка заниматься, и семью забросите. Мужчины такое не любят.

— Вы всех мужчин скотами представляете? – зло рыкнул Камиль.

— Я говорю то, что сама видела. Тогда… не знаю, что на меня нашло, но мне тоже показалось нечестным, что у какой-то простигосподи здоровый, крикливый малыш, а у вас – такой хорошенькой, слабый и больной.

— Деньги взяла, да? – предположил Марат Аликович.

— Да. Деньги ваша мама мне дала, и я их взяла. И подменила деток, – тихо закончила Инна. — Я думала, что добро делаю. Но не зря я мысли о том дне постоянно от себя отгоняла, больно было думать. Ведь не добро совершила. Простите меня, если сможете.

ГЛАВА 17

— Маленький мой. Бедный. Любимый. Мое солнышко, – я тихо всхлипывала, беззвучно плакала, сидя над спящим Лёвой.

Сердце от боли разрывается.

За что? ЗА ЧТО???

Черным, как вороново крыло, чувством вины накрывает. Я задыхаюсь от него. Тону в черной морской пене, захлебываюсь соленой безжизненной влагой.

Она из моих глаз вытекает.

Никогда я не смогу Лёве компенсировать разлуку со мной. Он выжил чудом, благодаря Кристине. Не благодаря мне – той, которая должна была защищать. Не благодаря моей маме, которой я доверилась. Лёва только из-за незнакомой девушки выжил. Был бы он наедине с Дариной, он бы…

— Сонь, идем отсюда. С малышами сегодня побудут, – мне на плечи легли тяжелые ладони Камиля. — Ты задыхаешься.

Я и правда задыхаюсь, не вижу ничего от слез.

— Нельзя уходить. Меня итак слишком долго рядом не было, – я не узнала свой голос – каркающий, неприятный, как ножом по металлу. Или как ногтем по стеклу.

И стеклом по горлу. Говорить больно, думать невыносимо. Лечь бы, забыть все, как страшный сон, и проснуться в идеальном мире. Жаль, что так не бывает.

— Тебе сейчас с детьми лучше не оставаться. Проснутся – напугаешь, они ведь чувствуют все. Ну же, идем, сегодня мы здесь ночуем, завтра что-нибудь придумаем, обговорим все.

Я позволила Каму увести себя, и увидела, как в бывшую детскую Камиля тенью проскользнула их помощница по хозяйству. Снова доверяю своих малышей другой, я не должна ни на минуту их бросать, что я за мать такая?

— Соня, – Кам поднял меня на руки, когда я попыталась вернуться в детскую, и понес по коридору, — мы недалеко будем. Тебе нужно успокоиться.

— Мне нужно. Мне, только мне. Всюду я. К черту меня, Кам. К черту!

Не могу в голос плакать, скручивает всю, тело болит, мысли горят, плавят меня в своем огне. Я на кровати, Камиль нависает надо мной, прикасается к лицу, к волосам, а я реву. Некрасиво, рот искривлен, лицо мокрое, опухшее.

А Камиль ласков.

Зачем?

Я ведь ненавидела его какой-то частью души, мелочно колола, боролась с ним и дралась. А он просто увидел то, чего я не в состоянии была увидеть, хотя должна была. Ушел, бросил, да, но вернулся. И рядом был, терпел, хотя кто-то более нетерпеливый бы ушел, плюнул на истеричку с ворохом проблем и в жизни, и в голове.

А я ненавидела. Любила, да, но и ненавидела.

Вот только виноват не он. Камиль совершил только одну ошибку, и будь у нас спокойная и мирная жизнь, его ошибка была бы катастрофической. Но на фоне того, что моя мама сотворила, на фоне того, что я ничего не заметила, ошибка Камиля теряется.

Его ошибка на фоне моих выглядит как ребенок с игрушечным пистолетом на фоне опытного убийцы.

Ненавидеть себя надо, не его. И я ненавижу люто. Маму я ненавидеть не могу.

Мама…

— Камиль, – прошептала, — прости. Прости, прости, прости! Я не заметила ничего, я не знала, я…

— Знаю, маленькая, – он нависает надо мной, лицом к лицу, локти у моей головы, я в клетке из его тела, и мне легчает.

Немного, по крупицам восстанавливается дыхание и сердцебиение.

— Мама…. она… она! Она ведь любила меня, но как так можно? – руками в его лицо впилась, требуя ответа. — Я когда с тобой познакомилась, мне все говорили присмотреться. Папа, дедуля, бабушка. Все. Прямо не говорили, но просили не торопиться, учебу не бросать, работать, и с малышами не спешить. Намекали, что ты можешь наиграться, и бросить – молодой, богатый, а я… таких миллионы.

— Таких нет, – твердо произнес он. — Только ты одна.

— Только я одна такая жалкая дура, – скривилась в отвращении. Боже, за что он меня любит, если я сама себе противна?! — Мама одна была на моей стороне, тебя привечала, и я так счастлива была. Что она понимает меня, поддерживает. А все остальные насторожены были. Я маме жаловалась, что папа хмурится, не спешит тебе доверять.

— Твой папа прав был. Вот будет у нас дочка, я к ней богатенького ублюдка точно не подпущу, – Камиль опустился рядом, уложил меня на согнутую руку, и придвинулся ближе. — Ты ведь мелкая совсем была, а я на тебя давил. Влюбился дико, мне все и сразу нужно было. Крышу рвало. Да и сейчас ничего не изменилось. Мне по-прежнему нужно все, и даже больше, Сонь.

— Мама… мне бы понять, почему она так себя ведет, а я прыгала от счастья, как идиотка. Всем с ней делилась. Даже когда она о твоих деньгах и перспективах говорила, мне это льстило. Не в том смысле, что мне от тебя деньги нужны, ты ведь знаешь, что я бы тебя любым полюбила, – вдруг повысила я голос, и Кам поцеловал меня в висок.

— Знаю, маленькая. Я всегда это знал.

— Но мне приятно было, что мама не будет как теща из анекдотов. Что она тобой гордится. Не только состоянием твоей семьи, но и твоим будущим. Я ей все рассказывала, – простонала я. — И о ревности в том числе. О твоих вспышках. Я тревожилась, что ты выйдешь из себя, и сделаешь что-то непоправимое. А мама…

Мама слушала.

Но какое же дикое решение она приняла.

Ужасное!

— Это ведь ее внук. Родной, – я снова вцепилась в Камиля, ногтями в его плечи, глазами в глаза. — Я понять не могу. Представляю, что вот Лева родился, и он слабенький. Могут быть отклонения, многое может быть. Но живой, родной, сын дочери, ее внук. А она идет, и отдает его наркоманке. Без колебаний. Чтобы ты меня не бросил. Это… как это?

— Мы уже не узнаем, что у нее в голове было, Сонь. Главное, малыш с нами.

— Я все вспоминаю ее, мама ведь как обычно себя вела. Я вернулась к ним после того, как ты… после того, как мы расстались. Вернулась, и мама не напоминала тень. Я все время это вспоминаю. Она как заведенная утешала меня, и говорила, что ты вернешься. Я кричала на нее, знаешь? Так злили эти ее утешения, я в лицо ей орала, а мама все за свое: ты одумаешься, вернешься, и мы заживем.