Ребенок от подонка (СИ) - Гауф Юлия (бесплатные онлайн книги читаем полные TXT, FB2) 📗

Меня от ужаса снова затрясло.

Мама не была психопаткой, не было у нее и шизофрении. Она меня любила, баловала. Обычной мамой была. И так поступила? Со мной и с родным внуком.

— Сонь, не вини ее. Умерла ведь, не спросишь ничего, не предъявишь. И ненавидеть – не выход. Постарайся не думать.

Не думать… Боже, что я дедушке скажу?

Ничего не скажу. Он пусть не узнает, это его сердце разобьет.

— Мама все детство свое вспоминала, она в бараке выросла, потом в коммуналку переехали. А как с папой встретились, они с семьями рассорились, и пару лет жили, перебиваясь с копейки на копейку, – я уткнулась Каму в плечо, вдыхая знакомый, приятный и любимый запах. — Мама часто вспоминала, как ей на работу нужно было идти. Зима, холодно, в животе пусто. А единственные сапоги развалились. Но работу не прогуляешь. И она, чтобы снег в ноги не набивался, пакеты надела, а поверх сапоги. Свободные такие, пальцы торчат, клей не держал ничего, как и изолента. И вот, шла она пешком на работу, ноги скрипели, пакеты проглядывали. Так пару лет и прожили, потом налаживаться все начало, и с родителями помирились.

Мама нищету люто ненавидела. Мы небогато жили, но и не бедно. Мама ела мало, но на том, чтобы холодильник был полный, была помешана. Едва у меня рвалась вещь, она выкидывала, не позволяла даже дома носить штопанное. Даже если повреждение небольшое.

Выбрасывала.

Маникюр и педикюр заставляла только в салоне делать, деньги давала. А я не люблю, когда посторонние ко мне прикасаются, но терпела. Знала, для мамы это важно. Она мне хотела дать то, чего сама была лишена.

Колготы покупала десятками пачек. До сих пор остались, даже пожар и ремонт пережили. Она все вспоминала, что капроновые колготки чинить приходилось, клеить их… она правда ненавидела все это.

И для меня хотела лучшей жизни, чтобы я не проходила, как она, через нищету.

Но ведь это не выбор! Не тогда, когда дело касается маленького мальчишки, который только пришел в этот мир. Доверчивый, маленький, которому любящая мама нужна была. Папа, который его ждал. Колыбелька, игрушки. Его все это ждало.

Его я ждала.

А мама вместо того, чтобы бороться со своими страхами, принесла жертву своим демонам.

И самое ужасное, я знаю – совесть ее не мучила.

— Мне страшно за тебя, Сонь. Ты доверишься мне? Позволишь взять все в свои руки? Я хочу подобрать тебе психолога, лечение, чтобы ты в себя пришла. Хватит уже, ты убиваешь себя. Доверишься мне? Я сам документами займусь, полицией, опекой. Вообще всем. Поверишь мне?

— Я тебе одному верю во всем мире. И только на тебя могу положиться. Ты же не бросишь меня? – подняла на него глаза.

Вопрос дикий. Нелогичный. После всех его поступков я не могу сомневаться в Камиле. Не должна. Я и не сомневаюсь. Просто страшно, что он устанет и уйдет. Я знаю, что не уйдет, но страх не проходит. Теперь я не справлюсь одна. Детки есть, они со мной оба, рядом, пару шагов пройди и наслаждайся их улыбками и доверчивой любовью.

И они дают мне силы.

Но этих сил недостаточно.

Я истончилась еще сильнее, хватаюсь за Камиля, пытаюсь у него силы взять.

А ему надоест это. Не сейчас, не сразу, потом. Как бы сильно ни любил, такое надоедает. Рядом нужен партнер, а не развалина.

— Не брошу. Больше никогда, – услышала уверенное.

Хватит! Теперь я знаю правду. Мне и правда нужен психолог, иначе я сама с ума сойду и других сведу, но я должна продолжать барахтаться. Быть рядом с Камилем, а не позади него, иначе ничего не выйдет.

Иначе это вообще не жизнь.

— Я не устранюсь, мне будет легче рядом с тобой и в курсе всех дел, чем в неведении, – решила я. — И Кам, нам нужно что-то придумать с Алиной Ярославовной. Мне это покоя не дает. Если бы я узнала про Лёву, и мне не позволили бы его забрать, я бы… я не знаю, что бы я сделала. Это жестоко.

— Она повела себя как дура.

— Она ошиблась. Она борется, как умеет, мы чужие для нее. Просто забыть хочет, забрать малыша и представить, что нас никогда не было, как и этой ошибки. Нянчить Марка хочет, и вспоминать Руслана. Потому и воюет с нами. Она уступит со временем, как и мы. Я не хочу уничтожать эту женщину.

Камилю это не нравится. В чем-то он остался таким же, каким был – эгоистом. Он о своей семье думает, для него остальные – чужаки. И это правильно, наверное. Мужчина должен защищать своих.

Вот только я не могу забыть и забить. Я слишком хорошо понимаю Алину Ярославовну, и боюсь представить, что она сейчас чувствует.

— Давай спать. Завтра мы все решим, а сейчас засыпай.

— Только не уходи никуда, – обняла его крепче, и притихла.

Заснула не сразу. Лежала, слушала его дыхание, поймала момент, когда Камиль заснул. Я всегда любила наблюдать за тем, как во сне его лицо разглаживается, становится мальчишеским. И сейчас впервые за долгое время я смотрела на него, и начинала верить – все будет хорошо.

Просто нужно постараться.

ГЛАВА 18

— Точно хотите второго мальчика оставить? – спросил Марат Аликович, кивая на Марка у Камиля на руках.

— Точно, отец.

— Тогда я найду адвоката по опеке, – кивнул он.

Лаура промолчала. Видимо, муж провел с ней беседу. Смотрела она на меня то зло, то задумчиво, то обиженно. Камиль замечал взгляды, которые мать на меня бросала, и постоянно подавал Лауре знаки, чтобы она прекратила.

Жаль Камиля. Вечно у меня все через одно не слишком приличное место, сколько себя помню.

Нашел девушку, влюбился, и вот что вышло.

Но взгляды эти напрягают. Я привыкла к неприязни, и эта смена выражений для меня странна. Напоминает то время, когда наш с Камилем роман был в разгаре, и Лаура притворялась любящей меня подругой.

Бррр…

— Я Лёву пойду покормлю, – поднялась с ребенком на руках, и направилась к выходу из гостиной.

— Мама, не вздумай, – услышала предупреждающее, и обернулась.

Лаура шла за мной. И Камиль тоже.

Я вопросительно взглянула на него, и Лаура буркнула:

— Не съем я ее, Камиль. Просто поговорю, и на внука посмотрю. Право имею.

— Мама…

— Все в порядке, – улыбнулась Камилю как можно более безмятежно. — Камиль, побудь пока с Марком, обсудите адвоката и прочее.

Мне нужна защита и поддержка, да, но не ежесекундная. Не дело это. И не на благо мне пойдет, окончательно в развалину превращусь. Нужно общаться, нужно принимать вызовы, нужно бороться, пусть и у Камиля за спиной.

От мира я не спрячусь, хотя очень хочется именно этого – спрятаться. Но лучше барахтаться, жить, стараться. К психологу пойду, все, что угодно, но справлюсь. Мне ведь есть ради кого не просто жить, а быть нормальной, обычной женщиной – ради детей и Камиля.

— Мне не нравится имя Лев. Не наше оно, – хмуро бросила Лаура, присматриваясь к Лёве.

— Так и не я называла. Но имя мне нравится, – пожала я плечами. — «Ваше» имя выбрать было бы очень сложно. Вы ведь татарка, да? А Марат Аликович, если я не ошибаюсь, грузин.

— Наполовину грузин, наполовину азербайджанец. Родился в Грузии, но жил всегда здесь. Даже фамилию сменил, вконец обрусел.

Ну да, Гордеев. Хм, ну и смесь в Камиле. Взрывоопасная, можно сказать.

Я села в кресло, прижала к себе тяжелого мальчишку, любуясь им. Мой сын, надо же. Оба мои, кто бы что ни говорил. И не только потому что я Марка шесть месяцев растила, а… не знаю, наверное, главное – те минуты после того, как я очнулась после тяжелых родов, в которых думала, что умру. Но очнулась, а он рядом.

Теперь и Лёва рядом – красивенький, ладный мальчик. Всю жизнь положу, но больше он в беду не попадет. Никогда.

— Знаете, я ведь вам не говорила, возможности не было, но Марка я в честь вашего мужа назвала, – усмехнулась я горько. — Мы, хоть и ладили, но я всегда неладное чувствовала. Как бедная родственница, знаете. Называть Марка Маратом было бы слишком, а вот Марк – и понятно, и приятно, так мне казалось. Вот только не помогло мне это.