Правила игры в чудо: Растет ли в подмосковном лесу дерево желаний? - Веселов Алексей (книги TXT) 📗
— Счет девять — семь! Мы сделали их, сделали! Я же говорил!
Внук так сиял, и таким счастливым было его лицо, что бабушка растаяла.
— Балует тебя отец, — только и сказала она, когда Кирюша радостно взвизгнул, моментально опознав шпагу по эфесу, торчащему из белого ворота накрахмаленного халата.
— А вот я бы и булавку ему не доверила, — очень серьезно заметила Наташа.
Как и всегда, она вышла встретить отца. Следом за ней у деда на закорках приехала Мила. Из ванной вышла Ольга. Бросив взгляд на родственников, она как-то неуверенно помахала мужу рукой и удалилась на кухню — включать духовой шкаф, где дожидалась своего часа курица.
Семья собралась за столом. Кошка Липси, не мигая, провожала глазами первые куриные косточки, хрустнувшие на крепких зубах Рукавишниковых и Петровых. Запеченную рябу она уважала, хотя и считала, что она уступает по вкусовым качествам свежему окуню.
— Да, кстати! Вчера у нас была премия, но я забыл ее получить… — со значением в голосе произнес Иван, и его большие руки стали чем-то шуршать в пакете, стоявшем рядом.
— Опять! — воскликнула теща, высоко подняв брови.
— Ха-ха… — отозвался тесть, — со мной тоже был совершенно аналогичный случай…
— Ну так вот, я получил ее сегодня! И кое-что принес! Внимание! «Изабелла», вино с дыханием юга…
— А нам? — крикнул Кир.
— Во дает! Тебе же папа шпагу принес, — возмутилась его старшая сестра.
А отец продолжил:
— Вам, дети, два, нет, три литра апельсинового сока! Наверное, хватит, даже если вы поделитесь с нами.
Кир мигом вскочил со своего стула и выбежал из кухни. Из коридора донесся его возбужденный голос:
— Я открою сок старой шпагой — у нее наконечник отломался!
— Такие подарки, как шпага, должны быть мотивированы какими-то успехами в школе, мне кажется… — не выдержала Нина Викторовна.
— А я, бабушка, еще в школу не хожу! Как же я? — спросила Мила.
Бабушка не нашлась, что сказать на это, и дочке торжественно ответил отец:
— И тебе, Мила, добрая тетка Премия кое-что подарила. Большую вещь на всю жизнь… Боюсь, правда, она окажется тебе не по зубам.
— По зубам окажется! — заверила его Мила, широко открыла рот и повертела головой, демонстрируя неплохие резцы, а потом сказала: — У меня четыре коренных зуба, и все целые, и молочные очень крепкие.
— Тогда держи. Гофман! «Щелкунчик» и все-все-все!
— Ура! — заорал Кир. Он уже вернулся и пытался открыть сок шпагой. С виду она ничем не отличалась от новой, но была со сколом на острие, который сделал ее настоящим опасным оружием, непригодным для спорта.
— Так вот, гм, здесь «Щелкунчик» и все остальное, и я предупреждаю: руки оторву, если кто помнет страницы, как это вышло со старым Гофманом! И осуждать меня никто не станет, даже суд присяжных. «Как, — скажут присяжные, — потерпевший измял старшего советника суда, мастера Дроссельмейера? Да его самого под суд!» Так что смотрите! Ручки вытри, Мила, и посмотри, какие картинки. В старой книге были совсем другие…
Рукавишников покосился на старшую дочь и снова заглянул в пакет, приговаривая:
— Та-а-ак, неужели это все? Посмотрим-посмотрим, что тут еще имеется?
Девочка уставилась в тарелку, всем своим видом показывая, что, мол, никаких «ура» от нее все равно никто не дождется.
— Мда-а-а… — протянул отец, — да тут какая-то мелочь пузатая… Копилка, что ли, не пойму? Нет, похоже, тут все-таки не очень пузатая мелочь…
— Гы-гы, — с интересом подал голос дед. — Наташе — копилка…
— Вот! — воскликнул Иван. — Жаль, очень жаль, но, к сожалению, никаких бочонков и поросят. Всего-навсего обучалка по флэш-анимации и интернет-карточка на двадцать единиц. Даже не знаю, пригодится ли тебе…
Наташа издала еле слышное «ф-фух», вытерла губы салфеткой, подошла к отцу и поцеловала.
— «Девочка, живущая в сети, поющая любовь», — пропел Кир и тут же схлопотал затрещину от сестры.
— Ты поощряешь это компьютерное сумасшествие! — возмущенно обратилась к зятю Нина Викторовна. — А ведь доказано… твои же коллеги, врачи, говорят, что компьютер вреден. Детям полчаса в день — это максимум!
— Ну бабушка, — тут же пустилась защищаться Наташа, — нам учитель по информатике объяснил, что это предрассудки! Надо делать перерывы по десять минут, и все!
— Учитель по информатике… А я уж было подумала, что у тебя совсем другие учителя имеются… — многозначительно произнесла Нина Викторовна. — И я вообще-то с отцом говорю.
— Мама! — тихо, но внятно сказала Ольга.
— Все «мама» да «мама»! Что вы меня все время окорачиваете-то! У меня высшее педагогическое образование и опыт работы!
— Может, продолжим ужин? — вмешался дед. — Я читал, кажется в журнале «Здоровье»: чем холоднее курица, тем больше в ней канцерогенов…
Рукавишниковы благодарно посмотрели на деда и снова налегли на еду. Кирюшка только попросил отца придержать коробку с соком и, приняв позицию со свободной рукой на отлете, проткнул ее шпагой под самым верхом.
— Браво! — воскликнула Нина Викторовна, успевшая подставить кружку под струю сока.
Впрочем, она тут же заметила, что на упаковке для этих целей есть специальное отверстие с крышкой, и каждый умирающий от жажды мальчик, даже заблудившись в пустыне, может легко им воспользоваться без риска для жизни и здоровья окружающих.
Ужин продолжился в полном молчании. Когда же в тарелках не осталось ничего, Нина Викторовна объявила:
— Иван, у меня есть очень серьезный разговор. Он касается всех. Даже мушкетеров сертифицированных, хотя дети… Они все так трудно понимают, что я не знаю…
— Как трудно, бабушка? — спросила Мила.
— Я хотела сказать, что вас надо выгнать в комнату. У нас серьезный разговор. Чай с эклерами будет позже.
— Дети, а ну, марш Гофмана читать! — распорядился глава семейства.
Глава 10
Как отличить пиццу-барбекю от сумасшедшего директора школы
Ольга принялась мыть тарелки. Нина Викторовна взяла быка за рога:
— Дорогой зять! Мне кажется, твоя жена засиделась в цветочном магазине. Ну что это за работа! И что за деньги!
— Что за деньги? Я вам скажу… Олина зарплата — это неделя жизни, Нина Викторовна. Неделя жизни! И я очень благодарен Оле. Если бы не ее работа, мне пришлось бы на коленях стоять, выпрашивая себе место завотделением, когда наш в феврале ушел на пенсию. А так вот и не пришлось. И, может, больше не придется никогда.
— Колени какие-то… Чего не придется? Ты знаешь, Иван, когда ты пришел в первый раз к нам… когда Оля тебя привела — она светилась вся. Я поняла: любовь. Когда пошли дети, я понимала: любовь требует жертв. Но почему, почему только от Оли? Извини, что я вот так прямо, ты знаешь, это не мой стиль…
— Мама, ты разве забыла, что Иван мне всегда помогал! — с нажимом на последние слова произнесла Ольга. — И пеленки, и магазин…
— Забудь о пеленках! Ведь больше их не будет, надеюсь? Дети выросли. Твой Иван имеет любимую работу, рыбалку, его уважают, ему даже цветы дарят, и вот что смешно: я не удивлюсь, если их покупают в твоем задрипанном цветочном магазине! А ты, Оля? Кому-то в этом доме есть дело до того, что происходит с тобой?
Ольга молчала. Ее муж тоже не торопился с ответом. Тещу возмутило спокойствие зятя: ведет себя как доктор с больной — дать ей выговориться, а после прописать двадцать капель корвалола. Она раскраснелась и стала нервно постукивать ладонью по столу.
На кухне собиралась гроза.
— Кстати, о рыбалке… — попытался разрядить обстановку дед.
— При чем тут рыбалка?! — оборвала его Нина Викторовна. — Тоже хорош! «Нина, не вмешивайся, дети сами строят свою жизнь!» Еще ни разу не принес с рыбалки даже карася для этой хвостатой вонючки!.. Брысь! Кошкам нельзя трубчатые кости! — крикнула вдруг Нина Викторовна и замахнулась на Липси, когда та попыталась стянуть со стола аппетитную ножку с остатками курицы.
