Право первой ночи - Звёздная Елена (читать книги TXT) 📗

Ссылка на источник фото https://www.pngtube.com/viewm/hRTJJmi_merida-brave-anime-disney-disneyprincess-original-disney-princess/

Картинка свободная

Рисовала Риа Ри

На самом деле это было основательным пережитком прошлого – по всей Алландии этот архаичный закон уже не практиковался, но на наших островах традиции оставались живы, да и особый статус Вэллана располагал к некоторому противостоянию общегосударственному укладу.

В результате на наших территориях закон Права первой ночи соблюдался неукоснительно и все брачующиеся в соответствии с традициями прямо с сельских праздников направлялись в замки ленд-лордов, где получали благословение, подарок от господ и пожелание родить красивых и здоровых деток побольше во славу земель Вэллана.

И никакого разврата.

Все было чинно, пристойно, весело, и самое главное – бесконечно радовал факт противостояния правительству Алландии, наш народ в принципе любил быть в оппозиции. К примеру, вот выйдет в Алландии закон о недопущении женщин к образованию, тут же оп и в Вэллане каждая женщина считает своим долгом овладеть счетом, письмом, знаниями по истории и парочкой языков соседних стран. У нас на фоне мирного протеста стране завоевателю все женщины образованные теперь. Моя бабка так вообще в пятьдесят лет учиться пошла, дед не препятствовал, напротив взялся сам готовить, пока она, с детства ни читать ни писать не умеющая, над учебниками корпела. До сих пор как соберется вся семья, мужики на дворе мясо жарят, а мы, женская половина, за чашечкой чая обсуждаем политику соседней Фландрии и блудный быт ее женщин, а так же обязательно коснемся то законов логики, а то и уравнений высшей математики. В наших краях чем умнее женщина, тем уважаемей муж ее и желаннее дочери.

Посему я в нашей деревеньке на весну самой желанной невестой была, у меня же и маменька и бабуля в нашей деревенской школе преподавали, да и сама я готовилась после Эдинского колледжа идти в преподаватели. А потому приехав на каникулы в деревню, ходила повсюду с самым умным видом, таская тяжеленные томики философских трактатов и делая вид, что никогда, ни один пальчик мой до труда домашнего не дотрагивался. Но как бы не так. В нашей семье, да и не только в нашей, говорили так «Оппозиция оппозицией, а мужика своего кормить прямая женская обязанность», так что я умела все. Приготовить ужин за пять минут – в легкую. Замесить тесто и испечь пироги к первой заре – без проблем. Чистить рыбу и разделывать дичь правда не могла, это да, зато приготовить – двести пятьдесят семейных рецептов приготовления одной только рыбы, это что-то да значит!

В общем невестой я была завидной, и потому меня заметили сразу. А я, хоть и делала вид, что гордо смотрю вперед и только вперед, косила глазом на Дорга, сына деревенского кузнеца. А все потому, что возможности его не заметить у меня не было – семь футов роста, под загорелой кожей перекатываются стальные мышцы, из-под килта видны мускулистые крепкие бедра, руки сильные, пальцы длинные, глаза голубые, и улыбка белее облаков…

У него была такая улыбка, что у меня не было и шанса, но я держалась.

Я держалась, когда Дорг проходил мимо, легко неся переброшенного через плечо молодого оленя, добытого им на охоте, и с хитринкой во взгляде улыбаясь мне.

Делала невозмутимый вид, проходя по мосту и не глядя… я сказала не глядя на то, как внизу отфыркиваясь и расплескивая воду, этот несносный первый деревенский красавец, смывал сажу и копоть кузни.

Я гордо читала книгу сидя на пороге, когда Дорг болтал у плетня с моими братьями, ровно до тех пор, пока Уилерт не подошел и молча не повернул томик, который я до того держала перевернутым вниз титулом и даже не заметила этого. А Дорг заметил, да, он моему младшему брату и сказал, что мне явно сложно читать книгу, держа ее в таком положении. И улыбался, зараза, пока Уил шел ко мне, и когда книгу перевернул, и когда я сидела, заливаясь краской.

В общем у меня не было шансов, это понимали все, даже Дорг.

А так же мои родители, его родители и деревенский староста.

И собственно нет ничего удивительного в том, что когда Дорг преподнес мне подарок, в присутствии наших родителей и старейшин деревни, я сказала «да».

Дорг на мое согласие обворожительно улыбнулся, поигрывая мускулами, мол «а мы даже и не сомневались», я краснела и опускала глазки, норовящие хотя бы еще разочек, пусть бы и лишний разочек, на него взглянуть, родители наши начали обсуждать свадьбу.

Назначили на второй месяц лета, так что весь первый месяц мы с Доргом посматривали друг на друга издали, как и требовали традиции. Я томно вздыхала, поглядывая на его мускулистые руки, он с моим отцом спорил по поводу приданного, выбивая сумму побольше, так как ему нужно было достраивать дом, который он уже начал строить для нас.

Наступил знаменательный день нашего бракосочетания.

С раннего утра меня к нему готовили – купание в пяти водах, промывание волос пятью травами, переодевание в пять нарядов, четыре из которых после упаковали и перенесли в дом жениха (там к жилью была пригодна пока всего одна из комнат, и кухня еще, но нам, молодым, хватит), и у меня лично сердце замирало при мысли, что сегодня, мы наконец-то останемся с Доргом одни…

Одни. Я, он, и поцелуй, нежный, ласковый, сладкий, упоительный, восхитительный, от которого у меня так быстро забьется сердце и ослабеют ноги, но я не сомневалась – Дорг не даст мне упасть, он подхватит своими сильными мускулистыми руками, и будет целовать до потери памяти… Правда, я несколько не поняла, а где он спать будет? В нашем доме имелась всего одна комната, а в ней всего одна спальня.

Увы, мои ученые мама и бабуля, на вопросы: «Мы будем целоваться до самого утра, а что потом? Где он будет спать? Где буду спать я?», отвечали нечто невразумительное, весь смысл которого сводился к «сами разберетесь».

Поразмыслив, я решила, что действительно сами разберемся, и попросила брата принести еще одну перину, подушку и одеяло, чтобы мой муж не спал на голом полу. Уилерт кивнул, вышел, а уже там, на дворе, от чего-то впал в состояние истерического приступа смеха, повиснув от хохота на плетне, и гоготал он так, что слышно было на пол деревни.

– Они что, с утра уже с женихом пить начали? – спросил папа.

Я подумала, что видимо, так и есть.

***

После соблюдения всех традиций я в простом розовом платье, с распущенными волосами и венком из роз была выведена отцом из дома и передана в руки жениха. Дорг, красуясь силой, не повел, а подхватил на руки и понес в центр деревни, восхищая этим и лицезрением моих туфелек всех вокруг.

В центре деревушки у каменного круга уже стояли четыре пары, мы были пятыми брачующимися. Староста и старейшины нас благословили, родственники бегали вокруг длинных столов, готовя праздник для всех, а мы, под предводительством старейшины потопали в замок, на поклон к ленд-лорду. Дорг все так же продолжал меня нести, кажется, впервые обратив внимание на то, что чуть виднелось в разрезе платья на груди, слегка разошедшемся при таком способе передвижения, и ему явно открывшееся понравилось, так как смотрел он исключительно туда, не особо замечая мои робкие попытки поговорить. Меня это несколько расстраивало, ведь остальные парочки весело щебетали, получившие, наконец, возможность пообщаться.

Но чем ближе мы подходили к огромному, затмевавшему небо темному замку поместного лорда, тем тише становились разговоры, сменяясь благоговейным трепетом и предвкушением подарков.

Вообще в прошлом году старый ленд-лорд благополучно ушел от обязанностей, передав управление своему дальнему родственнику из Алландии. Молодой аристократ прибыл сюда с какой-то трагедией, это потому что без трагедии в такую глухомань никто бы из столицы точно не приехал, и некоторое время терзал всех приступами повышенного любопытства. Любопытство закончилось, едва новый лорд разок выехал в Гейнстаун, дабы прикупить себе лошадь. Ну и так как дело было днем, то его разглядеть успели все, как впрочем и разочароваться. По словам всех знакомых моей семьи, аристократ был неистово худощав и даже тщедушен, лицо его искажала плеяда шрамов различной степени глубины и ужасности, в глазах застыла печать горькой иронии, левая ладонь скрывала что-то еще более жуткое, нося на себе черную перчатку, которую молодой мужчина не снимал по одному ему известным причинам. Таким образом сравнения с местными загорелыми, мускулистыми и могучими мужчинами он не выдерживал никоим образом, и потому об аристократе быстро забыли.