Богатые тоже скачут, или Где спит совесть - Славачевская Юлия (читать книги бесплатно полные версии .txt) 📗
Я смело посмотрела ему в лицо и твердо сказала:
— Тогда я остаюсь. Не в моих правилах облегчать злостным преступникам жизнь!
Когда я в черных шелковых трусах и свободной бирюзовой футболке млела у бассейна, ко мне боком приблизился садовник и передал трубку телефона.
Смотри-ка, у них есть цивилизация! А как они ее от меня тщательно скрывали!
— Хэллоу! — выдохнула я в мембрану грудным голосом сирены и смела собеседника с ног. Иначе как объяснить, что пару минут со мной красноречиво молчали?
— Джул, — раздался наконец голос Никоса. — Что ты хочешь из одежды?
— И тебе привет, последователь Микаэля Соломона, — поздоровалась я, намекая на «Голубую лагуну».
— Что. Ты. Хочешь. Из одежды? — очень тактично и вежливо обругал меня Казидис, скорее всего мысленно мечтая удавить меня на телефонном шнуре. Но сегодня был не его день. Мы друг от друга далеко, да и телефон в моих руках — стандартная радиомодель.
— Мне всего хватает, — ехидно «утешила» я его. — Для того чтобы смотреть на солнце сквозь решетку, совсем не нужно платье от-кутюр.
— Тебя больше не запирают, — возразил Никос.
Разумнее было бы промолчать. Правда, любой, кто меня знает, подтвердит — нормальности и разумности за мной отродясь не водилось.
— Только в целях предотвращения землетрясений, — легко согласилась я. — Но для меня сейчас весь твой остров в решетку, так что можешь мне выбрать что-нибудь сам… в полосочку… и мы будем мило гармонировать с колючей проволокой.
— А нормальную одежду?..
— Никогда! — Тут уже дело принципа. Я существо неорганизованное, но стра-ашно принципиальное!
И случилось невообразимое — внезапно Казидис испытал острый приступ желудочно-кишечной совести (звучит словно приступ аппендицита или колик. Наверное, такая редкость у подобных ему бывает лишь единожды).
— Вероятно, я должен был тебя пригласить на остров…
— Вероятно! — Где-то сдох слон и начинал пованивать!
— Давай притворимся, что я тебя пригласил, и начнем все сначала?.. — Этой фразой он напрочь убил во мне проклевывающиеся ростки доброго, чистого и светлого.
— Хорошо. Уговорил! — Пробудилась лютая жажда крови, а отказывать ей с непривычки было тяжко. — Тогда давай притворимся, что ты — последний человек на Земле, от которого бы я приняла это приглашение! — ласково пропела я.
— Будешь стоять на своем? — раздраженно прорычал проклятущий миллионер. Какая экспрессия! Можно подумать, это я его дважды украла и пыталась изнасиловать?!
Уж лучше на твоем!
— Непокобелимо! — заверила его я.
— Я вернусь! — грозно заверил он меня и отключился.
— На каждого Терминатора всегда найдется доменная печь! — с торжеством заявила я, возвращая телефон садовнику.
Хотела, разумеется, заныкать это достояние, но мужик так за ним охотился, что я побоялась — затопчут.
На следующее утро мне сообщили через Аристарха:
— Сегодня вам привезут вечерний туалет, Джул.
— Благодарю за неустанную заботу, — неискренне порадовалась я. — Но скажите, почему именно вечерний? В обычный я уже ходить не могу?
— Это наряд, — тонко улыбнулся эскулап, не принимая предложенной мной игры в слова.
— Вне очереди? — опешила я. — Простите, доктор, у меня очень плохо с военной дисциплиной. — Скорбно вздохнула: — Не пойму, кто кого не любит, но факт есть факт — мы изначально несовместимы.
— Это — платье! — влез в пикировку Аристарх.
От жары он взмок и стал смешнее обычного. Ну натуральный Губка-Боб. Его словно жарили в масле, как пончик. Ари все время вытирал блестящий лоб носовым платком, но ему это мало помогало. Короткая стрижка стояла дыбом, под мышками на рубашке с коротким рукавом целые озера пота. Душка-доктор, похоже, совсем «вареный». Бегал, наверное, с утра по своим врачебным делам. Как бы тепловой удар не получил, бедолага!
Ничего удивительного. Это Греция. Как показывает термометр, тут днем жара до пятидесяти градусов по Цельсию. Шкалы по Фаренгейту у них нет. А жаль…
Тяжело пыхтящий доктор вызывал жалость. Не то что я! Свежа как огурчик и полностью готова к бою! Прямо Микки-Маус накануне очередного сражения с извечным противником-котярой.
Меня опять озадачили одеждой. На редкость настырно, замечу:
— Так что насчет платья?
— А-а-а, — кивнула я. — Зря старается. В вечерних трусах я выгляжу куда симпатичнее!
— Согласен с вами, — не стал меня переубеждать доктор-колобок.
Ну вот! Хоть один союзник нашелся!
Он ушел морить своих пациентов, а я осталась коротать время в компании свежевыжатого сока и влачить свои печальные дни у бассейна. Партизанить по кустам было откровенно лень. Я еще не настолько привыкла к местному пеклу и не чувствовала себя бедуином.
Пахло ветром, морем, полынью и цитрусом. Я уговаривала себя потерпеть еще недельку-другую заключения, и что-то во мне радостно отзывалось на эту крамольную мыслишку.
После обеда мне действительно привезли зеленое коктейльное платье, туфли, чулки и… забыли про нижнее белье. Хотя я подозревала, что это прямая вражеская диверсия.
Также в большой бело-розовой коробке, офигительно сочетавшейся с зеленым, лежал черный бархатный футляр с изумрудной подвеской. И приглашение на ужин.
Немного подумав, я пошла налаживать контакты с обслуживающим персоналом. Подарки челяди очень понравились, хотя все без исключения ужасно смущались и брать не хотели категорически.
Что ж… прислуге не повезло. Я настояла на своем в буквальном смысле этого слова. Мой жизненный лозунг: «Добро должно быть настойчивым и навязываемым — тогда его видно воочию!»
Например, роскошные чулки с кружевными подвязками весьма красочно смотрелись вместо галстуков у двух достаточно милых охранников с багровыми лицами.
А тощий кузнечик-садовник, не дающий мне телефон, прекрасно выглядел в зеленом платье — маскироваться в кустах оказалось гора-аздо проще!
Подвеску я подарила Георгиосу, которого не было на вилле. Как? Нарисовала его портрет в парадной зале углем на стене, написала: «Незабвенному Георгу (Йоргу) от благодарной поклонницы. Вспоминай обо мне с любовью!» — и приклеила в район шеи подвеску клейкой лентой.
Вернисаж удался на славу. Посмотреть пришли все! А уж реклама и отзывы превысили все рейтинги! Я стала еще обсуждаемее и знаменитее!
Приглашение на ужин я подарила кухарке, сообщив через горничную с минимальным английским:
— Это пожелание.
Поскольку в записке было написано: «Жду вечером на ужин, котенок. Никос», — а переводить я не стала — кухарка собралась увольняться. Ловить и готовить кошек она отказывалась категорически! На пороге замаячил призрак голода.
Вечером за мной прилетел вертолет, но я постеснялась и не вышла, зато передала упаковку средств индивидуальной защиты, найденных при обследовании чердака.
Если кто не понял, то это был противогаз!
Писать ничего не стала — пусть сам догадается, если умный. Или пофорсит, если… очень умный!
Рано утром я проснулась от криков и выглянула через решетку балкона.
Аллилуйя! У нас намечалась забастовка, и в ней участвовал весь персонал! Весь! Никто не хотел оставаться со мной под одной крышей. Они уже не опасались потерять место — жизнь была дороже!
Кто-то позвонил с требованиями начальнику охраны. Поначалу Георгиос честно пытался прекратить текучесть кадров, раздавая направо и налево обещания льгот и повышения зарплаты. Черным знаменем реял он над поместьем и всеми способами оправдывал славу правой руки Никоса Казидиса.
Ну что сказать… Он разливался соловьем ровно до тех пор, пока не увидел свой портрет. Да-а-а… Ошеломление бодигарда было громадным и подняло до небес мое самооценку как художника.
После того он та-а-ак обрадовался… Сразу помчался меня искать, чтобы доброжелательно и крепко потрясти мою шею.
Я спаслась на пальме и пообещала рядом нарисовать Никоса. В полный рост. Только тогда моя жизнь оказалась вне опасности, а Георгиос начал говорить короткими матерными словами без предлогов, заменяя их жестами.
