Скандал в вампирском семействе - Набокова Юлия (читаем книги онлайн бесплатно txt) 📗
– Я знал, что тьма не оставит нас, – в восторге прошептал парень, глядя на мой алчно приоткрывшийся рот.
Глупо сдерживать голод, когда добыча сама не прочь подставить тебе шею. Я воспользовалась щедрым предложением Цепеша и припала к его яремной вене.
После того как я усадила ослабевшего парня на землю и велела Максу следовать за мной, тот не проронил ни слова. Только шумно дышал за моей спиной и держался на расстоянии, словно боясь ненароком меня коснуться. Я первая нарушила затянувшуюся тишину.
– Итак, мы узнали все, что нужно, – бодро начала я. – Детишки здесь ни при чем. Они обожали Герасима, видели в нем высшее существо и мечтали стать такими, как он. Надеюсь, Герасим не собирался в самом деле превращать их, – озабоченно добавила я. – Иначе у него возникли бы серьезные проблемы с нашей семьей.
Во всем мире вампиры живут кланами, и семьи пополняются в основном за счет родственников и их супругов. Так называемые приемные дети очень редки. Клан – основа нашей безопасности, то, на чем все держится. По сути, в обряде превращения нет ничего сложного и провести его может любой вампир. Но если вампиру придет в голову превращать всех подряд, это прямая угроза тайне нашего существования. Однажды в Праге один неумный вампир-одиночка захотел создать свой собственный клан за счет случайных знакомых, и все это привело к тому, что новички вышли из-под контроля, а по городу прокатилась волна убийств, всполошившая все население. Пришлось вмешаться местным семьям и перебить новичков поодиночке. Такая судьба могла ожидать и юных готов, если бы Герасим поделился с ними укусом вечности.
– С ним все будет в порядке? – натянуто спросил Макс, имея в виду Цепеша.
Я досадливо поморщилась:
– С этим мальчишкой, возомнившим себя Дракулой? Да что с ним станется? Может, дурная кровь из него вышла и он теперь поумнеет. Ты хоть понимаешь, чем он со своей подружкой занимался в склепе? Вот же извращенцы! Хуже этого только человеку влюбиться в вампира – это уже некрофилия в чистом виде.
– А если вампир влюбится в человека? – неожиданно спросил Макс.
– Опять книжек начитался? – прошипела я. – Перестань читать всякую чепуху!
– А что? – Макс пристально посмотрел на меня. – Скажешь, никогда не влюблялась в обычного мужчину?
– Хорошего же ты обо мне мнения, – пристыдила я. – Совсем меня за идиотку держишь? Надо быть полной дурой, чтобы влюбиться в человека.
– А что такого? – не понял Макс. – С Манюней же ты дружишь, а она тоже человек.
– Дружба – это другое, – возразила я. – В дружбе физический контакт сведен к минимуму. Поцелуй в щечку при встрече и короткие дружеские объятия я уж как-нибудь переживу без особых мучений. А вот как прикажешь сдерживать свой голод во время поцелуев или еще чего больше? Это все равно что облизывать витрину кафетерия, не имея возможности съесть пирожное.
Макс притих.
– И все равно, каждый раз отправляясь на встречу с Манюней, я хорошенько подкрепляюсь, – добавила я. – Чтобы во время болтовни с ней меня не терзал соблазн вцепиться ей в глотку.
– Тебя привлекает кровь Манюни?! – Макс уставился на меня с таким невыразимым ужасом, как будто я призналась в том, что пью кровь младенцев на полночный полдник.
– Уж извини, – спокойно ответила я, – такая у меня природа.
– Не дай бог когда-нибудь так оголодать, чтобы захотеть крови Манюни, – содрогнулся Макс.
Вспомнив о наказе Лидии, я притормозила у заброшенной могилы.
– Макс, у тебя платок есть?
Племянник, покопавшись в карманах, вытащил пачку «Парламента», вытряхнул из нее остатки сигарет и протянул мне:
– Сюда набери.
Стоило мне присесть на корточки, как в воздухе запахло табачным дымом.
– Ох, Макс, – я покачала головой, собирая землю, – бросай ты это дело. После превращения все равно об этой гадости придется забыть.
Макс невозмутимо стряхнул пепел на землю, но я заметила, как дрожат его пальцы.
– Думаю, после всего, что сегодня произошло, я имею право на сигарету, – глухо произнес он.
Черт, не стоило при нем утолять жажду! Раньше Макс никогда не видел, как я пью кровь. Одно дело – знать о том, что твои милые дядюшки и тетушки хлещут человеческую кровь, и другое – увидеть, как они это делают. Помню, когда я, еще до своего превращения, случайно застала Лидию сосущей кровь из взрезанного запястья горничной, я на мать неделю без содрогания смотреть не могла. Надеюсь, Макс менее впечатлителен. В том, что Цепеш и не вспомнит о том, что с ним произошло, я была твердо уверена, а вот сможет ли забыть увиденное Макс – большой вопрос.
Наполнив пачку, я выпрямилась и взглянула ему в глаза.
– Послушай, Макс, мне жаль, что ты это видел. Но парень сам виноват. Нечего ему было за нами увязываться.
– Скажи мне, Лиза… – Макс сделал глубокую затяжку и щелчком отбросил сигарету под ноги. – Если бы сейчас ты могла вернуться на много лет назад и вновь стать человеком, согласилась бы ты на укус вечности?
Луна за спиной Макса освещала потемневшее надгробие. Свет падал так, что была видна только часть даты на памятнике. Год моего рождения.
– Понимаешь, Макс, – натянуто сказала я, – если бы я не согласилась тогда на это, сейчас бы я не стояла перед тобой, а лежала бы в земле. Возможно, под одной из этих плит. Подумай об этом, прежде чем осуждать меня. И всех нас.
Я развернулась и зашагала к выходу. Макс быстро нагнал меня, и его рука мягко сжала мое плечо.
– Лиз, я не осуждаю тебя, – сдавленно пробормотал он. – Я просто пытаюсь понять для себя, стоит ли оно того. Ведь пока у меня еще есть выбор.
– У тебя есть не выбор, у тебя есть шанс, – поправила я. – И этот шанс дается лишь одному человеку из тысячи. Сгнить в земле через пятьдесят лет или прожить на свете двести, а при благоприятном стечении обстоятельств и все пятьсот лет. И все эти годы быть молодым и полным сил, а не превращаться день за днем в ходячую развалину.
– Но это моя жизнь, Лиза, – упрямо возразил Макс. – И я хочу распорядиться ею сам.
– Ты можешь распорядиться своей жизнью, Макс, – сухо сказала я. – А можешь ее просвистеть. Вот и весь выбор. Другого не дано.
До самой машины мы молчали, а когда сели в салон, племянник тихо спросил:
– Лиз, а как это произошло с тобой? Ты ведь никогда не рассказывала.
Я отвернулась к окну, и мне почудилось, что в свете задних фар мелькнул худенький черный силуэт, словно кто-то выбежал на дорогу и смотрел нам вслед. Но машина уже свернула в сторону, и старое кладбище осталось позади.
– Лиз, ну чего ты, – обескураженно заметил племянник, настороженный затянувшейся паузой. – Не хочешь говорить – дело твое.
– Я сегодня очень устала, Макс. Давай как-нибудь в другой раз…
– Лиз, ты прости меня, дурака, если я что не так сказал, – покаянно произнес он.
– Все в порядке, – безжизненно откликнулась я, – не бери в голову…
За окном проносились леса, и я с тоской думала о том, что не видела золотой осени уже сто лет. Ночью все деревья черны, и только в солнечном свете сентябрьский лес пестрит всеми оттенками желтого и красного. Последняя золотая осень, которую я помню, была очень счастливой. Ведь тогда, в начале сентября, Алекс просил моей руки… А спустя полгода я сидела в своей комнате, листала дневник и готовилась стать вампиром.
Вопрос Макса разбередил мне душу, и, распрощавшись с ним у дверей бункера, я торопливо спустилась к себе в комнату. Помедлила перед ящиком стола, к которому не прикасалась уже несколько десятилетий. Потом повернула ключ в заржавевшем от времени замке и вытащила на свет тетрадь в кожаном переплете и пачку писем, перевязанных алой ленточкой.
Письма были от моего мужа, Алекса, погибшего в 1911 году на дуэли. А дневник хранил историю нашей любви, начиная со знакомства на балу, где молодой граф был с друзьями-офицерами. Я наугад раскрыла страницу. Ноябрь 1910 года: «Сегодня Алекс Соколов попросил у родителей моей руки. Я самая счастливая на свете! Маменька говорит, чтобы я не решала сгоряча, чтобы присмотрелась к другим достойным женихам. По ее мнению, сын князя М. отчего-то лучше Алексея. Вот пусть и выходит за него сама! У меня своя жизнь, своя, своя! Я люблю Алекса и выйду за него замуж. Потому что верю, он – мой суженый…»
