Цепи его души (СИ) - Эльденберт Марина (серии книг читать бесплатно TXT) 📗
— Разумеется, — ответила я, с трудом сдерживая смех.
— Везде корысть… — Эрик наигранно-тяжело вздохнул, а потом поднес мою руку к губам. Поцеловал запястье и добавил: — Поедем домой, моя герцогиня.
Глава 15
Места, по которым мы ехали, нельзя было назвать живописными. Их можно было еще назвать прекрасными, и то с большим приближением, потому что они были невероятными, волшебными, невозможными! Несмотря на то, что я жила здесь уже несколько месяцев, налюбоваться красотой Лавуа не могла. Мы переехали в Вэлею сразу после того, как состоялась премьера спектакля. Я позволила себе немного оживить декорации, после чего дикий виноград с картонного фасада с моей помощью пришлось пересаживать на фасад театра. Луиза в обиде не осталась, наоборот, пришла от этого в восторг: в истории про элленари стремительно разрастающиеся вьюны, наливающиеся цветом и ягодами, были очень кстати.
С герцогиней мы расстались очень тепло, да и вообще, можно сказать, сдружились: после праздников она много времени проводила в театре вместе с Хлоей, присутствовала на репетициях, наблюдала за тем, как проходит подготовка к спектаклю, но почти никогда не вмешивалась. Позволяла актерам импровизировать, а всем сотрудникам театра создавать атмосферу на сцене такой, какой ее видят они. Возможно, именно поэтому он имел грандиозный успех, и уезжала я со светлой грустью в сердце: прощаться с ними мне совсем не хотелось.
Ричард и Джон даже пришли провожать меня на вокзал: мы с Эриком ехали в удивительно красивом поезде «Стрела Загорья». Как ни старался он затащить меня на дирижабль, я отказывалась, и муж сдался. Решил, что возможность полетать у меня еще будет, но лучше пусть она будет после рождения малыша. Тем более что «Стрела» была самым быстрым и современным поездом, особенно после того, как на него поставили новую совместную разработку магов и ученых: магические ускорители.
— Как ты себя чувствуешь, Лотте?
Этот вопрос задавался мне чуть ли не каждый день, причем с такими интонациями, что я начинала чувствовать себя ожившей статуэткой, способной надломиться от каждого неосторожного движения. Эрик вообще считал, что сейчас мне лучше обойтись без лишних переездов. В итоге все мои «путешествия» ограничивались прогулками вокруг дома и единственной поездкой в Ларне, небольшой городок неподалеку от нашего дома. В конце концов я возмутилась, не могу же я постоянно сидеть в комнате и смотреть в окно только потому, что ношу малыша! И Эрик предложил выбраться в одно безумно красивое место.
— Превосходно!
Разве можно чувствовать себя иначе?
Летом, когда воздух напоен ароматом цветов, когда ветерок врывается в экипаж и играет занавесями, и все внутри поет от счастья. Особенно когда кое-кто начинает особо активно толкаться, вот как сейчас.
После принятия герцогства на плечи Эрика легло гораздо больше дел, поэтому в нашем доме постоянно мигали кристаллы связи, не переводились посыльные со срочными депешами и всякие серьезные месье. Журналисты тоже попытались с нами пообщаться. Пару раз, но потом больше не появлялись, из чего я сделала вывод, что Эрик им отказал.
Дом в Лавуа достался нам в подарок от супругов де Ларне, в знак примирения между Анри и Эриком хотя это примирение можно было назвать условным.
«По крайней мере, они не пытаются убить друг друга при встрече», — сказала мне Тереза в одной из бесед и улыбнулась.
Но у нее вообще было достаточно странное чувство юмора, в этом я имела возможность убедиться.
Вообще-то, сначала Эрик хотел от подарка отказаться, но потом я его уговорила, когда сказала, что до рождения малыша хочу пожить поближе к природе. В Ольвиже, как и в Лигенбурге, почти повсюду был камень, что касается Шато ле Туаре, родового замка Эльгеров, Эрик отказывался меня туда приводить.
— Сначала я его полностью обновлю, а потом посмотрим, — сказал он.
И я не возражала: даже при первом приближении от этого каменного монстра веяло тяжелой, давящей силой. Конечно, камень — это всего лишь камень, но даже он способен впитывать чувства и сохранять память о человеческой жестокости, которая навсегда осталась запертой в этих стенах. Сильная и ядовитая магия отца Эрика по-прежнему незримо витала в холле и в гобеленах, тянулась холодом по странной, раздвоенной как язык змеи лестнице, втекала под плотно запечатанные двери и путалась в свисающей до пола паутине.
В ту минуту я подумала, что когда-нибудь, возможно, приду сюда, чтобы отогреть это место и заменить самые страшные воспоминания Эрика на более светлые, но не сейчас. Не хочу, чтобы наш ребенок родился здесь, и носить его здесь тоже не хочу, так что в этом вопросе мы с мужем были более чем солидарны.
Впрочем, мы вообще редко спорили. В последнее время так и вовсе разве что по каким-то пустякам. То ли Эрик щадил мои чувства и трясся надо мной и малышом, которому вскоре предстояло появиться на свет, то ли действительно смягчился, но в его словах все реже проскальзывали нотки резкости и цинизма, не говоря уже о том, что он начал чаще улыбаться.
Вот как сейчас, например.
— Чему ты улыбаешься? — я приподняла брови, глядя на него.
— Любуюсь своей женой и будущей мамой.
— Не налюбовался еще? — смущенно пробормотала я.
— Нет. И никогда не устану.
Я смутилась еще больше и снова уставилась в окно. По обе стороны от нас раскинулись лавандовые поля, ароматная горчинка которой дурманила голову. Поля аламьены остались ближе к нашему дому, а вскоре, как обещал Эрик, нам предстояло увидеть еще одно. Самое большое в Лавуа.
— Смотри, — Эрик указал в окно со своей стороны. Там дорога изгибалась, и сразу за этой волной раскинулась небольшая деревушка. Черепичные крыши уже разогрело солнце, а по небольшой утоптанной колее шел парень, подгоняя длинным прутом горланящих гусей, один из которых постоянно пытался цапнуть его за ногу. Чуть вдалеке виднелась петелька речушки, прячущейся в лесу.
Такого буйства природы, честно говоря, я не видела даже в Фартоне.
Здесь пейзажи сменяли друг друга столь быстро и столь неистово, один прекраснее и живее другого, что сюжеты возникали один за другим. Правда, стоило подумать про Фартон, как настроение слегка потускнело.
Мы все-таки отправились туда весной, но леди Ребекку не застали. Со слов экономки, чопорной сварливой особы, мой дед умер сразу после Праздника Зимы, отписав все свое состояние дочери. После чего та собралась и уехала, куда — не сказала и адреса не оставила, «Бессовестная и безответственная особа, мне же надо этот дом держать, а если деньги кончатся?»
— Лотте, — Эрик коснулся моей руки, чувствуя настроение. — Устала?
— Нет, — покосилась на корзинку с едой, которую укутывало охлаждающее заклинание. — Просто проголодалась.
— Хочешь что-нибудь сейчас?
Покачала головой.
— Подожду, пока доберемся. Иначе я стану совсем круглой.
— Тебе это не грозит.
— Грозит, — я положила руки на живот: огромный, который уже не скрывали даже самые свободные наряды.
Все дело было в малыше, который рос не по дням, а по часам. Какая у него будет магия, оставалось только догадываться, ра́вно как и то, мальчик или девочка появится на свет. Предпочтений у нас с мужем не было, а в доме были готовы две комнаты: одна для Рауля, другая — для Эрики. Впрочем, мне почему-то казалось, что вторая долго пустовать не будет.
— Ты самая прекрасная женщина на свете, — произнес муж, осторожно притягивая меня к себе.
— Самой прекрасной женщине на свете сейчас не помешало бы размяться, — сказала я.
— Скоро уже приедем.
Мы поехали в экипаже, потому что дороги в Лавуа пока еще были не предназначены для мобилей, а тряска на ухабах и кочках — не лучшее, что можно предложить женщине в положении.
И правда, стоило экипажу спуститься с холма, а потом чуть его обогнуть, как впереди раскинулось поле. Огромное белоснежное поле, как если бы перед нами расстелили кусочек зимы посреди лета, вот только зиму эту при всем желании нельзя было назвать холодной. Она расцветала огромными белыми, тянущимися к небу, цветами. Казалось, нет в мире больше ничего кроме этих цветов и неба.
