Веридор. Одержимый принц (СИ) - Литвинова Ирина А. (книги онлайн полностью .TXT) 📗
— Что?! — мигом взвился Нарцисс. — Ты сдурел, Кандор?! Ты куда изумруд задевал?!
— А как ты думаешь, любимый, почему Жестокий король с таким трепетом относился к своим любимым сапогам, оберегая их почти маниакально? — едва сдерживая смех, как бы между прочим задала вопрос Мариана.
— Да, демон его побери! — взорвался Кандор, но не от злости, а от собственного бессилия. — Я решил, что надежнее всего будет, если изумруд всегда будет при мне! Да, я спрятал его в каблук правого сапога из своей любимой пары! А их кто-то спер! И я понятия не имею, где теперь их искать!
— Спешу открыть тебе имя вконец оборзевшего вора, — нарочито медленно, смакуя каждое слово, проговорила Мариана. — Сей невероятный потрясающий наглец зовется Его Светлостью крогнерцогом Веридора сиятельным лордом Джанговиром. И да, улизнул из-под твоего носа он в твоих сапогах, а до этого ходил практичеки все время в них, но ты не узнал свою излюбленную пару, поскольку Джанго не разделяет твою страсть к черному цвету и покрасил их в коричневый.
— В Хаос! — ругнулся Его Величество, вылетая из спальни, на ходу связываясь с лордом Дивом, выясняя точные координаты судна брата, и выкрикивая приказания, чтобы немедленно трубили сбор всей Чертой Тридцатки и послали вперед гонца в порт с сообщением, чтобы немедленно снаряжали корабль.
— Ну вот и еще один шаг к пророчеству, — отстраненно произнесла Мариана, глядя на распахнутую с ноги дверь в покои Его Величества.
— Я не совсем тебя понимаю, — признался Нарцисс.
— Все просто: если бы Кандор не назначил Джанго одним из участников отбора Истинного Наследника против его воли, то кронгерцог с королевским изумрудом сейчас был бы в Веридоре, а соответственно, и сам Кандор. А так он унес с собой важную тайну, не успев рассказать дочери о возможной опасности, и в его отсутствие случится то, что случится. И с корабля Джанго Кандор отправится не обратно в столицу, а в Сарату, где и встретит ту заветную любовь, о которой мечтал с юности.
— А что случится?
— Всему свое время, — последовал ответ Прорицательницы, как всегда туманный и загадочный.
Глава 6
Не сумев с третьего раза разодрать веки, Гвейн в первый раз в жизни зарекся больше не брать в рот ни капли вина. Понятно, конечно, что он мешком с костями на влажном пляже развалился и даже сощуриться не может не из-за того, что накануне перебрал, но все же, может, Боги услышат его горячий посыл и ниспошлют хоть какое облегчение, а то сдохнуть же можно, как башка раскалывается!… Раскат тупой боли внезапно прокатился по всему телу, и молодой человек застонал бы, если бы хоть мышцы лица не свело в судороге. Гвейн знал, что это. Приворот на крови. Приступы начались в тот же день, что исчезла Тейша. Сначала его скручивало раз в день за пару минут, а потом все чаще и чаще, дольше и дольше, болезненней и болезненней. Он прекрасно знал, к чему дело идет: не далек час, когда его в последний раз пронзит боль, сильнее которой невозможно представить, и просто сведет его с ума. Кто-то бы уже сломался, но Гвейн еще держался. Чернокнижная натура, подгоняемая приворотом, решила извести своего хозяина как можно быстрее чтоб меньше мучиться, но старший сын Жестокого короля сам себе дал зарок держаться до последнего, хотя на спасения у него надежды не было. Просто хотелось еще пожить, если не ради себя, то хотя бы ради тех, кому он дорог.
Мелькнула мысль, что именно потому, что, кроме смерти, помочь ему навряд ли что-то в этом мире может, он и должен был оставаться на рифе отвлекать сирен. Ему то ничего в этой жизни уже не светит, кроме адских мучений, изо дня в день заходящих на новый круг, ужаснее и беспросветнее предыдущего. А у дяди была единственная, и полжизни у него еще впереди было, и детей могло бы быть много. Да он, будучи кронгерцогом, мог судьбу Веридора вершить, в конце концов! Уж кому, как не дяде Джанго, еще жить и жить, язвить и смеяться, устраивать перебранки с лордом Дивом и подкалывать младшего брата. А он вместо этого всего спас бесполезную жизнь Гвейна, ну и еще Лихого… Лихой!
Сквозь удары бьющейся в висках крови чернокнижник расслышал недалеко, шагах в пятнадцати от себя, короткое ругательство, брошенное братом… и глухое шипение. Змеиное! И ладно бы это была обычная тварь! Нет, Гвейн узнал её глас — это она преследовала "Туманную Бестию", также как и сирены, в её зов он вслушивался в трюме корабля. Не простая змея, а потомок древней расы нагов, как и он. Своя.
Но какого демона ей от них надо?
Ответа у Гвейна не было, и он, собрав всю свою волю в кулак, еще раз попробовал открыть глаза. Медленно, не веки все же приподнялись, зрение сфокусировалось… и выхватило из реальности Лихого, невероятно бледного и явно еще не доконца справившегося с ядом брата — аспида, на одной руке еле-еле отползающего от огромной кобры, покрытой мелкой блестящей чешуей чернее ночи, метров восемь в длину, яростно раздевающей капюшон и пронзительно уставившейся на человека перед собой раскосыми ярко-изумрудными глазами с вытянутым вертикальным зрачком. Цвет был просто потрясающий, насыщенный, точь-в-точь как у драгоценных камней, вот тролько Лихой навряд ли оценил змеиные очи, его больше интересовали два длинных тонких клыка, без сомнения острых и на удивление белоснежных. На миг сознание Гвейна снова уплыло в омут беспамятства, и сквозь туман, заволокший все вокруг, до него необыкновенно четко донеслось шипение этой гадины. В этом полубреду ему даже почудилось, что свистящая кобрина речь складывается в человеческие слова: "Зссс-ачшшш-эм тшшш-и убилссс меняааа… Зссс-ачшшш-эм тшшш-и убилссс меняааа… Зссс-ачшшш-эм тшшш-и убилссс меняааа…" Боги, может, он уже с ума сошел, раз в змеином шипении людской язык слышит?
Усилием воли стряхнув с себя наваждение, Гвейн увидел, как кобра приняла боевую стойку и вот-вот прыгнет на Лихого, а тот лихорадочным взглядом шарит по земле, ища хоть какое-нибудь оружие для защиты, и глаз его цепляется за кинжал дяди Джанго, каким-то чудом оказавшийся в полуметре от руки чернокнижника. Сил Гвейна достало только на то, чтобы изгнать ослепляющую и сковывающую боль из тела и ума всего на одну-единственную секунду, но этого хватило, чтобы молнией схватить кинжал и твердой рукой, не знающей промахов и поражений, метнуть его в гигантскую зверюгу. Сталь по рукоять вошла в туловище кобры прямо под мордой, и она, пронзительно зашипев, словно вскрикнув от боли и обиды, кинулась к морю. Спустя мгновение ничто, кроме широкого следа на влажном от прибоя песке, не говорило о том, что только что здесь, на берегу, исполинская рептилия изготовилась для смертельного броска.
Лихой медленно, пошатываясь и явно прилагая усилия, чтобы сохранить равновесие, поднялся с земли и нетвердой, слегка петляющей походкой, словно был навеселе, подошел к брату и начал нести какую-то околесицу:
— Гвейн, это была она! Она! Что ты наделал! Её не убил я, зачем это сделал ты?! Она могла спасти тебя!
— Скорее она могла сожрать тебя… — только и смог выговорить заплетающимся языком чернокнижник, снова зависая на границе между горячкой и явью.
Лихой же был на своей волне:
— Ничего ничего. Кинжал дяди Джанго был с магией Жизни папы, её должен был окутать кокон. Конечно, она не погибнет… не должна погибнуть! — приговаривал атаман разбойников, нагибаясь к брату и прикидывая, как бы половчее и закинуть его на спину и поудобнее устроить, чтобы не съезжал. — Она успеет добраться до дома и там ей обязательно помогут. А потом мы её найдем, непременно найдем. Главное, что жива, остальное — поправимо. Зато мы и в человеческом обличье её узнаем, потому что она будет пытаться убить меня…
Гвейн не понимал, что бубнит под нос брат, да и не пытался. Какая разница, что Лихой там толкует, если он не сегодня — завтра прикажет долго жить. Жаль, что у него не вышло так, мда…
А между тем и без того качающийся, будто от морской качки, Лихой изловчился взвалить на плечо брата и неверной поступью устремился к тропинке, поднимающейся вверх по скалам метров на пятьдесят в высоту. Он что, с ума сощел?!
