КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
— Но как?.. — не выдержала Алина и тут же осеклась под предупреждающим взглядом Тротта.
— Не окорачивай ее, раз осмелела, — усмехнулся Черный. — Сам вопросы задаешь, а ей не позволяешь? Не обижу, не бойся за нее. Не глуп я, чтобы гневаться из-за детского любопытства, а поговорить мне с вами в радость. Я попал сюда из-за спора с Красным братом, маленькая пташка. Ни к чему тебе знать причины, но был я неправ и встал против установленного порядка, а раздор наш привел к бою. Много веков с той поры прошло, а Тура, как я вижу во снах детей своих, после столкновения нашего так и не оправилась. В отсутствие мое и другие стихии ослабли, еще немного — погибнет мир. Много зла мы с братом сотворили. Целый материк уничтожили со всем живым, и ни у одного из нас не хватило сил остановиться. Брат упорен и я упорен: он движение, я покой, на противоположных краях годового цикла стоим и вечно противодействуем.
Принцесса боялась пошевелиться — а Тротт все так же уверенно в пяти шагах от них потрошил рыбу. Хотела бы она иметь такую же выдержку.
— После боя я сам ушел сюда, — говорил Корвин-Жрец, и тянуло от него такой тоскою, печалью, гневом и болью, что у Алины заныли зубы и кости. — Ушел, думая, что будут просить меня вернуться — ведь мы часть целого, и без одного остальные ущербны. Но уже за порогом услышал я запрет на возвращение, что наложил мой брат. И я потом пожалел о резкости своей, и он, я уверен, а поздно уже было. Сами себя и Туру к пропасти привели. Что же, заключение здесь добавило мне ума… а судя по тому, что тебе позволили появиться, птенец, и брату моему пришлось разумным стать…
— И вы никак не сможете вернуться? — робко пробормотала Алина.
— Сам не смогу, — отозвался Жрец. — Но моя сестра успела поставить условие — пусть запрещено исправлять сотворенное богам, но не людям. Если я вернусь, то и Тура окрепнет, и врата, как восстановит мир наш равновесие стихий, закроются. И дети мои, наполовину запертые здесь, со мной вернутся, снова целыми на Туре станут.
— А что же будет с другими людьми? Местными, которые сейчас тоже в убежищах? — волнуясь, спросила принцесса. — Если и вы вернетесь на Туру, и дар-тени, то остальные останутся без защиты.
— Если я буду в силе, я их не оставлю, — пообещал Черный.
Лорд Макс принес куски рыбы и начал закидывать их в котелок.
— Не случится ли так, что при возвращении дар-тени сойдут с ума от обилия энергии? — проговорил он. — Я видел, что бывает, когда половинка отсюда попадает наверх.
— Нет, — покачал головой Корвин-ворон. — В моем присутствии все будет как должно, и половинки сольются. Память объединится, однако ж человеческая ипостась останется главенствующей, как и должно это быть.
Тротт хмуро кивнул и, забросив последний кусок, направился вымыть руки, а принцесса, спохватившись, вытряхнула в закипающую воду чистую крупу и снова зачерпнула из мешочка — просмотреть, чтобы не было мусора и насекомых.
— После боя с братом я был сильно ранен и сам себя ослабил еще больше, от злости и ревности сердце свое вырвав и оставив его на Туре, — рассказывал бог. Губы его шевелились, но он сам опять выглядел как пятно черной пустоты. — Послужило это и добру и худу. Без сердца моего Тура погибла бы куда раньше, от истощения стихий, но прежде от нежити, что в мое отсутствие расплодилась. А с ним, оставленным там, создалась привязка между мирами: ранее по установленному порядку они соприкасались на короткое время раз во много тысячелетий, а после моего ухода остались связаны до сих пор. И будут связаны и открыты местным богам, которые захватить Туру хотят, до тех пор пока я не развоплощусь, либо сердце мое не истощится. Либо пока я не вернусь.
Он задумчиво посмотрел на похлебку, снова возвращаясь в человеческий облик, и у принцессы вдруг мелькнула иррациональная мысль, что он должен быть очень голоден. Столько веков не есть.
— М-может, вы хотите м-меду? — застенчиво спросила она.
Бог оторвался от созерцания кипящей воды и перевел задумчивый взгляд на Алину.
— Благодарю, пташка, — сказал он, наконец. — Я никогда здесь не ел. А мед последний раз пробовал человеком в Тидуссе. Как раз перед тем, как убили меня, одна добрая женщина вынесла мне кусок хлеба с медом, — он улыбнулся. — Все же людям дан пророческий дар, и часто они связывают невидимые нити, не ведая этого — иначе не знаю, как объяснить, что и храм, стоящий ныне на моей могиле, назван Медовым?
Принцесса, с холодком слушая воспоминания прародителя, достала мешок, прихваченный из пещеры под перевалом, протянула его Жрецу вместе с ложкой, и тот, зачерпнув засахарившегося лакомства, положил его в рот.
И покачал головой, болезненно выдохнув.
— Не понравилось? — расстроилась Алина.
— Не твоя в том вина, — ответил бог, отдавая ей мешок. — Пропитан местным солнцем этот мед. Не опасен, но чужд мне. Даже самая горькая полынь Туры была бы мне слаще него. Даже камень или горсть песка… — он тяжело, совсем по-человечески вздохнул. — И сам я здесь чужак, и дети мои чужаки. Всем потомкам горе я принес и себя наказал. Много веков я здесь был один: две тысячи лет назад столкнулись мы с братом, а по времени Лортаха в три раза больший срок прошел, только недавно из-за ослабления Туры связь между мирами стала крепче, и время потекло вровень. Долго хватало силы оставленного моего сердца и крови моих потомков, королей Геттенхольд, чтобы удерживать дар-тени от попадания сюда, но и они иссякли. Первой ушла способность принимать родовую форму. Затем птенцы стали появляться здесь, себя не помнящие, беспомощные. Благо вылуплялись они из пространства, которое я защитой накрыть сумел. Не знали половинки о существовании друг друга и соприкасались только во снах, не запоминая их. Даже силы Геттенхольдов не хватало, чтобы запоминать эти сны, не то чтобы осознанно сюда переходить. Но я хоть так, глазами детей моих мог увидеть, что происходит на Туре. — Он задумчиво покрутил посох, постучал набалдашником по колену, вновь повернул голову к Тротту. — Спрашивай, сын.
— Почему Алина появилась не под твоей защитой, а на другой стороне залива? — озвучил Тротт тот вопрос, который ранее чуть не сорвался с языка принцессы.
— Потому что она моя дочь, да не моя, — проворчал Жрец, вновь сверкая зеленью глаз. — В ней хватило моей крови, чтобы попасть сюда, но не хватило, чтобы появиться под защитой. А красная кровь еще и оттолкнула. Хорошо, что не на другой конец континента забросила.
"Хорошо", — мысленно согласилась Алина, с ужасом представляя годы и годы пути с другого конца Ларты до долины Черного.
— Почему только я могу спускаться сюда? — тем временем продолжал спрашивать Тротт. — Я давно искал здесь таких, как я, но не нашел даже тех, кто помнит свои сны. Только последние декады мои сородичи стали запоминать их и узнали о второй жизни. Мне известно, что дар-тени с Лортаха иногда выбрасывало на Туру после того, как их человеческие половины впитывали огромное количество энергии. Но с Туры сюда… я единственный?
— Ты и красная пташка, — подтвердил бог. — Ты — редкое сочетание крови предков, последний всплеск крови королевской, случившийся через поколения. К тому моменту, как ты начал видеть Лортах, сильнее тебя темного на Туре не было, а стихии уже так ослабели, что хватило толчка, чтобы ты смог запоминать сны, а потом и осознанно спускаться сюда. И красный птенчик теперь может. Не мог ты появиться случайно, как и девочка Рудлог не могла. — Жрец кинул взгляд на насторожившуюся Алину.
— Это не просто так, да? — тихо спросила принцесса.
— Верно, девочка, — откликнулся Жрец. — Сестра моя руку приложила, уверен. Хоть и недоступны мне ее замыслы, однако же того, что я глазами детей своих в снах их видел, достаточно, чтобы понять.
Из воды вдруг выглянул запоздавший сомнарис, сунул Максу рыбу прямо в руки и пополз по траве к Черному за похвалой: положил голову ему на колени, и бог начал гладить его по длинной шее. Принцесса, неспособная от избытка информации пока думать о страшных божественных замыслах, участницей которых она, не желая этого, стала, и о том, как ничтожна надежда вернуться домой с помощью обессилевшего бога, с умилением смотрела на эту картину. На душе стало тепло.
