Веридор. Одержимый принц (СИ) - Литвинова Ирина А. (книги онлайн полностью .TXT) 📗
— Если Её Величество изволит выслушать совет старика, то я осмелюсь просить вас не торопиться со смертным приговором, за который так яро выступают ваши верные слуги, — низко, насколько позволяла старость, если не сказать древность, сказал господин Эльзи. — Я служу августейшим особам столько лет, сколько не живут, и видел много судов и расправ, справедливых или же откровенных убийств, слегка прикрытых буквой закона. Однако ни один закон не осуждает человека на смерть не за преступление, а всего лишь за его попытку, если только это не покушение на жизнь. Хотя порой прощают и такое, ваш благородный брат, лорд Гвейн, граф Ле Грант, тому прямое подтверждение. Я ни в коем случае не берусь утверждать, что покушение на честь Вашего Величества — недостаточно веский повод для наказания, однако же Его Высочество принц Эзраэль так и не совершил преступление, хотя, допускаю, это не его заслуга. Несомненно, судить о справедливости смертной казни только вам, но, по моему скромному мнению, лишать жизни за одну попытку — это жестоко. Более того, ни к чему начинать свое правление с казней, с казни родного брата.
Также Кровавая королева выслушала лорда Нарцисса, вокруг которого после неполных суток общения с Её Величеством, уже красовался ореол фаворита Кандиды Веридорской, несмотря на присутствие при дворе его очаровательной супруги, в которой некоторые с удивлением узнали бывшую графонессу Ле Грант, первую официальную фаворитку Кандора Х, нахально сбежавшую от милостей Его Величества и подарившею ему первенца.
— Ваше Величество, если уж мне позволено высказаться, я честно и откровенно признаюсь, что против казни Одержимого принца. Да простит моя королева эту дерзость, но я не осуждаю Эзраэля. Вам было известно о демонической натуре брата и о том, что он избрал вас своей единственной. Я стал свидетелем того, как Его Высочество проявляет к вам интерес, который ни с чем спутать невозможно, ни с дружбой, ни с братской привязанностью. Как свидетель и как мужчина я берусь утверждать, что вы ничем не выказали недовольства страстью своего брата. Вы приказывали стражникам не задерживать ваших братьев, если они желают пройти в ваши покои в любое время дня и ночи, поэтому они не препятствовали тому, что вчера ночью принц Эзраэль вошел в вашу спальню. Я не знаю, что произошло между вами, но, судя по тому, что я успел увидеть, находясь при дворе, Его Высочество хорошо контролирует свою адскую сущность и даже ежедневные попытки министров оттяпать кусок государственного бюджета не выводили его настолько, чтобы наружу вырвалось порождение Хаоса. Слышал ли Одержимый принц от вас отказ? Подозреваю, что нет. Вы уже не дитя несмышленное под отцовской опекой и должны бы понимать, что рано или поздно этим бы все и закончилось. Видите ли, особенности моей расы включают энергетическое зрение, и я отчетливо видел на ваших устах след от поцелуя демона еще до окончания отбора Истинного Наследника. Если вы позволили ему это и отвечали так же, как во дворе Летней резиденции, мне не понятна причина вашего гнева. Я согласен, насилие — преступление, но если уж говорить о виновности, признайте, что часть вины все же лежит на вас, и помните об этом, когда будете решать судьбу брата.
Последней слова удостоилась леди Мариана, прошествовавшая к трону сразу после мужа.
— Ваше Величество, — сделала глубокий реверанс Прорицательница. — Я разделяю мнение своего супруга относительно наказания Его Высочества, и хочу добавить от себя еще несколько слов. Мне известно, что вашим кумиров всю жизнь был ваш славный отец и вы больше всего на свете желали вырасти такой же, как Его Величество. Несмотря на прозвище, Жестокий король знаменит своей справедливостью и милосердием, любим всем Веридором и уважаем всем миром за это. Кандор Х никогда не казнил близких, которые направляли удары в его спину, а таких, увы, было немало. Вы не знаете, но поверьте мне, семь лет назад ваш отец казнил Одержимого принца вовсе не за покушение на власть, а за покушение на вас. Кандор простил бы сына на следующий день и не покосился бы даже на вопящих о законе аристократов, но он избрал наказанием именно выжигание магии и изгнание, потому что хотел защитить вас от одержимости брата. Это подтверждает тот факт, что король дал ему шанс остаться во дворце рядом с вами с условием, если демон будет усмирен и не возобладает над человеческим сознанием. Многие путают милосердие со слабостью и считают его недостойным сильного правителя, но царствование вашего отца доказало, что это не так. Так поступите же, как его дочь, дочь Жестокого короля. А еще я осмелюсь утверждать, что если вы приговорите к смерти принца Эзраэля, то никогда себе этого не простите.
— Почему? — произнесла первое за все утро слова Кровавая королева.
— Причину вы поймете, только когда для этого придет время, но назову я её сейчас. Вы любите Одержимого принца…
***
Каменный мешок под замком давил своей серостью и безысходностью, которой так и несло от голых холодных стен, разбросанной по полу соломе и монотонно капающей где-то водой. Хорошо хоть крыс не было! К сожалению, только это и было хорошо…
Почему-то Эзраэлю казалось, что именно в этой камере с глухой дверью, а не с решеткой, его бросили семь лет назад. Тогда он каждую секунду ждал, что противно заскрипят ржавые петли, и на квадрат света, льющегося из крохотного окошка прямо под потолком, ступил нога папы. Что он придет и если не поверит, то хотя бы выслушает его. Но восход трижды сменился закатом за этим подобием окна, а Жестокий король все не приходил. А на четвертый день его отволокли в пыточную и, приковав цепями к дыбе, растянули до предела. Помнится, ему тогда показалось, что у него кожа затрещала, но палачам все было мало. Хоть бы вопросы задавали, а зачем просто так мучить! А потом из темноты выступил папа. Рай сразу узнал его, хотя плотная черная маска, открывающая только глаза, могла скрывать кого угодно. Принц пытался позвать его, но папа не отзывался; без конца повторял, что невиновен, но то как будто его не слышал. Один раз взгляд Кандора Х все же упал на лицо сына, и в его грозных очах чернее безлунной ночи Эзраэль прочитал не гнев, не презрение и не равнодушие, а боль, сожаление и безмолвную мольбу о прощении. А потом накатила жуткая боль, словно в груди развели костер и он раскалил добела кости, заживо сжег все внутри. Рай знал, что это значит, — из него выжигали магию. Чем больше резерв, тем ужаснее и дольше будет это мучение. Он плакал, впервые в сознательной жизни рыдал, как девчонка, и не кричал, вопил от боли, душевной и физической. Казалось, он должен был скончаться там, на дыбе, но что-то не давало ему сойти с ума, поддерживало на протяжении часов этого ада и как будто давало силы бороться, а не потерять сознание с перспективой навсегда провалиться в черноту…
Осознание накатило, как волна ледяной воды, так, что Эзраэль нервно дернулся, отчего цепи, тянущиеся от кандалов на его руках до вбитого в одну из стен массивного железного кольца, жалостливо звякнули, но принц не обратил на это никакого внимания, пораженный очевидной догадкой, семь лет не приходившей в его голову. Папина рука! Во время всей казни папа держал его за руку, забирая часть боли себе и вливая в него свою магию Жизни! Он, скотина неблагодарная, потом вопил, что ненавидит его и на зов крови не откликался, когда король просто ждал его отклик, чтобы убедиться — жив…
Из воспоминаний Эзраэля выдернул звук отодвигающегося засова. Боги, а он ведь уже думал, что история повторяется или, что еще хуже, сидеть ему здесь в неведении до конца дней своих! К удивлению принца, в мрачную тюремную обитель ступила Конда, следом за ней, чуть ли не пополам сложившись, чтобы не поздороваться лбом с косяком, в узкий проход протиснулся широкоплечий лорд Нарцисс и прикрыл дверь.
Рай не обращал внимания на манипуляции графа, взгляд его был прикован к спокойному, исполненному величия лицу сестры. Лицу великой королевы и, на взгляд Одержимого, эта роль очень шла его Конни. Его даже не тяготило то, что он сидел на голом полу у её ног, а она смотрела на него сверху вниз, хотя раньше это обстоятельство, скорее всего, вылилось бы в яростную вспышку. Рай многое хотел сказать возлюбленной: молить о прощении, заверять, что такого больше никогда не повториться, и даже клясться отныне не дышать рядом с ней без её на то позволения. Но он гордо промолчал, как и положено принцу Веридорскому.
