КК 9 (СИ) - Котова Ирина Владимировна (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Точно. Нужно встать и идти. Нельзя тратить время.
Но Алина осталась на месте. Стоило пошевелиться, как снова накатило смущение, щедро приправленное страхом.
— Да мне вообще нельзя замуж. Я еще ребенок, — жалобно крикнула она папоротниковым деревьям и тут же осеклась, тяжело дыша.
Сколько раз она пыталась доказать обратное тому же Тротту. А стоило жизни потребовать взрослых решений, как она пошла на попятную.
— Ты просто несчастная трусиха, Алина Рудлог, — яростно сказала принцесса себе, шмыгая носом. — Лорд Тротт столько для тебя сделал, а ты думаешь, дать ему умереть или нет. Немедленно вставай. Он же не откажется помогать богу. В любом случае. Он такой.
Но выговор не помог — только слезы потекли сильнее, а всхлипывания переросли в обиженный скулеж.
— В конце концов, — она срывающимся голосом попыталась договориться с собой еще раз, — ты ведь готова была отдать за него жизнь. А девственность, — это слово она выговорила почти беззвучно, — не готова?
"Это совсем другое, — возразила она мысленно. — Совсем"
Но принцесса так и не смогла объяснить себе, почему "это — другое". Кроме "так несправедливо" и "все неправильно" ничего не приходило в голову. Мелькали обрывки мыслей о свободном и несвободном выборе, о добровольности любви и о том, что это все очень похоже на эмоциональное принуждение, но для того, чтобы вразумительно сформулировать свои ощущения, Алина была слишком взбудоражена.
Она очень долго маялась на берегу, забыв и про голод, и про усталость, пока солнце не коснулось вершин гор. Как бы ей хотелось, чтобы она могла посоветоваться с кем-то близким. С Полиной… или лучше с Ани. Старшая сестра все объяснила бы, помогла бы справиться со страхами.
Но родные были далеко. Рядом был только один человек.
Не дожидаясь, пока остров погрузится во тьму, Алина неизвестно в какой раз умылась, вздохнула, набираясь смелости, и побрела обратно к костру.
Максимилиан Тротт
Принцесса отсутствовала так долго, что успел прогореть костер и разварившийся рыбный суп почти остыл, заполнив котелок вязкой массой. Тротт переложил ее в миски, поел и вымыл посуду, выбросил сожженную рыбу, еще раз просмотрел сумки, проверяя припасы.
Он, погрузившись в привычную внутреннюю глухоту, делал все, что требовалось, заставлял себя размышлять о чем угодно — о полученной от первопредка информации, о том, как провести Богуславскую до порталов и пройти самому мимо армий, но только не о предстоящем браке.
Жаль, что полностью отстраниться не получалось. До Макса то и дело доносились отзвуки рыданий и сердитых восклицаний — водная гладь никогда не способствовала секретности, — и тогда он морщился от чувства непонятной вины, приказывая себе быть рациональным.
Не время для сентиментальности и эмоций. Он это сделает, чтобы вернуть бога на Туру и остановить войну. Об этом нужно думать. Не о том, что происходящее очень похоже на шантаж. Не о своих желаниях.
Хотя кого он обманывает?
Со стороны заводи опять донеслись тихие, обиженные поскуливания, и Макс, шагнув в том направлении мимо узловатого папоротника, опомнился и заставил себя остановиться.
Конечно, ей страшно. Девочке, едва не пережившей насилие, которая только-только вошла в половую зрелость и так невинна, что не понимает его очевидной тяги к ней. Для нее он — объект восхищения и привязанности. И чиста она так, что собственные чувственные реакции осознать пока не может. И он бы никогда не стал ее касаться, никогда…
Дыхание от мелькнувших образов опять сорвалось, понеслось рваным ритмом, и кровь стала горячей, и Тротт уткнулся лбом в ствол и закрыл глаза, признавая свое бессилие перед несуразным, ненужным и таким несвоевременным чувством. Тем самым, которое тянуло его пойти к ней и утешить, пообещать, что никаких жертв с ее стороны не потребуется.
Но это было неправильно. В любом случае ей придется принимать решение. За нее он сделать это не может.
— Нет, могу, — тяжело проговорил он вслух.
У него есть выбор. Не трогать ее, довести до врат, убедиться, что в них она вошла целой, и ступить следом, зная, что с той стороны он уже не выйдет.
Но Тротт понимал, что Алина Рудлог не откажется от брака. Не тот характер. А если будет согласна принцесса, то он точно не сможет отказаться. Потому что хочет ее, несмотря на все те бесконечные "нельзя" и "невозможно", что твердил себе. И жить, пусть это неблагородно и негероично, тоже хочет.
Воля первопредка позволила успокоить совесть и закрыть глаза и на юность принцессы, и на происхождение, и на то, что она дочь Михея. Теперь это не его желание, а божественное. Не его решение. Не его выбор. Все ради нужной, великой цели. Брак и связь с ней — это правильно. Разумно. Необходимо. Можно не мучиться больше.
Но стоило ветру снова донести всхлипы или бормотание принцессы, как на душе становилось тягостно и мерзко. И никакая разумность не помогала.
В конце концов, Макс растянулся на берегу, закинув крылья за голову и невидящими глазами глядя в небо, и через силу заставил себя вспоминать то, что он видел в лагере иномирян, чтобы обдумать, как прорываться к порталам.
Когда солнце уже садилось за горы, со стороны заводи раздались легкие шаги, и через некоторое время рядом с Троттом на траву опустилась принцесса.
Он сел, покосившись на нее, — Алина молчала, глядя на озеро. Не сопела, не вздыхала, не ерзала. Лицо было красным, заплаканным, и глаза были красными.
— Что мне делать, лорд Макс? — спросила принцесса тихо, когда он уже думал, что она так и не заговорит.
Макс должен был сказать о разумном выборе и о том, что эмоции и страхи мешают принимать правильные решения. О том, что в жизни приходится делать то, что не хочется делать, и не время терзаться и устраивать истерики. Но произнес совсем другое:
— Я не могу решить это за вас, Алина.
— Почему? — безжизненным голосом поинтересовалась Богуславская.
— Это ваше тело и ваша жизнь, — как можно спокойнее объяснил Тротт, не поворачивая головы и щурясь от лучей заходящего солнца. И от собственной глупости. — А я — заинтересованная сторона. Вы привязаны ко мне и благодарны мне, но это не значит, что вы должны делать со своим телом то, чего вы не хотите. Никто не заслуживает подобного.
Совсем не это должен был он говорить. Но она пришла к нему за советом, как к близкому человеку, и эта трогательная вера в него не позволяла лукавить или склонять ее к необходимому решению.
— Я не знаю, чего я хочу, — прошептала принцесса потерянно. — Я понимаю, как правильно, но это в глобальном смысле правильно, а для меня совсем, совсем неправильно, понимаете?
— Да, — ответил он коротко. Он действительно понимал.
— Но я не хочу, чтобы вы умирали, — вздохнула Алина.
— Это радует, — усмехнулся он. — Мне тоже, признаться, этого не хочется.
— Тогда посоветуйте что-нибудь, — принцесса вскочила, умоляюще глядя на него. — Пожалуйста. Я никак не могу это принять, но мне нужно принять. И… вы ведь тоже будете связаны браком. И вам придется… о боги, — она топнула ногой, краснея, — я никогда не смогу этого произнести.
— Вы преувеличиваете мои потенциальные страдания, — сказал он, стараясь не улыбаться. — Полагаю, я смогу это пережить. Я мужчина, мне куда проще.
— Но вы никогда не были женаты, — проговорила она угрюмо. — Значит, вы принципиально против.
— Я не против, я не вижу в браке смысла, — объяснил Тротт. — Я никогда не был привязан к женщине настолько, чтобы постоянно терпеть ее в своем личном пространстве. Мне тяжело присутствие рядом другого человека, я предпочитаю одиночество и порядок. Но если вас это волнует, то вы в роли жены меня не пугаете. Вряд ли после свадьбы вы начнете вести себя иначе, чем вели себя до сих пор, и сделаете мою жизнь более невыносимой. А к вашим бесконечным вопросам, сопению и попаданию в неприятности я готов.
— Почему вы опять язвите? — сказала принцесса с упреком.
