Гадюка на бархате (СИ) - Смирнова Дина "Сфинксия" (книги бесплатно полные версии TXT) 📗
— А если она не поверит в такую нелепую историю?! Эулалия, это слишком опасно! Лучше идём со мной!
— Нет, Рихо, нет! Мне слишком рано оставлять Вилму. Я ещё смогу принести пользу Церкви в Ковене!.. Кстати, забери у меня кинжал — так выйдет правдоподобней. И поспеши — действие заклятия не вечное.
Последнее Рихо пришлось прочувствовать сполна. Когда тот, изрядно поплутав по столичным закоулкам, добрался до нужного дома: двухэтажного оштукатуренного в бледно-жёлтый цвет, но весьма обшарпанного, то уже порадовался бы и собачьей конуре. Лишь бы в неё оказалось можно заползти и лечь. Ноги подкашивались от слабости, а боль в ранах возвращалась рывками, заставлявшими до скрипа стискивать зубы.
Зайдя в жилище Эулалии, Рихо едва нашёл в себе силы, чтобы доковылять до стоявшего у маленького узкого окошка дивана и рухнуть на него.
***
Лавиния стояла на палубе корабля. За последнее время она успела привыкнуть к плаваниям и чувствовала себя в море почти так же уверенно, как и на твердой земле. Вот кому лёгкая качка однозначно пришлась не по вкусу — так это горгульям. Две белые складчатые бестии — голубоглазая самка и разноглазый самец — жались к ногам хозяйки и недовольно клекотали, когда их когтистые длинные лапы начинали разъезжаться на гладких досках.
На шильдштадтскую бухту опустилась глубокая ночь. Но огромные языки пламени, вздымавшиеся над крышами порта, делали небо светлым, словно в разгар дня. Оно становилось чуть темнее лишь от клубов чёрного дыма, который доносили к гиллийским судам порывы ветра.
— Надеюсь, Гверн скоро вернётся, — сказала Лавиния, оборачиваясь к застывшим у неё за спиной Диего и Ксантосу.
— Не беспокойтесь за княжича, — с привычной мягкой улыбкой отозвался её брат. — Он достаточно умён и искусен в бою, чтобы уцелеть.
— Хорошо, если так. Мне не хотелось бы менять свои планы, — хмыкнула Лавиния, складывая руки на груди так, что резко скрипнула кожа её мягкой серой куртки с воротом, расшитым по моде Хрустальных островов синим и белым бисером. — Пусть даже Шильдштадт уже пал.
Имперский город, и впрямь, смело можно было считать взятым. Он выглядел грозной крепостью, но к прибытию огромного вражеского флота, который подошёл к его стенам под покровом маскировочной магии, оказался не готов. Как и к появлению у своих стен армии, едва ли не каждый третий в которой был чародеем-стихийником.
На островах, скрытых колдовской завесой, гиллийцы сумели сохранить от прочих земель множество тайн. Никто не мог предположить и о том, что магов среди них в разы больше, нежели в странах континента. Но теперь это сыграло решающую роль.
…Гверн действительно не заставил себя долго ждать. Подплыв в лодке к кораблю, он ловко взобрался на борт по сброшенному трапу. Следом за Гверном вскарабкались и двое его приближённых в точно таких же, как и у княжича, лёгких кожаных доспехах — разве что менее богато украшенных. А потом каждый из троих опустился на одно колено, почтительно склонив голову.
— Шильдштадт захвачен, госпожа! — слегка рисуясь, объявил Гверн, после того, как Лавиния жестом разрешила ему и его спутникам подняться на ноги. — Вы хотите сейчас проследовать в ратушу?
— Да. Отправляемся немедленно. Мой брат и господин Линарес будут меня сопровождать.
Чуть позже, проходя по одной из поднимавшихся от портового района к центру города улиц, Лавиния не могла не вспомнить кошмары, которые преследовали её перед поездкой на острова. Корабельная палуба, огонь, крики раненых и умирающих, а теперь — залитая кровью мостовая под её ногами. Именно тревога, которую внушили те видения, заставила Лавинию отправиться в Боэнну, к Габриэлю.
Возможно, то, что брат передал ей браслет, спасло Лавинии жизнь на острове бестий. Вот только самого Габриэля смерть не миновала. Возможно, сбывшиеся сны должны были испугать Лавинию. Вот только она не была уверена, что вообще сможет вновь испытывать страх.
Окружённая воинами-островитянами, Лавиния шла к шильдштадской ратуше, сквозь бойню, которая была начата по её приказу. И спокойно смотрела на то, как гиллийцы с криками преследуют горожан на улицах и подкарауливают их, выбегающих из охваченных пламенем домов. Лавиния была уверена — мидландцы платили за то, что совершил их император. Милосердия проявлять она не собиралась.
В главном зале шильдштадской ратуши горели свечи едва ли в половине светильников. Но даже этот неверный свет, вместе пробивавшимися в высокие окна отсветами пожара, позволял разглядеть лужи крови на сером мраморном полу. И страх, который читался на лицах людей в богатых одеждах, цепочкой стоявших на коленях в дальнем конце помещения.
Лавиния уже знала, что гиллийцы любят эффектные жесты. Поэтому не удивилась, когда под ноги ей легло полотнище с ало-золотым имперским гербом. И спокойно ступила на яркую ткань, оставляя на ней грязные следы сапог. Горгульи, словно бы чувствуя торжественность момента, расправили крылья и, вздёрнув морщинистые морды, гордо прошествовали следом.
— Кто из вас — бургомистр Шильдштадта? — спросила Лавиния, подойдя к пленникам, возле которых стояли четверо островитян — двое с обнажёнными мечами и двое — безо всякого оружия, кроме длинных кинжалов у пояса. Им его явно заменяла магия.
— Я, — коротко откликнулся стоявший в середине цепочки сухощавый пожилой мужчина в расшитом серебром синем бархатном камзоле.
— «Я, госпожа» — так тебе следует обращаться к Госпоже Бестий, — Гверн, одним движением подлетевший к бургомистру, произнёс это тихим спокойным голосом, прижимая лезвие меча к горлу пленника.
Но тот явно не был трусом. Или же просто понимал, что терять ему нечего.
— Грязная эллианка и языческая шлюха! — выкрикнул он.
Лавиния покачала головой, запрещая вопросительно взглянувшему на неё Гверну убивать бургомистра.
— Не думай, что сумел меня оскорбить, — холодно улыбнулась она. — И убивать я тебя не стану. Ты отлично подойдёшь для того, чтобы доставить моё послание мидландскому императору… Но прикончите остальных, — бросила Лавиния гиллийцам уже развернувшись, чтобы уходить.
С Гверном её обвенчали той же ночью. Княжич, торопливо посвящённый в трикверианскую веру перепуганным священником, не пожелал ждать ни дня.
Лавиния не возражала. И даже стоя перед алтарём кафедрального собора не чувствовала ни страха, ни сомнений. Только во время церемонии никак не могла перестать коситься на проход между церковными скамьями. Там копошились её крылатые питомцы, пожирая куски мяса. Их горгульи жадно отрывали от трупа какого-то горожанина — одного из тех шильдштадтских жителей, которые думали, что стены храма защитят их от захватчиков.
Каменный особняк с фасадом, украшенным фигурами русалок и морских змеев, одну из спален на втором этаже которого заняли Лавиния и Гверн, кажется, тоже принадлежал местному бургомистру. Впрочем, Лавинию не слишком-то волновало, на чьей бывшей постели Гверн сегодняшней ночью станет утверждать права на свою супругу.
Стянув куртку, она бросила её на одно из стоявших в комнате кресел и распустила волосы, заплетённые в тугую косу. А потом попыталась выдворить из комнаты священных бестий, успевших усесться на козетку с гнутыми ножками, на которой им едва хватило места. Но почувствовала, как Гверн обнял её за плечи, подталкивая в сторону кровати.
— Не надо их прогонять, — обожгло её ухо жаркое дыхание новоиспечённого супруга. — Я очень хочу, чтобы они остались.
Лавиния с трудом подавила в себе желание вырваться из его хватки. «Проклятье, до чего же мне везёт с мужьями! — с досадой подумала она, уже распластавшись на постели и чувствуя, как грубоватые пальцы торопливо расстёгивают мелкие пуговички на её блузе. — Винченцо хотя бы не таскал в спальню своих собак».
Гверн был красивым и сильным мужчиной. И явно стремился доставить удовольствие не только себе, но и супруге. Но когда он вошёл в неё, Лавиния ненароком встретилась взглядом с маленькими глазками самца горгульи, которого уже успела назвать Деем. Зверь смотрел на неё пристально, словно бы изучающе. Лавиния подумала, что едва ли до сих пор переживала в своей жизни что-то более странное.
