Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Сестра не проверяла и не разыгрывала, однако и не шокировалась рассказом о существовании других миров и неких стражей. Впрочем, если она еще раньше задела по какой-то причине потаенную сторону мира…
— Но не все события ведут к какому-то логическому завершению, — со вздохом ответила Софья.
Валерия предложила перейти на голосовую связь, вскоре появилось ее бледное лицо через веб-камеру, голос вторил уверенному спокойному тону сообщений:
— Тебе просто не хватает веры в себя. Эта жемчужина не просто так поет. Я слышала ее! И… это сложный артефакт. Да еще мой знакомый дух — да не создавай ты помехи! — думает так же.
Что-то на миг и правда рассеяло изображение, точно взметнулся какой-то черный песок, но его разогнал взмах сизого. А, может, просто помехи Интернет-соединения.
«Вот это поворот! Знакомый дух у Валерии. Как там говорилось? „С ума по одиночке сходят“. Значит, это не коллективное помешательство», — старалась еще иронизировать Софья, однако ее отчетливо знобило от новых потрясений. Слишком много загадок, слишком много требовалось скрывать. Лучше уж забиться в уютные рамки, ограничить себя прямоугольником альбомного листа. Но для птицы, познавшей вольный полет, не так страшна буря, как возвращение в клетку.
— Софья! — вдруг обеспокоенно воскликнула Валерия. — Но послушай еще — эта жемчужина одинаково сильна и опасна. Ты… ты как себя вообще чувствуешь?
— Вроде бы… нормально, — соврала Софья, отводя взгляд. Она стиснула руки под столом. Все-таки нежданный всплеск голосов не стоило считать серьезной причиной прощаться с жизнью. Или все же… Отчего-то страх от этой мысли почти не затрагивал. Смерть — это только один раз. Страшнее не успеть что-то важное.
— Ладно… Ладно. Я многого не понимаю. Мой знакомый дух сказал, что Эйлис — это закрытый мир, один из самых закрытых, а сила льоров, пожалуй, превосходит его собственную. Может, у этого мира есть какая-то своя особенность, что-то вроде разума или духа… Как у живого существа. Хотя не знаю, зачем ему понадобилась ты. Но мне кажется, что Эйлис все еще зовет тебя.
— Я сама хочу вернуться.
— Так возвращайся! — убедительно кивнула Валерия. — Но все-таки… будь осторожна с жемчугом.
Обещанный разговор ни к чему особенному не привел, Валерия располагала столь же скудными сведениями, как и Софья. Да и вообще Эйлис, наверное, не слишком часто звал гостей, не рассказывал о себе.
«Эйлис, скажи, чего ты хочешь от меня? От нас обоих…»
***
Дни превратились для Раджеда в неопределенное ожидание не то беды, не то конца их всех. Но какая-то часть неминуемо непоколебимо надеялась, что найдется способ починить портал, а, может, и отыскать душу Эйлиса, как завещала мать. После стольких лет он ощутил на своих плечах груз ответственности за судьбу родного мира, больше не посещали мечты о побеге. Эйлис — это его дом, его судьба, его бремя. Мир просил защиты и помощи. Если уж Сумеречный Эльф волей Стража переписал целую судьбу, позволил жить тому, кто был обречен погибнуть на второй день от рождения, значит, они все проходили некое неразгаданное испытание.
Раджед усмехался: «Да, а я еще удивлялся, что я всегда живу вопреки своей судьбе». И правда! Словно его вечно хранило что-то, отворачивало от опасностей, проводя по самому краю. Что отравители, что иные заговорщики в прошлые времена терпели неудачи. И даже Нармо с Илэни не получили заветный портал. Впрочем, разрушение реликвии и спасение Эйлиса едва ли содержали что-то общее.
Когда Раджед осознал, что новой атаки Нармо ждать не приходится, льор углубился в изучение истории Эйлиса в попытках отыскать его душу. Он заново осмыслял давно изученные тома, выписывал и сопоставлял противоречивые факты завоевания и возникновения льоратов. Однако проходили дни, но ответ, казалось, ускользал все дальше.
Что есть душа мира?
Догматические истины умолкали в нерешительности. Лишь яснее прежнего вставал образ матери, ее бескровные уста, шептавшие последний завет сыну. После признания Сумеречного не приходилось сомневаться: пожертвовавшая своей жизнью знала много больше, чем рассказывала мужу и сыну. Но отчего-то открыть тайну души мира не оказалось дозволенным. И чем больше янтарный льор погружался в сонмы знаний, тем меньше понимал.
— Истина не в библиотеках. Истина в самой жизни, — пожимал плечами Сарнибу в те редкие визиты, когда Раджед наведывался в малахитово-цаворитовую башню. Он брал новые книги, спрашивал о здоровье и состоянии уцелевшего ячеда, который по счастливой случайности и не думал каменеть.
— Может, переберешься к нам? Что же ты там один, — приветливо приглашал Олугд, ему вторил Инаи, успевший согнать извечную дремоту и лишний жирок.
Трое чародеев успешно обороняли свои владения, так что Нармо искал иные способы завладеть великой силой. Хотя складывалось впечатление, будто он тоже пребывал в нерешительности и унынии после разрушения портала. Однако же часто виднелись черные облака тумана то над одним льоратом, то над другим. И что творилось под покровом дымчатых топазов, никто не ведал. Даже невидимость Сарнибу не позволяла пробиться через смертоносную магию Илэни.
— Перебраться? Нет… — качал головой Раджед, протяжно вздыхая. — Я хранитель портала. Зеркало не передвинуть. Пусть оно и сломано, но что если я его починю? Или оно само восстановится?
Отчасти он не лгал, однако в большей степени его терзало чувство вины: друзья спасли его, а он своей рукой лишил их шанса на спасение из гибнущего мира. В какой-то момент он и впрямь поверил, будто в силах отменить чуму окаменения. Он, живущий вопреки судьбе.
Но шло время, и после бессильных попыток подступала новая волна отчаяния. А вестей от Сумеречного Эльфа не поступало, наверное, страж долгое время осмыслял цену своего откровения. Что ж… Раджед ни в чем не винил его. Янтарному чародею всегда нравилась жизнь, и глупо чувствовать себя причиной окаменения, когда сдерживавшие ее недра выпили все понемногу. Льор умел — или научился — не таить долгих обид.
«София, самоцвет моей души, как бы я хотел увидеться с тобой до того, как мы все окаменеем. Как бы я хотел провести по твоим волосам, привлечь к себе твой тонкий стан, утонуть в бездне твоих чистых глаз», — обращался к незримому призраку Раджед, и ему мерещился аромат горных цветов и свежих роз. Казалось, именно он сопровождал Софию. Чистые розы, хрупкие анемоны…
Каждый миг, что навеки разделил их, усугублял все нараставшую апатию и опустошенность. Нет души мира, нет портала — только сны о неизбежном окаменении. Один раз в библиотеке — в которую он переселился, чтобы не лицезреть расколотый портал — упала книга. Он задремал и не заметил, как увесистый том с глухим шелестом сполз со стола. Но встрепенулся льор не от этого: показалось, словно кто-то слышит. С дрожью во всем теле он ринулся к порталу.
Ведь случалось же уже однажды чудо! Почти без причин! Что же мешало ныне? Все законы магии делались обратимыми и неразборчивыми. Так всегда случается в начале творения и в последние дни. Так отчего же в такие времена не сотвориться невероятному?
