Сны Эйлиса (СИ) - "Сумеречный Эльф" (бесплатная регистрация книга TXT) 📗
Софья вздохнула, прошлась по комнате, но не чувствовала замерзшими ступнями пол, точно уже превратилась в жемчужного призрака.
— Потому что в нас нет того, что есть в тебе, — с робкой теплотой проговорил Эльф, горестно качая головой: — Я своей тьмой никого не вылечу. Могу поддерживать равновесие, могу на время отводить угрозы. Но все, что я пытаюсь сделать во имя добра, оборачивается катастрофами. Это и есть проклятье.
— Но вы предлагаете мне умереть, — без выражения отозвалась Софья.
Негодование прошло так же быстро, как затопило потаенные закрома духа. Обвинения не складывались жестокой мозаикой игл.
— Я лишь предупреждаю. Это твой выбор. Если ты ответишь «нет» на зов Эйлиса сейчас, то я заберу у тебя жемчужину и сотру все воспоминания, — словно запоздало оправдывался Сумеречный. — Ты станешь прежней Софьей. Разумеется, с дипломом историка и всем, что ты делала за семь лет в своей обычной человеческой жизни.
Предложение звучало заманчиво в сложившейся ситуации. Софья измучилась, истосковалась по обычным человеческим радостям и стремлениям. В последнее время ей все чаще казалось, что жемчуг выпивает из нее последние силы. Искушение подтачивало неоспоримым желанием жить, а не исправлять ошибки стража.
— Значит, я забуду и Раджеда? — внезапно окатило ледяным водопадом осознания. Софья прекратила бессмысленные перемещения по комнате, застыв вытянувшейся статуей. Из углов тянуло мраком, из-за окна гудела вьюга, трепыхались несчастные листья. Хаос ночного пространства разверз бездну, в которой не обретался страж, его предложение невозможного выбора, ничего, кроме чаши весов: жизнь и забвение или риск и Раджед.
— Да. Он окаменеет вместе с миром.
— Тогда какой в этом смысл? — Софья нахмурилась, кидая неодобрительные и почти исполненные презрением взгляды в сторону Сумеречного. Зачем же он семь лет мучил друга, ничего не рассказывал ему, если единственное предназначение принявшего жемчужный талисман — это гибель? Все обстоятельства сложились странными созвездиями, острыми пиками, перечертившими карту судьбы. Совпадения, люди, случайные слова, древние самоцветы — все выстроилось в единый ряд. И главным в нем вне всякой логики и доводов молодого тела оказалось нежелание забывать.
— Но ты же умрешь. Ради Эйлиса. Позволь рассказать тебе о жемчуге.
— Это камень жертвы. Я знаю, — оборвала Софья хладнокровно, но вежливо.
— Да. И жемчужные льоры Эйлиса не жили дольше людей. Они не обладали ни особой силой, ни способностью защититься. Их легко и незаметно уничтожил Аруга Иотил. Но с тех пор пробудились дымчатые топазы — первые вестники смерти. Жемчужные льоры одни из последних поддерживали равновесие.
Эльф рассказывал с увлечением, торопливо, словно за каждую паузу терял что-то, словно в периоды невольного молчания за ним гнался некий монстр тишины, после визита которого уже не вымолвить ни слова.
— Льоры искали причины окаменения где угодно, но не в самих себе. А зря, — перебила Софья, слегка ударяя кулаком по откосу подоконника. Эйлис, Земля, сотни других миров — все оказывалось слишком похожим в этом мире алчности. И кто-то всегда расплачивается за чужие грехи. А истинно виновных кара постигает едва ли при жизни.
— Верно. Зря. С тех пор Эйлис отчаялся найти отклик своих чад и стал звать кого-то за пределами себя. И от горя он заснул окаменением, — Эльф вздохнул, почти пропев колыбельной: — Эйлис не умер, он видит сны.
— Тогда зачем ему жертва, чтобы пробудиться? Я что, вроде как Андромеда, которую отдают Кракену? — голос то затихал смирением с участью и необходимостью, то восклицал праведным возмущением. Софья подозревала какое-то очередное хитрое испытание. Страж не лгал, он намеренно скрывал факты, чтобы разбудить нечто в «подопытном».
— Нет. Я же сказал: у тебя есть выбор, — отозвался Сумеречный. — Эйлис продолжит звать, пока полностью не впадет в оцепенение.
Софья сильнее сжала кулаки, уже правильно — большим пальцем наружу — словно за прошедшие годы научилась драться. Но если бы! Она по-прежнему оставалась былинкой на семи ветрах, несущих ее в пределы иных миров. И с каждым днем все хуже, все неуловимее истекало отведенное жемчугом время.
Пока ее сверстницы ходили на свидания, влюблялись, создавали семьи, испытывали судьбу на долю отведенного им счастья, Софья тлела воспоминаниями и сомнениями, словно медленно опадающий бледный лепесток сакуры. Сначала ее угнетала неправильность собственной жизни, эта растянутость между мирами, но вскоре иные мысли зародились в усталом сознании. События переоценивались, что-то менялось.
И вот она стояла посреди темной комнаты, изнывая от холода и невозможности встречи с тем единственным, с кем она по-настоящему хотела бы оказаться. Представлялось, словно один Раджед способен защитить ее от неминуемо подступавшего образа погибели, исчезновения. А если же нет… лучше умереть рядом с ним, чем тихо угаснуть, так и не испив до дна горькую чашу всех мирских ощущений. Не так уж страшно, не так уж неправильно. Пусть судит кто-то иной, не способный страдать и чувствовать.
— Разве это выбор? И Раджед тоже окаменеет! — осуждающе кивнула на Эльфа Софья. — Страж, вы просто искуситель и провокатор.
— Нет, я сумрак, — повторил заученной скороговоркой свою вечную фразу собеседник.
— А кто тогда я? Принцесса жемчужных льоров? Какая-нибудь потерянная дочь короля? Это было бы по-настоящему… с-смешно, — Софья недовольно скалилась, порывисто, резко, точь-в-точь, как Валерия, способная дерзить даже духам. Может, и правильно. Ведь они тоже когда-то были людьми, значит, никто не передал им право указывать, судить, переставлять по собственной прихоти фигуры на колоссальной шахматной доске. Софья уже не боялась никого из них, кем бы ни представлялся ее нежеланный гость.
— Поэтому все не так, — примирительно улыбнулся он, продолжая: — Как я уже говорил, избранных не существует. Ты была совсем обычной девочкой, которая слышала Эйлис. Многие его улавливали в том или ином виде уже много лет, но либо не придавали значения рисункам, спонтанным идеям и снам, либо пугались и закрывали свое сознание.
— А что же, Раджед тоже оказался всего лишь частью «зова Эйлиса»? Все уже предначертано? Вы придумали эту игру? — недоверчиво хмурилась Софья, то отворачиваясь к окну, то с вызовом взирая на Сумеречного. Ох, если бы он знал, какой пожар разгорелся в молодом сердце! Подтверждение ее догадок о неизбежности, разбитое зеркало портала, недавно услышанные слова Раджеда — все это решительно сметало последние заслоны благоразумной нерешительности, всю жизнь ограждавшей от необдуманных порывов. Ныне же оставалось ничтожно мало времени для размышлений о чем-то великом. Страх исходил излишним рудиментом.
— Нет. Любовь не предначертать, — после долгой неуверенной паузы отвечал Эльф. — Раджед случайно нашел тебя, и я даже пытался помешать этому, уговаривал его отступить. Впрочем, без его зеркала ты бы не попала в Эйлис. Все сложилось именно так.
— Так что же я должна сделать? Просто умереть? Стать лимфой мира? А полоумные льоры тоже станут сразу мирными овечками? — выходя из себя, воскликнула Софья. И лишь волшебный кокон тишины, обычно окутывавший говорящих в такие мгновения, не позволил перебудить весь дом.
