Белый дирижабль на синем море (СИ) - Лесникова Рина (читать хорошую книгу txt) 📗
– Заждалась? – немного снисходительно спросил дядя Николай, и девушке в этот миг показалось, что задержался он специально.
Ответить правду? «Нет, нисколечко!» Еще обидится, вон как самодовольно улыбается. К счастью, ответа ждать не стали.
– Дела. Мы должны служить государству днем и ночью! – важно ответил он сам себе. – День я полноценно отработал, теперь предстоит потрудиться еще и ночью! – игриво закончил Зонгер, ущипнув Николь за щеку.
Оставалось надеяться, что ответная улыбка вышла не очень жалкой.
– Сейчас поужинаем, а то, знаешь ли, заработавшись, я не поужинал, – продолжил дядя Николай свой монолог, – а потом займемся делом, – и он опять ущипнул девушку, на этот раз за грудь.
– Я бы хотела спросить у вас кое-что, – все же решила вступить в разговор Николь.
– Да-да, конечно, все, что угодно, – покладисто согласился мужчина и смолк, ожидая, пока вошедший «серый» не составит с подноса прикрытые странными блестящими металлическими крышками блюда.
За ужином расспросы начинать было неудобно, а после того, как с едой было покончено, дядя Николай первый начал разговор:
– Ника, ты хорошая девушка, и я знаю, будешь хорошей гражданкой и ответственной матерью. Где ты планируешь работать после окончания учебы?
Николь замерла. Не может быть, чтобы такой важный человек и не смог проверить листы их распределения, ведь они уже давно вывешены на доске объявлений перед директорским кабинетом.
– Республика сочла возможным доверить мне один из важнейших постов, – осторожно начала она, – после окончания учебы я отправляюсь в приграничный госпиталь!
– В приграничный госпиталь, – неужели Николь почудилось презрение, проскользнувшее в словах Зонгера? Он даже не попытался высказать удивление, резко встал со своего места, подошел к Николь, сдернул ее с кресла, уселся сам, разместив девушку на коленях и грубо, до боли впился в ее губы. – Все такая же сладкая. Желанная, – резюмировал он. А потом самодовольно сообщил: – Я предлагаю тебе другое распределение, – и загадочно смолк.
– Другое? Но как так можно? Госпитали находятся в вашем распоряжении?
– В твоем, маленькая моя. Я же просил называть меня просто Николай и на «ты».
– В твоем распоряжении,– послушно повторила Николь.
– Скажем, в моих силах поменять распределение одной очень понравившейся мне целительнице, – попытки гражданина Зонгера перейти на игривый тон вызывали безотчетный страх.
– Но… как же так? – к такому повороту Николь была не готова.
– Останешься здесь. В этом городе. В этом домике. Устроишься на службу в поликлинику для государственных служащих. Ну, девочка моя, все в наших силах! Стоит только захотеть! И я смогу часто-часто навещать тебя, – жарко шептал он на ушко, одновременно противно мусоля его.
– Здесь, в этом домике? Но как же «серый»? Как ваша жена?
– Серый? Это ты про моего секретаря? – ухмыльнулся дядя Николай. – И правда, серый. Не беспокойся, Револ находится на службе, и он хорошо знает, что такое долг.
– А… жена? – хотелось выяснить все сразу.
– А что жена? Она уже вышла из возраста воспроизводства и, как ответственная гражданка, понимает, что я еще могу и просто обязан постараться для государства! – самодовольно заявил он. – Ну, так что? Уютное гнездышко, и в нем только я и ты? Я тебя в такие шмотки одену! Такими подарками засыплю! Твоим подружкам и не снилось! Мало кто в Либерстэне видел такие, – намекнул Зонгер.
Очень хотелось завизжать и оттолкнуть противные руки от своей груди. И дядя Николай предлагает заниматься этим постоянно? А это так и будет, если она ответит «Да». О, свобода слова, что же ответить? Но кажется, гражданин Зонгер не ждал ответ прямо сейчас. Он уже остервенело сдирал одежду с Николь, затем перегнул девушку через подлокотник кресла и, повозившись с застежкой своих штанов, неожиданно резко вошел в нее сзади. Почему же так противно. Одно хорошо, сейчас производитель не видит ее лица. Скрыть омерзение Николь была бы просто не в силах. Той, прошлой боли не было, но и приятного в том, как сухой член ходит туда-сюда, тоже совсем не наблюдалось. Придется терпеть. Нужно только иногда вскрикивать, как того требовалось Зонгеру и покорно ждать, когда же все закончится.
Остаться в этом доме и терпеть подобное постоянно? Не-ет, только не это!
Не стоило и надеяться, что гражданин государственный производитель забудет свое предложение. На его вопрос, что же решила Николь, девушка ответила, что она не может подвести государство и приграничный госпиталь, в который ее направили, и который рассчитывает на ее трудовые руки.
– Ну хорошо, езжай, поработай, хлебни приграничной романтики! – как-то странно ответил гражданин Зонгер. – Только не думай, что я позволю кому-то другому прикоснуться к твоему телу! Ты моя и только моя, это понятно?
– Да, Николай, конечно, – покорно ответила Николь, испугавшись нового Зонгера, на мгновение выглянувшего из-под маски добряка дядя Николая, – я буду только рада, если никто не прикоснется к моему телу.
Что подумал Зонгер, услышав столь двусмысленный ответ, осталось невыясненным. Мужчина подтянул полуспущенные штаны и ушел в спальню. Все? Отстал? Вот и славно. На этом замечательном диванчике, да еще одной, спать гораздо удобнее, нежели на скрипучей общежитской кровати.
Наутро, когда мобиль вернул ее к общежитию, поджидавшая у подъезда гражданка Тусенова была неприятно поражена тем, что Николь приехала без вожделенного пакета со щедрыми подношениями.
***
До отъезда к месту службы Николь еще раз имела контакт с гражданином Зонгером. Можно даже сказать, что он был внимателен к ней: долго-долго елозил по телу руками и губами, потом зачем-то тер пальцами ей в промежности. А, услышав вырвавшийся нечаянный недовольный вздох, покровительственно проворчал:
– Эх, Ника, Ника. Какая же ты еще неопытная! Прямо нераскрывшийся бутон. Скорее бы уж забеременела, роды пойдут тебе только на пользу, и ты поймешь, какое наслаждение можно получать от связи с мужчиной. Ну, давай поработаем на благо Республики! – и он опять навалился всем своим грузным телом.
Этой ночью Николь впервые посетили сомнения: а только ли на благо Республики трудится сейчас гражданин Зонгер? Впрочем, про это даже думать нельзя.
На прощание дядя Николай вручил две странные тряпочки, назвав их кружевным бельем. Они были прозрачными и почти невесомыми. Совсем не функциональными, в отличие от привычного хлопкового и фланелевого белья, но такими красивыми!
– Вот, будешь надевать это для меня, – чуть ли не в приказном порядке сообщил он. – А то это, – он презрительно отшвырнул ногой удобные трусы, которые до этого содрал с девушки, – совсем не способствует пробуждению желания! И да, я согласен, чтобы ты отправилась на границу и испробовала самостоятельности. Но только в госпитале! Смотри у меня, чтобы никаких посторонних связей!
– Но как же график? – осторожно поинтересовалась Николь.
– Это уже не твоя забота. Будешь хорошей послушной девочкой, и в графике будет стоять только мое имя. Я, знаешь ли, люблю быть единственным, – самодовольно заявил дядя Николай. – И, милая, пойми, в твоих интересах быть более активной в постели. А то твоя детская неопытность начинает утомлять. Ты должна понять, что мой интерес не вечен. Его нужно поддерживать! А график посещения производителей у свободных женщин на границе может быть оч-чень плотным! Ты это обдумаешь?
Опять вспомнились слова измученной Татьяны, сказанные в доме отдыха: «Смена у накопителя, смена в постели». До чего же не хотелось верить, что они могут быть правдой.
***
Граница. Госпиталь. Как же хорошо заниматься настоящим делом! Лечить и поднимать на ноги защитников Республики. Все было бы хорошо, если бы не ежемесячные приезды производителя Зонгера. Но и их Николь научилась терпеть. Она даже узнала у словоохотливых сослуживиц, как нужно себя вести в постели с мужчиной, чтобы доставить ему удовольствие и не показать, что он неприятен. Немного постного масла для смазки, немного стонов и ничего не значащих слов и мужчина доволен. Только вот в последний приезд дядя Николай всерьез заинтересовался, почему до сих пор не наступила беременность, и, видимо по его распоряжению, потенциальная мать Николаева была подвергнута тщательному медицинскому обследованию, которое не выявило никаких отклонений в организме. Стало понятно, что дальше так продолжаться не может. Зонгер далеко не дурак, и что-то заподозрил.
