Грешник (ЛП) - Стивотер Мэгги (книги без сокращений TXT) 📗
Тем, что я хотел было:
Я хотел.
Изабел…
Я хотел сделать что-то. В начале этого всего, я был просто ребенком с синтезатором. В этом было мало от игры на них, больше похоже на часы падений от песни к песне.
— Я хочу сделать альбом, — сказал я. — Я соскучился по созданию музыки.
Я понял, что его удовлетворил мой ответ. Официантка принесла чек.
Леон сказал:
— Мне понравилась та песня.
— Какая… о? Правда?
— Ты был прав. Джазовая. — Леон сделал тончайшее джазовое движение и я ответил ему тем же, только нормально. — Ты делал когда-то что-то еще с той леди, что пела?
Леди было неподходящим словом в отношении Магдалены. Я был чертовски сильно влюблен в нее тогда. Я сказал:
— Она очень знаменита благодаря этому сейчас. Ты не слышал о ней? Она снимается в фильмах.
Он пожал плечами. Наверное, не его жанр.
— Еще я купил один из твоих альбомов.
— Какой именно?
Он задумался.
— У него дамское нижнее белье на обложке? — Он выглядел смущенным, поэтому я сказал ему:
— Если тебе станет легче, это был наш басист, Джереми, в нем.
Ностальгия пожирала меня. Нет, не пожирала. Грызла. Просто грызла.
— Ну, — сказал Леон, смотря на наш общий счет в чеке, — я думаю, это так. Я лучше верну тебя обратно.
Я указал на океан.
— Тихий, — сказал Леон без улыбки, но с блеском в глазах.
— Я думаю, нам лучше снять обувь.
Леон нахмурился.
— Я на самом деле не такой человек.
Я знал, что не такой. По крайней мере, я знал, что он не был тем, кто бросит машину посреди лос-анджелесской автострады. И, казалось, естественно, что он был тем, который не завернет штаны и не снимет обувь с незнакомой рок-звездой в пять утра.
— Не смотри на меня так. Я не спрашиваю тебя, хочешь ли ты сделать одинаковые татуировки. Я спрашиваю, не хочешь ли ты мужественно прогуляться вдоль берега. Еще долго до рассвета? — спросил я.
Он посмотрел на свои солидные часы.
— Около получаса.
— Что значат всего тридцать минут против вида восходящего солнца над океаном?
— Мы будем ждать больше этого, если ты надеешься увидеть восход над Тихим океаном.
— Не будь педантичным, Леон.
Мы встретились лицом к лицу. Он выглядел утомленным, усталым, ослабленным жизнью, и я думал, что мое очарования не подействует на него. Но потом он покачал головой и наклонился, чтобы развязать свою обувь.
Я торжествующе стянул свои кроссовки. Пока Леон тщательно развязал свои шнурки и закатывал низ своих брюк, я вальсировал на прохладном песке. Здесь, наверху, он был сухой, мягкий и невесомый. Рядом со мной Леон слегка запрокинул голову назад, чтобы посмотреть на вертолет, летящий вдоль берега, с севера на юг. Мальчики с воздушным змеем исчезли, и казалось, что пляж наконец засыпал, правда, когда наступало время просыпаться.
Я привел Леона к утрамбованному песку на краю океана.
— Черт возьми, — зашипел я. Вода была ледяной. Я мог чувствовать, как каждый нерв во мне дергался и дрожал, размышляя о превращении в волка.
— Холодно, — заметил Леон.
Стиснув зубы, я прыгал с ноги на ногу, пока тошнота не прошла, и мое тело не вспомнило, что было человеческим, только человеческим.
— Я где-то читал, что температура воды здесь шестьдесят четыре или шестьдесят пять градусов[21], — сказал Леон. Он наобум ступил немного глубже в соленую глубь. — Чувствуется холоднее, не так ли?
Теперь, когда я привык к воде, все было не так плохо. Я зарылся пальцами ног в песок и почувствовал, как что-то увернулось от контакта со мной.
— Мы не одни, — сказал я. — Что-то там внизу.
Леон встал на колени, стараясь не намочить брюки, и быстро зарылся рукой в песок. Он издал пару тихих звуков разочарования, пока не выпрямился с горсткой песка в руке.
— Думаю, один там, — заметил он, протянув ее мне.
Я начал перебирать песок, пока не наткнулся на существо: белоспинное насекомое или ракообразное почти на четверть ладони. У него было много ног.
— Это инопланетянин.
— Песчаный краб, — сказал Леон. — Не причинит тебе вреда.
— В любом случае, оно уродливо.
— Уродливость никогда не причиняет боль чему-то.
Я усмехнулся.
— О, уродливость причиняет боль. Просто красота больше.
— Аминь. — Леон осторожно бросил краба в воду.
Мы шли в тишине понемногу, никаких звуков, кроме океана и автомобилей, проезжающих по улице. Небо над нами посерело и затем порозовело. Через несколько часов я мог позвонить Изабел, и затем включить тот пыльный синтезатор и начать делать что-то стоящее. Когда стая пеликанов взлетела над нами в полутьме, я подумал о том, насколько красивым было это место, как мне повезло, и как мне нужно было не облажаться в любом случае.
Я достал свой небольшой блокнот из заднего кармана. Леон наблюдал за моими действиями, поэтому я сказал:
— Что?
— Ты — просто нечто, и все, — сказал Леон. — Большинство людей не такие. Что ты написал там?
Я повернул так, чтобы он мог видеть, что я написал.
Любовники и адвокаты
Губы и зубы
Соответствуют этому воспоминанию
Оцени это
Такова твоя мечта?
Это испытание
Что-то умное в этом
Пеликаны умны
Он был очарован.
— Стихи? Ты просто написал это сейчас? Это действительно станет песней?
— Может быть. Та пеликанская фигня — одна из лучших в работе.
Без какого-либо обсуждения, мы оба остановились и уставились на небо над водой. Солнце поднялось позади нас, но туман или смог отфильтровали большую часть оранжевого, делая океан медленно развивающимся синим-и-пурпурным портретом.
— Ты должен сделать фото, — сказал я Леону. — Не говори мне, что ты не такой человек. Ты можешь всегда удалить его после того, как возвратишься домой. Я не буду знать.
Леон бросил на меня взгляд, но достал свой телефон. Он сказал мне:
— Давай тогда, позируй.
— Что? Это не должно быть мое фото. Это должна быть фотография этого великолепного утра. Или тебя этим великолепным утром. Сувенир.
Он был удивлен.
— Я знаю, как выгляжу. Давай же.
Я поставил ему миленькие рожки чертика, когда он делал фотографию. Я сказал:
— Думаю, этот день захватывающий.
Он посмотрел на часы.
— И это только начало.
Глава 10
ИЗАБЕЛ •
Коул получил мешок несвежих напудренных пончиков на завтрак. Или, возможно, больше, чем один мешок. Когда я подошла к дому следующим утром, то обнаружила записку, приклеенную к воротам. Она гласила:
«24-13-8. Следуй за сахаром, принцесса».
И там был, без шуток, след маленьких, белых пончиков, ведущий в сторону бетонного дома.
Качая головой, я вводила цифры в кодовом замке. Затем я последовала за пончиками. Раздвижные двери дома на другой стороне двора были открытыми, но пончики вели не туда. Девушка со светлыми дредами в грязных эко-брюках карго занималась йогой во дворе. Она приоткрыла глаза только для краткого пристального взгляда на мой прикид, который показал, что она ненавидела все в моем потребительском образе жизни. В любом случае, пончики не направлялись в ее сторону.
Когда я добралась до последнего пончика, Коул появился на площадке надо мной. Он был красив без рубашки, а его кожа приобретала голубой оттенок из-за моих огромных солнцезащитных очков, на нем была та же пара джинсов, в которой я видела его вчера. Его волосы были в беспорядке. Он неясно двигался, тяжело опираясь на одну сторону площадки, затем на другую до того, как заметил меня.
Мое сердце пропустило удар. Я попыталась вызвать вместо этого изображение его падения возле синтезатора. Память о нем под влиянием иглы.
