Случайные люди (СИ) - Кузнецова (Маркова) Агния Александровна (библиотека книг .TXT) 📗

Теперь понятно, почему он не может сделать рыбный пирог без рыбы и вино без винограда, но огонь творит из ничего, без всякого топлива. Огонь — это не вещество, это реакция. А вот вода — вещество. Поэтому, когда мы останавливались на ночь, а поблизости не было ни озерца, ни ручейка, спать ложились немытыми.

Королева спала теперь в кровати, которую на каждой стоянке делал Мастер. Одна. Полле было не положено, а я, хотя якобы благородное происхождение позволяло мне лежать с нею на одних простынях, отказалась. Вместо этого каждый вечер получала у Мастера белье, и каждое утро сдавала: как в плацкартном вагоне. Белье он делал из полотнища и того сукна, что мы прихватили из города вместе с бутылками, а потом превращал обратно. Полотно становилось от этого с каждым разом чище. Полезный человек… точнее, не человек, оказался Мастер, жить с ним стало намного приятнее. Я сказала ему это, а он долго молчал. Я думала — рассердился, но потом он что-то пробормотал, сбиваясь, и я поняла: растерялся.

— Вас редко хвалят, Мастер?

Он наклонился над бутылкой из-под эликсира, которую бережно промывал, спрятался за волосами. Буркнул:

— Вы же не хвалите пол, по которому ходите, и тарелку, из которой едите.

— Иногда хвалю, — сказала я, неловко улыбнувшись. К бутылкам он меня не подпускал, потому что не просто мыл, а шептал заклятья, а я могла напортить. Мне было нечего делать, и я сидела рядом. — Когда пол красивый, а тарелка ладная.

Он криво ухмыльнулся, а его отражение в стенке сосуда — еще кривее.

— Да. Примерно в таком разрезе, леди.

Я почувствовала, что сказала что-то не то.

— Я, в общем, ничего не имела в виду…

Он дернул плечом.

— Это неважно, леди. Таков порядок вещей. Комплимент паркету или посуде — комплимент ремесленнику, который над ними корпел. — Он поправил сползший рукав, потер щеку запястьем. Выговорил трудно: — Мастер-распорядитель заслужил… комплимента. Меня подарили королю Готефрету рано, увидели задатки. Но задатки сами по себе ничего не значат, если не приучен пользоваться силой или если пусто в голове. У меня было пусто, не знал как следует ни Весенней речи, ни Осенней, вообще ни одного языка. Мастер-распорядитель долго со мною возился.

Мы долго так сидели. Он набирал в сосуд воду, тряс, выплескивал, набирал снова. Я выжидала, когда прилично будет встать, чтобы убежать от неловкого разговора. Мастер в конце концов подал бутылочку мне, показал на мягкую тряпочку. Я принялась вытирать. Спросила:

— Что такое Весенняя речь?

Мастер тихо фыркнул.

— Я удивлен, как вам удалось провести их, — он мотнул головой в сторону, где упражнялись с мечами королева и сэр Эвин. Я невольно засмотрелась. — Если хотите поддерживать впечатление о себе, не задавайте таких вопросов громко.

— Именно поэтому я задаю их вам, — сказала я. Мастер откупорил полную бутылочку, понюхал, поморщился.

— Думаете, я не выдам? Не расскажу Ее Величеству, что вы обманули ее, воспользовались доверием, и что никакая вы не благородная леди, и никогда не были в столице, да и на этой земле недавно? Полагаете, не открою, что вы, скорее всего, создание тонкого искусства, соглядатай, посланный следить за передвижениями королевы и ее планами и докладывать хозяину, кто бы он ни был? Убить, когда придет время.

Я моргала и не знала, как оправдываться. Мастер потрогал горлышко бутылочки, заткнул пальцем, перевернул, лизнул палец. Плюнул в сторону, вылил состав на траву. Я выдохнула.

— Это вы так обо мне думаете?

— Более или менее, — сказал Мастер спокойно.

— Но я… но это все неправда!

Он пожал плечами и набрал в бутылочку воды, потряс, вылил. По поверхности воды расползлась жирная пленка.

— Как вам будет угодно, леди.

Я с силой зажмурилась, поморгала. Бред какой-то.

— Слушаете, откуда вы все это взяли?

— Я объяснял, — сказал Мастер, сполоснул бутылочку еще раз, отдал мне. — На вас нет печати смерти, но это случается. Не всякий убивал, хотя это и редкость. Но на вас нет и печати жизни, природа вас не знает, не она породила вас. Однако это не самое интересное. А самое интересное — почему на вас нет следов магии. Ни на вас, ни на ваших вещах.

— Там, откуда я родом, не колдуют.

— Так не бывает, — покачал головой Мастер. — Даже если всех колдунов давно перебили. Следы заклятий остаются на вещах, даже когда они разрушены, на камнях и дереве, на людях и самой земле. Люди ходят по земле и касаются друг друга, владеют старыми вещами. К тому же, к вам наверняка ездят купцы, нет таких земель, куда они не пролезут. Приносят на себе и товарах магию. Не бывает так, чтобы совсем ничего не было, чистый лист… вы же как-то лечились, пили воду, которая когда-то была вином в зачарованном кубке, вельможа поглотил его и, простите, исторг из себя естественным путем, оно прошло в землю и стало водой, а вы потом набрали из реки.

— Я очень издалека, — сказала я упрямо.

— Как вам будет угодно, ле-еди, — протянул он издевательски. Я прищурилась. Не к добру. Вздумает шантажировать — и что тогда?

— Если начистоту, то я не знаю, как я сюда попала, но это совсем другой мир, не похожий на мой.

— В других мирах живут боги и духи, — сказал Мастер. — Они порою лепят себе смертные тела, чистые ото всех печатей, вселяются в них и ходят среди живых. Я предположил сначала, что вы — дух, на вас есть свет тонкого мира.

Я вспомнила утопленницу из источника, поежилась. Как она там? Хотя какой же глупый вопрос.

— Но есть одна загвоздка, — продолжил Мастер.

— Какая же?

— Ни богам, ни духам нет дела до того, чтобы напоить жаждущего. Спасти умирающего.

Я слабо улыбнулась. Всегда пожалуйста.

— Я говорю правду, Мастер, я понятия не имею, как сюда попала и… откуда. В смысле, другой это мир, измерение или что.

— Не могу сказать, что я вам верю.

Я встала, отряхнулась. Спросила сердито, потому что сколько можно душу вынимать:

— Если не верите, почему же не рассказали все королеве? Про лазутчика и все прочее, что вы там сочинили.

Мастер поднял голову и глядел на меня снизу вверх, держа мокрые руки ладонями к небу. Сказал весело:

— Потому что не хочу вам препятствовать.

Я подняла ладони: сдаюсь, не могу больше. Ненормальный он какой-то. Это было понятно сразу, но в последние дни я как-то подзабыла. Бадья с горячей водой, постельное белье и мыло подкупили, не иначе.

После этой беседы я стала на всякий случай держаться от Мастера на расстоянии, поглядывала со стороны. Мастер будто и не заметил, все так же выполнял поручения, кивал, терся рядом с сэром Эвином (отчего тот становился от часа к часу злее), гладил его коня по морде. Конь Мастера любил, давал гладить, нюхал шумно, раздувая шелковые ноздри. Мастер давал ему на ладони кусочек вкусного, когда было, что.

С королевой наедине не шептался. За этим я следила особенно. А то сболтнет — и кому Ее Величество поверит, непонятной девице, выскочившей из чащи, или своему верному придворному? А сэр Эвин нынче ходит нервный, меч у него в ножнах не задержится. Да королева сможет и сама, я видела, как она рубила тех тварей. Я старалась вести себя тихо и учтиво со всеми. Уйти бы, но уйти некуда, вокруг леса, а если попадались поселения — то разрушенные, заросшие, людей там не было давно.

Луна здесь тоже была одна, но больше, чем у нас, светила ярко, было видно, куда ступаешь, когда отлучаешься ночью. Еды снова было мало, на ужин каждому досталось по полторы маленькие рыбки и по корешку, который я едва смогла разжевать, и потому мы больше пили, чтобы заглушить голод. С ясными последствиями. Я не удивилась, когда сначала поднялся со своего места Мастер, а потом встал и сэр Эвин, ушел за деревья. Хотела подождать, пока они вернутся, прежде чем идти самой, чтобы не наткнуться случайно и не смутить — но сил терпеть не было, я подхватила простыню, закуталась, сунула ноги в ботинки. Так, мальчики налево, девочки направо. Мальчики пошли во-он туда, к ручью, значит, я в другую сторону.