Аркан / Ежовые рукавицы (СИ) - Вересень Мара (читать книги бесплатно полностью .txt, .fb2) 📗

На этом грубости закончились. И начались… невозможности.

Эфарель содрал с себя алое и прикрыл дрожащего, как в лихорадке, Холина. Лег в оставшейся на нем белоснежно-золотой красоте на изгвазданный пол. Очень близко. Лицом к лицу. Прикрыл глаза и снова засиял. Только уже иначе, как теплая желтоватая ночная свет-сфера, что матери оставляют в детской, чтобы малыши не пугались теней и дурных снов. Вздохнул, положил руку на покрытое испариной и искаженное в нечеловеческой муке лицо. Губы эльфа шевельнулись. Тихо и нежно, голосом/голосом той, что осыпалась пеплом на серое, он сказал:

— Я здесь, сердце мое. Вернись.

Холин обмяк и прекратил дрожать. Черты разгладились. Привратный знак успокаивался. Нити и дымные струйки мрака втягивались в тело, золото символов на коже некроманта темнело.

Эфарель резко встал, лицо — камень и лед, и хотел уйти прочь, но инквизитор аккуратно коснулся локтя.

— Агент Валар…

— Я сделал, что нужно, — не поворачивая головы и уже совершенно обычным голосом проговорил он. — В любом случае.

— Не сомневаюсь, — сказал Арен-Тан и позвал: — Холин?

Некромант дышал, глаза под закрытыми подсвеченными синеватым светом веками двигались, как у спящего. С изнанки было видно, как вдвое увеличившееся энергетическое тело мага пытается устроится в теле физическом. Как потрескивают невидимые, кроме десятка избранных нити-скрепы, обвивающие его руки до подмышек и вплавившиеся в структуру привратного знака. В любом случае перестройка займет какое-то время.

— Он нас слышит?

— Да, — ответил Эфарель.

— Понимает?

— Понимает.

— Почему не реагирует? Вы с голосом не перестарались?

— Ему нечем.

По лицу долгоживущего скользнула тень отвращения. Насильно воздействовать на волю живых разумных в среде эмпатов и владеющих даром Голоса считалось делом низким и недостойным.

— Что с ним будет? — спросил Арен-Тан. Скорее у себя, но Альвине ответил.

— Зависит от неё, — произнес эльф, выдернул локоть из пальцев инквизитора и стремительно вышел. Обычно, через дверь. Будто система высшей защиты ему как лужу переступить.

Арен-Тан обязательно с ним побеседует. Потом. Когда отпустит эта жуткая смесь бездной боли и надежды. А ведь только локтя коснулся…

— Сворачивая балаган, — безапелляционно вломилось в сознание, и светен чуть рядом с Холином не прилег, придавленный надмировой волей.

— Да, отец мой Арин, — шевельнулись выцветшие от боли губы, и к ломоте в затылке и звону в ушах прибавилась тошнота и слабость в коленях.

Действительно, почему у инквизиторов отпуска нет? Арен-Тан бы сходил. Вот прямо сейчас.

10. Кайнен

Мрак встал на пути, распахнул обсидиановые крылья с изнанкой из тьмы, тени и света. Такой же как я, вечно возрождающийся. И все мы, сколько бы нас не было раньше и будет еще — одно. Пепел и пламя, стеклянные перья-ножи, и по ним каплями — темный огонь. А у этого глаза — две золотые свечи. Я слышу в себе его имя будто оно и мое тоже, а он знает меня, как себя. Смесок, черномаг, ворон, Ворнан*.

Твое время, — беззвучно сказал он, вонзил в меня когти, я вспыхнула и осыпалась пеплом на серую ленту дороги, чтобы снова гореть. Потому что с нами, пламенными тварями, так всегда.

Мы не можем уйти, когда нас зовут так. Светом, тьмой, сутью.

— Я здесь, сердце мое. Вернись.

Конец одного — начало другого. Вечный цикл. В этот раз я начну с десяти. Никаких ассоциаций, просто обидно, что не досчитала, а Альвине так старался…

/ Иидиии сюуудааа… /

— Иди сюда, говорю, отбойником тебя поперек штрека… Держи тут… Да ровнее! Не тряси! Уронишь, я тебя за порог уроню, — гневно, шумно и облегченно разорялись надо мной.

— Мастер Став, — просипела я не в силах разлепить глаза.

— Гарпия! С каждым разом твой голос все гаже и гаже, это несомненный талант, но имей совесть… Хотя, какая там совесть… Просто. Молчи. Леши и молчи. Вот целителям сдам или Холину, кто первый объявится, им будешь песни петь. Лучше б ты кексы дома пекла, чем так работать… Никаких нервов нет давно, но ты и их мотать умудряешься!

Меня затрясло от хохота, но смеяться в голос было мукой — горло болело так, будто мне шею свернули, а не насадили на каменные иглы. Боль не моя, того, другого, что отвесил мне пинка, но менее мерзкой она от этого не стала. Впрочем, и в других местах болело тоже. Ребра, например, которые Мар еще ночью примял.

— Она и ржет еще… Вот же безднова девка… Сейчас с носилки стряхну — пешком пойдешь. Куда лапы тянешь! В кровище вся, будто в чан ныряла.

Мне шлепнули по руке, которую я (о чудо!) чувствовала и которой полезла пощупать, нет ли лишней дырки у меня в голове. Память подсказывала, что должна бы быть, а в реальности… Тьма его знает. Можно только догадываться, почему глаза не открыть… Став не только помацать не дал, еще и лентой спеленал. Можно было бы избавиться, но стало лениво. Что же там…

— Что там? — просипела я.

— Там… А там, глядь, теперь красиво. Беленько и светло, как в храме, только понизу в монолит все спеклось, будто дракон плюнул. Ну, и барьер твой стоит. Крепко взялся. Аналитики все мозги об него уже стерли. Он один там теперь стоит. Потому что станция в хлам. Пеплом все легло, когда темный источник схлопнулся. Откатом по цепи шибануло, до сих пор в башке звенит. Из всех, что в круге были — десять только на ногах. Ладис прямо сразу, как источник погас, ломанулся тебя вытаскивать. Белый как раз не в фазе был. Но потом тоже жахнул. Зад ему хорошо прожарило и поделом, нечего лезть впереди старших… хм… Что?

— Хш… Хиии… Шх... штаны целые?

— Тебя и могила не исправит… Я ей про храм да свет, а она про мужиков без штанов… А вот и исцеляки… Уж и не знаю, что тебе страшнее, Гарпия, Холин твой или эти.

Потом Став куда-то делся, а меня взяли в оборот целители. Оттерли резкопахнущим раствором глаза, и я, наконец, их открыла. Садилось солнце, но от щелительской униформы все было белое с незначительными темными вкраплениями, а потом стало только белое — меня уложили на платформу и сунули в магмобиль. Облепили мерзкими штуками и заклятиями, совали в рот всякую гадость. Первую я даже хлебнула от неожиданности, и мысли сделались вялыми, как снулые рыбины. Наверное, поэтому я думала так долго.

Мы приехали в специализированный медцентр надзора, и меня уже в палате устроили, а я все еще продолжала думать, почему целители успели раньше. Почему они здесь, а его нет?

Ведь у нас тьма-на-двоих, и он не мог не…

Он не мог, потому что его нет?

Его нет… Его нет… Егонетегонетегонетего…

Кто меня звал оттуда? Оттуда звал...

Мааааааааа…

Чем мне теперь дышать?..

Надсадно взвыла сирена. Здание вздрогнуло и укрепленные стены с заложенными маггасителями пошли трещинами.

Что-то страшное ломилось с той стороны, разрывая щиты, как бумагу…

Тьма… Это тьма шла на мой зов. На мой истошный вопль.

Мое целое.

Мар…

— Я здесь, я здесь, я здесь, сердце мое, — и дрожащими руками гладил по лицу, прижимая полезшие перья, обнимал за плечи в больничной сорочке, тлеющей проплешинами прогоревшей ткани, целовал мокрый нос, лоб и губы.

А сам… Почти голый, в какой-то мятой красной простыне? плаще? Глаза запавшие, подсвеченные синим. Привратные ленты поперек груди в три витка и одна — вдоль от щеки до бедер, прямо по сердцу.

Прямо по сердцу...

Улыбался безумной улыбкой, выдрал мне с десяток волос, запутавшись костистой лапищей в шевелюре…

Мар...

Я с тобой...

— Вы сегодня целенаправленно собственность Управления портите, Холин? — раздался желчный голос Арен-Тана.

Я выглянула из-за Марека одним глазом. Тон инквизитора никак не вязался с выражением облегчения и… радости? Серьезно? Мар на него вообще не отреагировал, продолжая сладко сопеть мне за ухо, как изголодавшийся вампир, и сжимать и так настрадавшиеся ребра.