Три года счастья (СИ) - "Kath1864" (книги без регистрации полные версии TXT) 📗
Задевает плечом. Она как яд, как отрава, — стучит в голове.
Она со временем сумеет заглушить совесть.
Если бы она знала, что значит для него, но сейчас Хейли наплевать. Сейчас Хейли Маршалл должна справится с эмоциями, в сердце пустр и вернуть свою дочь, а на остальное ей наплевать.
Ей наплевать на него.
Ему не наплевать.
*** Мистик Фоллс. 2014 год. ***
Она продержалась две недели.
Они знают и если бы она могла отмотать время назад, то Кетрин Пирс бы не сходила с ума, не плакала.
Все же недостойна счастья.
Она желала получить все: дочь, Стефана Сальваторе и жизнь о которой всегда мечтала.
Все так ждали, чтобы она сдалась и плакала.
Она всего на секунду замечталась о счастливой, новой жизни
« Дорогой дневник, я люблю свою жизнь. Серьезно, быть Еленой Гилберт лучшее, что когда-либо случалось со мной. Наконец у меня есть все, чего я хотела: я молода, здорова, красива. Все меня любят. Но самое лучшее то, что я снова вампир. И теперь, когда я исправила твою единственную ошибку, которую ты когда-либо совершала, любовь к Деймону Сальваторе, я собираюсь вернуть обратно то единственное, чего я всегда хотела.»
Ей всегда и всего мало.
Кетрин Пирс желает получить Стефана Сальваторе.
Кетрин Пирс, кажется перестала думать и ослеплена любовью к Стефану Сальваторе.
У нее уже намечен план по соблазнению Стефана Сальваторе на несколько недель вперед.
Но все рушится.
У нее ничего не получится.
Кажется Метт Доновон прав. Он был в подобной ситуации у него тоже непутевая мать, которая всегда будет врываться в жизнь, как ни в чем не бывало. Мать, которую он всегда прощал, только потому что она его мать.
Все равно не так.
Сидеть друг напротив друга и разговаривать.
Сидят лицом к лицу.
Метт добивает ее, но он прав и ему было так же больно и он знает, каково это.
— Ты прошла через все эти неприятности, чтобы спасти свою маму, но она интересуется только Стефаном.
— Это Кетрин. Я и не ожидала мамо-дочкиных пьяных завтраков.
— Да, но чего-то ты же ждала.
— Ты будешь играть в карты или что?
— Послушай. Я был в такой же ситуации, что и ты. Моя мать постоянно исчезала на несколько недель, а потом объявлялась, как гром среди ясного неба, словно ничего не было. Пока ты узнаешь, я побуду у плиты и зажарю ей сыр.
— Это не так.
— Нет? Она решает когда ты достойна её внимания, но знаешь что. Ты никогда не будешь интересна ей больше, чем очередной парень, с которым она захочет переспать.
— Мэтт, ты скажешь что угодно, чтобы помочь Елене. Я не идиотка.
— Ты идиотка если думаешь, что Кетрин выберет тебя, потому что она не выберет.
— А знаешь почему ты делаешь все эти сендвичи? Потому что в ту же секунду как твоя мать вернется в твою жизнь, ты забудешь все ужасные вещи, которые она сделала, потому что в конце концов она все еще твоя мама, и ты ее любишь.
Тот, кто ей нужен в не зоны доступа.
Ее дочь умирает от укуса Тайлера Локвуда и она знает, что ее не спасти.
Мир обрушился.
Это будет финалом истории и Кетрин Пирс поняла это, как две минуты назад.
Он больше никогда не ответит.
Ее дочь больше никогда не увидит рассвет.
Она и вправду ужасная мать и лучше бы Надя никогда ее не знала, а жила иллюзией о семье и хорошей матери.
Ее дочь больше никогда не откроет глаза и не легко принять это.
Принять боль и потерять единственного ребенка.
Ей хочется орать, потому что Надя скора уйдет.
Сидеть у постели умирающего ребенка нет ничего хуже. Это хуже любого Ада для матери.
Надя готовит, что нет ничего хуже, чем расти без матери и Кетрин вправду ощущает вину. Она должна была сражаться за дочь, а не безнадежно увечься Стефаном Сальваторе.
— Мне жаль, что Тайлер Локвуд укусил тебя, но ты не умрешь.
— Ты попросила у Клауса его кровь?
— Боже, у тебя действительно горячка. Надя, он очень хочет увидеть, как умирает моя дочь.
— А ты не хочешь, чтобы тебя раскрыли.
— Нет, не хочу. Поэтому я позвала его.
Она позвала доктора Уэса Максфолда.
Хотя Кетрин Пирс пострадала от своего же оружия.
Сдалась.
Она могла уехать, бросить все и молить Клауса, на коленях, чтобы тот спас ее дочь. Просто молить о милосердии. Упасть к его ногам и пусть бы он лучше убил ее, но спас дочь.
Убил бы на глазах Элайджи и тогда больно было бы двоим.
Элайджи от того, что она изменилась, приползла на коленях ради ее единственной дочери, семьи и потыталась спасти ее. Ему ведь так было бы больно видя, как его брат убивает на его женщину, которая была не пустым местом в его жизни. Женщину, к которой он желал возвращаться.
Ей бы больно от того, что великая и непобедимая Кетрин Пирс проиграла, упала на колени и ушла бы первая.
Возможно бы Элайджа даже кричал, упал на колени видя все это.
Больно на земле.
Больно на облаках.
Тяжело думать, что могло бы быть и сидел бы Элайджа у ее трупа, помог бы Нади покинуть Новый Орлеан и какая бы судьба ее ждала? Тоже что и судьба матери? Судьба беглянки?
Но до Нового Орлеана более двадцати семи часов пути.
Мысли тоже лгут.
— С этого момента я буду хорошей матерью. Обещаю тебе. Я спасу твою жизнь.
Легко говорить, но тяжело сделать.
Не спасет, потому что она находит Уэса мертвым. Деймон убил его.
Боль и слезы.
Прощание.
Кетрин Пирс идет на свою верную смерть.
Мысли орут бежать, но она идет на смерть ради своей дочери.
Кетрин Пирс упала, сдалась и сделала это ради дочери.
Финал.
Она поняла это, как две минуты назад.
Надя просила ее бежать, жить, не останавливаться, но она остановилась ради нее.
Тяжело.
Больше никаких масок и все видят ее такой, какой видел Элайджа Майклсон.
Все видят ее слезы.
Все видят ее слабой.
Кто прав?
Слезы матери, которая прощается со своей дочерью. В мире нет ничего ужаснее, чем наблюдать, как умирает твой единственный ребенок.
Умирает долгой и мучительной смертью.
Сердце разорвалось.
Сдали нервы.
Орать.
Но сил нет даже, чтобы сказать.
Элайджа бы ее понял и ей так важно, чтобы он узнал, о том, что она сидит, прощается с дочерью и он все же добился ее искупления.
Не узнает.
Кто он для нее сейчас?
Любовник? Враг?
Сейчас все равно.
Кетрин думает, что они никогда больше не увидит его и плевать.
Она поступает правильно.
Ради дочери.
— Я здесь, что бы увидеть мою дочь. Надя.
— Ты вернулась ради меня.
— Я не брошу тебя снова.
— Ты нашла способ спасти меня?
— Кровь Клауса спасла бы тебя… Если бы я попросила.
— Ты бы раскрыла себя.
— Но ты была бы жива. А сейчас уже слишком поздно.
Больше не будет слез и боли. Только не для ее единственного ребенка.
Надя ведь и не должна была узнать, каково это испытать боль.
— Не так должна была сложиться твоя жизнь. 500 лет поисков матери, которая в конце концов оказалась… мной. Позволь мне показать какой должна была быть твоя жизнь. Какой должен был быть твой идеальный день. У нас с тобой маленький дом. Это был обычный летний день. Ты играла снаружи. Итак, ты устала и пора было спать. Ты рассказала мне про крепость, которую ты построила. В лесу, около реки. И я спросила, могу ли я прийти посмотреть. Ты сказала утром, когда взойдет солнце, и я сказала… Спокойно ночи, Надя. Сладких снов. Твоя мама любит тебя.
Финал. Боль добралась до сердца. Ей страшно прощаться. Страшно закрывать застывшие в вечности глаза дочери, накрыть покрытое венками лицо дочери. Орать, упасть и рыдать на груди дочери.
И в этот момент Элайджа бы поверил, что Кетрин может быть доброй, заботливой, любящей и человечной и как-только появилась надежда, что она станет хорошим человеком, прожить короткую жизнь с Надей, в последний раз увидеть мир, то все рушится.
Финал.
