Жена Дроу (Увидеть Мензоберранзан и умереть) (СИ) - Баздырева Ирина Владимировна (читаемые книги читать txt) 📗
— Да как же так его нет?! Если он — вот он! - рассердилась Христина. - Ведь нынче нашли преподобного Фарфа, убитого оборотнем?
— Христина, - Ника устало, отодвинула миску. — У отца Фарфа вырвали сердце, но он сам, как и его мул, остался цел.
— Тогда, кто мог решиться на подобное злодеяние? Больше-то, некому? - опустилась на табурет, перепуганная Христина, прижав ладошку к сердцу. — И как может быть так, как вы говорите, что оборотня не существует, коль сэр Риган клялся мощами Блаженной Девы, что… ой… - спохватилась Христина, увидев как застыло лицо монахини.
— В чем дело? Раз уж, всем известно, что это сэр Риган, почему не называют его по имени? Сегодня на сходе, в деревне, все называли его не иначе как “он”.
— Он… то есть сэр Риган, велел не произносить его имени, если это связано с проклятием оборотня.
Отлично! Ника хлопнула ладонью по столу, еще больше напугав Христину. Все сходилось на Ригане. Это он распустил слух об оборотне, чтобы никто не смог связать его с проклятием Репрок - с Балахоном. Он неплохо организовал защиту рубежа и, видимо, какими-то чарами отпугнул от Северной границы орков, предпочитавших не связываться с колдуном. Он создал семейное предание о проклятии рода Репрок, ведь недаром все говорят об этом, как о росказне, возникшей совсем недавно. В его распоряжении потайной ход, благодаря которому, он может появляться и исчезать из замка когда пожелает. Головоломка была сложена.
Христина молчаливо следила за взволновано ходившей по комнате монахиней, когда в дверь просунулась голова девицы, торопливым шепотом сообщившей, что хозяин и хозяйка желают проведать свою дочь. Обе сиделки подхватившись, принялись оправлять одеяла и взбивать подушки на постели леди Айвен.
Барона внесли в кресле, когда Христина прикрывала ковром начертанный Никой на полу круг. Его несли Криспи и сэр Риган. За ними вошла баронесса. Но прежде чем переступить порог комнаты, она остановилась в дверях, придирчиво оглядев покои и остановив брезгливый взгляд на рясе монашки, перепачканной в земле, а местами покрытой коркой засохшей грязи, с приставшими к подолу сухими колючками. Когда кресло барона поставили рядом с постелью его дочери, она встав позади, склонилась к мужу.
— Я же говорила вам, что нет причин для беспокойства, ибо не была дня, чтобы я не поминала в своих молитвах свою дорогую падчерицу, как и вас, моего супруга. Посмотрите же на нее, право можно подумать, что бедняжка просто спит.
В голосе леди Элеонор слышалась искренняя забота, а взгляды, бросаемые на мужа выдавали ее тревогу. И было от чего тревожиться.
Барон сильно сдал за эти два дня. Он еще больше высох и одряхлел. Его голова, с остатками седых волос, постоянно тряслась. Водянистые, покрасневшие глаза слезились и смотрели бессмысленно, как у младенца. Жизнь слабым, готовым вот-вот потухнуть, огоньком, чуть теплилась в этом древнем теле. Даже для того, чтобы только поднять голову, барону требовалось приложить видимые усилия.
У Ники сжалось сердце. Барон Репрок прощался со своей дочерью. В досаде она закусила губу: пытаясь разобраться в происходящем и защитить леди Айвен, она совсем упустила из вида ее отца. Не совладав со своими чувствами она с яростью взглянула на сэра Ригана, в тот момент внимательно смотревшего себе под ноги. Еще бы! Ведь он стоял на том месте где был начертан круг, прикрытый ковром.
До сих пор лежащая неподвижно Айвен, вдруг застонала и начала метаться по постели. Бросившиеся к ней Христина и Ника пытались успокоить, удержать ее. Элеонор взволнованно схватила вялую руку мужа.
— Вам не следовало приходить сюда. Это зрелище погубит вас. Сделайте же, что нибудь! О, почему она так кричит?
Но находясь под впечатлением тягостного зрелища — судорожно бьющейся бесчувственной девочки, которую едва удерживали два человека, - никто не ответил баронессе.
— Покиньте покои! — потребовала, обернувшаяся к ним Ника, удерживающая колотящие по постели ноги девушки.
— Что? - изумилась леди Элеонор. — Ты смеешь приказывать мне в моем собственном доме?
— Хозяйка, нам лучше послушать монахиню и сделать так, как она велит. Барону худо… - вмешался Криспи.
И он с сэром Риганом, не дожидаясь ее распоряжений, подхватив кресло с бароном, понесли его к дверям. Недовольная леди Элеонор, вынуждена была последовать за мужчинами, брезгливо приподняв край бледно голубого платья из тонкого льна, так будто она шла по городской улице, полной нечистот.
— Монахиня… - послышался слабый, шелестящий шепот, и, Ника, продолжая удерживать, бьющуюся с пеной на губах девочку, обернулась.
— Помоги… моей дочери… - прошептал барон, бессильно свесив трясущуюся голову на бок и смотря на Нику слезящимися глазами в которых стояла боль и мольба. — Спаси ее…
Ника кивнула, невольно взглянув на сэра Ригана и встретила его темный, словно тоже чего-то ждущий, взгляд. “Ты и за это ответишь тоже, урод!” - мысленно пообещала она ему. Голова барона бессильно упала на грудь и Риган с Криспи поспешили вынести его из покоев. Леди Элеонор вышла за ними ни на кого не глядя.
Как только дверь за ними захлопнулась, Айвен обмякла так же внезапно, как до того начала биться. И это было еще одно, и пожалуй самое веское, доказательство того, что Ника не ошибалась в своих предположениях на счет сэра Ригана. Даже через бессознательное состояние бедняжка Айвен почувствовала присутствие своего мучителя, пусть и в человеческом облике.
Пока, перепуганная в конец, Христина то бестолково оправляла на Айвен сорочку и чепец, то дрожащими руками, одергивала постель, то вновь укладывала девочку поудобнее, все время тормоша ее, Ника достала пузырек с успокаивающей настойкой, капнула несколько капель в кубок с водой и влила ее в рот Айвен. После чего туда же накапала несколько капель и для Христины, добавив воды. Когда Христина успокоившись, присмирела, Ника прихватила чистую одежду и отправилась в прачечную где, порой, мылась прислуга.
Через двор она прошла в башню, которую все называли “колодезной”. В ее подвале был вырыт колодец, чтобы Репрок, в случае осады, не оставался без воды. Вот возле него и размещалось, довольно мрачное, помещение прачечной. Ею пользовались зимой, предпочитая летом стирать в, пробегавшей мимо замка, мелкой речушке.
От пыточной камеры, прачечную отличали три оконца под потолком, широкие желоба стоков по полу, уходившие под стену, три огромных чана и деревянная ванна. Один из чанов был наполовину заполнен водой.
Раздевшись и дрожа от холода, Ника сложила возле чана грязную рясу и монашеское покрывало и, быстренько ополоснувшись, поспешила влезть в штаны и шерстяную рубаху. Сменила башмаки на мягкие сапожки и закутавшись в плащ, накинула капюшон. Если ей повезет, то по пути к покоям леди Айвен, она ни с кем не столкнется.
Пока Ника через двор и продуваемый холл, спешила обратно в покои леди Айвен, она раздумывала, как ей быть, если сегодня ночью, четверо призраков не придут ей на помощь. Придется, как-то справляться самой. А сэр Риган был так уверен в себе, что даже не стал убивать ее, встретив у потайного хода, просто посмеявшись над ней. И тут ее осенило.
Перепрыгивая через две ступеньки, Ника понеслась к покоям леди Айвен. Христина дремала в кресле возле постели девочки и Ника, тихо прихватив с собой сборник молитв “Отход”, свечу, уголь и святую воду, сняла с себя амулет Бюшанса, накинула его на шею Айвен и бесшумно прикрыв за собой дверь, вышла из покоев.
Спустившись в холл, она свернула в коридор, ведущий к кухне. Она не даст сэру Ригану и шагу ступить в замке, запечатав для него все входы и выходы. Вон он как заволновался когда почувствовал, что стоит рядом с кругом.
Дверь в каморку Криспи была, как всегда, не заперта. Разумеется для удобства сэра Ригана. Уверено упершись в полки, она налегла на них и сдвинув с места, открыла темный провал хода. Огонек свечи тревожно трепетал в узком, продуваемом подземелье, но даже если он потухнет, не беда, Ника сможет воспользоваться дровским зрением.
