Пожиратель снов (СИ) - Линкольн К. Берд (книги бесплатно без регистрации txt) 📗
— Мы можем сделать такое с Теми? — я пыталась не представлять, как папа становится дымкой, и его затягивает в бутылку, как в Аладдине.
— Знания, как это сделать, утеряны века назад. Это хуже безумия. Дракон мог измениться, стать злым из-за того, что заперт в истории людей.
— Ты… заперт в облике кицунэ? — сказала я.
— Нет, — сказал Кен. — Истории людей о кицунэ не ограничивают меня. То, какой я, проще объяснить народными сказками. Или рисунками на стенах. Улликеми — это другое. Кем он ни был раньше, теперь это только то, что есть в истории людей. Дракон — уже не полностью Тот.
— Миф Улликеми, — сказала я, желая повернуться к экрану и почитать еще. Мне нужно было знать, как обернулась история дракона.
Кен думал о другом.
— Хайк, скорее всего, слуга камня, у человека нет сил, чтобы поработить дракона. Он знает, что твой отец — баку, так что Улликеми направляет его. Они не оставят вас в порок.
Мой желудок заныл, словно я сама съела целую пиццу.
— Хватит, — сказала я. — Просто скажи, каким бы ужасным это ни было, — Кен прислонился к стойке возле меня, его глаза были темными и холодными.
— Дракон хочет выполнить свою роль в истории Улликеми. Ему нужно одолеть бога грома или того, кого он считает этим божеством.
— Я — не божество грома.
— Нет, но Улликеми ослабел, прикованный к тому камню. Ему нужна сила.
— И как он может ее получить?
— Сила, которой хватит, чтобы одолеть что-то, похожее на бога грома, получается только из внезапного освобождения жизненной энергии. При рождении или смерти.
— Он хочет поймать меня, да? Но я не беременна.
— Ты человек и уязвима, но ты — пожиратель снов. Твоя кровь — сильная смесь смертного и Той в смерти. Улликеми хочет, чтобы Хайк принес тебя в жертву, и с силой в твоей крови он сможет одолеть бога грома.
Глава шестая
Красный соус на моей тарелке вдруг перестал выглядеть аппетитно.
«Жертва. Как девушка с крючковатым носом и юноша в колодце?» — Хайк убил их для магии Улликеми?
— Кто — бог грома?
— Не знаю, — сказал Кен. — Нужно разузнать, что задумал Хайк, — его пальцы стали когтями на столе.
— А есть какая-нибудь ассоциация Тех, с которой тут можно связаться? Тайное общество? — сказала я.
— Те в США рассеяны, разделены на свои группы. Они не собраны воедино, как в Японии и Европе. Тут есть большие группы в Сан-Франциско и Нью-Йорке. Но им плевать на то, что тут происходит.
— Ты упоминал Совет.
Кен прищурился.
— Нет, — сказал он. Слово прозвучал так, словно он захлопнул дверь.
— Ладно, — сказала я. — Пойдем старым путем, — я вернулась к ноутбуку и поискала Хайка на сайте колледжа. — Мангасар Хайк. Родился в Абовяне, Армения. Вот так сюрприз. Учит восточным языкам. Он в колледже всего два года.
— Где был раньше?
Я щелкнула по ссылке под его биографией.
— Он был во многих местах. Университеты Мексики, Франкфурта, даже в Токио, а недавно — на Аляске. В каждом заведении провел год или два.
— Он что-то ищет, — сказал Кен.
— Наверное, пропадающие языки, — сказала я. — Последние десять лет его работы посвящены языкам, что в опасности. Я посмотрела список его статей. Он в Портлэнде работает над языком толова.
— Что за толова? — сказал Кен.
— Одни из первых людей на тихоокеанском северо-западе.
— Как айны в Хоккайдо, — Кен почесал подбородок.
— Постой, тут есть ссылка для людей, готовых помочь ему с переводом, — сказала я. — У него тут список носителей определенных языков.
Список был смесью активных и мертвых ссылок. Хераи и еще один диалект Тохоку были активными, как и ссылки толова и Оканаган. Майя и сахаптин были мертвыми.
Как женщина из фрагмента Хайка. Она была частью этой жуткой головоломки. Если бы я повторила фрагмент, я могла понять, как она подходила к этому.
От одной мысли сдавило желудок. Захотеть повторить тот фрагмент ради детали, что прольет свет на план Хайка? Это ужасно. Даже если это сработает.
— Нам нужно больше информации. Жаль, я не обыскал его кабинет, — сказал Кен.
Я закрыла глаза, чтобы не видеть яркий экран ноутбука.
— Я могу написать другу дома, чтобы там посмотрели что-нибудь о Хайке и Улликеми, но вряд ли они оставляли следы, — продолжал Кен. Я не слушала. Кену не нужно было знать, что я делала, особенно, если я провалюсь.
«Ты сможешь. Спокойно. Дыши».
Первый взмах кистью для кандзи «ичи» появился в голове. Нет. Я не хотела прогонять фрагмент. Я хотела испытать его. Плавно выдохнув, я заставила кандзи стать серым. Серый углубился, и кожу стало покалывать. Всю взрослую жизнь я подавляла фрагменты, пока бодрствовала. Поэтому нужно было миновать слои фильтров, чтобы повторить фрагмент.
«Вспомни кардамон. Черно-коричневые тени в коридоре. Бледную кожу женщины, ее темные волосы и выдающийся нос, перерезанную шею, откуда еще текла кровь. Бумаги в крови, рассыпанные по грязному ковру».
Фрагмент быстро проявился, и было сложно понять, как я упустила до этого его жуткую четкость, не свойственную для человека. А Хайк был человеком.
Кардамон, а потом медь наполнили мой рот. Язык болел, будто я прикусила его. Фрагмент раскрылся в голове, заполнил пространство между клетками. Он полился по моей спине, в пальцы рук и ног.
Меня заполнил гул, ожидание, как голод после десяти дней голодовки.
Я подавила тревогу, заставила фрагмент сосредоточиться на одной из страниц, как камера в фильме, приближающая кадр.
Хоть там были капли крови, я узнала округлые и квадратные символы на бумаге. Не китайские или египетские, но схожие. Иероглифы майя. Толстая ладонь под веревкой, обвязывающей солнце.
И неровный почерк Хайка: «немного времени перед своими делами».
Хайк ведь говорил мне что-то похожее, когда я согласилась прийти к нему после занятия Канэко-сенсея?
«Уверен, у тебя найдется немного времени перед важным делом», — сказал он. А потом все стало размытым, и я согласилась, хоть не хотела приближаться к мужчине, которому снилось убийство.
Мертвая женщина была до боли яркой, четкой. Я хотела закрыть глаза, но воспоминание безжалостно сжало меня пальцами. Она была майя, я была уверена в этом. Меня охватила радость вместе с гулом голода, который усиливался, и горькие эмоции едва помещались в моей хрупкой грудной клетке.
Меня стошнило, я ощущала горечь, обжигающую как кислота. Я пыталась проглотить ее, но она резала мое горло острыми краями. И собралась в неприятный ком возле живота.
Гнев. Комок пылал жаром гнева. Хайк был отвратительным, злым, и этот ужасный фрагмент было во мне. Я хотела, чтобы он пропал!
Комок вспыхнул, меня охватил жар, и шея вспотела, а огонь угас.
Я робко пошевелила пальцами ног и рук, которые уже не казались опухшими. Горечь угасала, тело медленно возвращалось ко мне, как маяк, который отпускала волна прилива.
Я открыла глаза. Кардамон, мертвая женщина пропали, и лишь следы фрагмента, как отпечаток карандаша на бумаге, остались, когда я закрыла глаза.
Лицо Кена было очень близко, его теплые и тяжелые ладони прижимались к моим кулакам. Пот стекал по моей спине. Кислород едва проникал в легкие, хоть я глубоко дышала.
— Он собирает носителей пропадающих языков для перевода, а потом убивает их, — выдохнула я.
— Что ты сделала? — он говорил сухо, но его гнев был слабым эхом гнева, который я ощутила во фрагменте Хайка. — Ты застыла, но глаза дико дергались под веками. Ты охнула и стала ужасно бледной. Что это было? Улликеми?
Все внутри сжималось от смеси гнева и радости, оставшихся от фрагмента. Близость Кена вызывала покалывание на коже. Его темные глаза пронзали слои защиты во мне, он гневно хмурился. Кем он себя возомнил? Требовал ответы, словно имел право указывать мне.
— Назад! — я оттолкнула его ладонью на груди. Кен отлетел в холодильник с грохотом, сбил надорванную коробку с гранолой с ягодами, и содержимое посыпалось потоком на его голову.
