Квест Академия. Том 1 и 2 - Ефиминюк Марина Владимировна (книга жизни TXT, FB2) 📗
Пока он сетовал, что магистр Гариф сегодня как-то по-особенному злобствовал, я распутала завязки на блузке и спустила широкий ворот с травмированного плеча. Прохладные пальцы лекаря быстро ощупали ноющий сустав. Неожиданно глаза эскулапа вспыхнули зеленоватым светом, делая его похожим на рейнсверского демона-крикуна, и у меня по коже пробежали колючие магические искры. Глубокая ноющая боль отступила.
– Пошевелите гукой, – попросил лекарь.
Послушно подняла руку, повела плечом, не испытывая ни малейшего дискомфорта.
– Очень хогошо, – кивнул он. – Ночью будете спать спокойно, но ушиб поболит, и пгидется погастигаться снадобьем. Я вам выпишу освобождение от боевой магии на половину декады, а пгитигку возьмете у сестгы.
– Благодарю, господин лекарь.
Он отошел от меня и со словами: «Как ваши гебга, молодой человек?» – резко отодвинул занавеску, скрывающую страстную парочку. Невольно я оглянулась. На узком матрасе возлежал растрепанный Форстад с перевязанным торсом, а в его бок испуганно втискивалась взлохмаченная блондинка в задранном до коленок платье.
И даже не знаю, почему наличие в лазарете белобрысого придурка в обнимку с подружкой меня вообще не удивило, но в душе шевельнулось какое-то незнакомое, но ужасно неприятное чувство, как будто коготком царапнули.
– Похоже, с гебгами у вас полный погядок, как и со всем, что ниже, – не без ехидства заключил лекарь. – На что жалуется девушка?
На отсутствие щепетильности!
Я издевательски фыркнула и, на ходу завязывая ворот блузы, вышла в коридор.
– Господин лекарь, я всего лишь пришла проведать друга, – раздался неуверенный манерный голосок блондинки.
– Вижу, что успешно, – насмешливо отозвался тот.
Покинуть лечебницу быстрее сладкой парочки не удалось – сестра милосердия велела ждать, когда она напишет свиток с освобождением. Пока я послушно подпирала стену, Илая отпустили с миром. Вернее, с подружкой в помятом платье. При виде меня она вцепилась в локоть белобрысого тонкими пальчиками с розовыми коготками – кхм – ноготками, словно боялась сверзиться на пол. Не иначе как от счастья.
К слову, я упоминала, что после того злосчастного поцелуя абсолютно все считали, будто столичная прынцесса меня бросил? Даже Матильда! С дружескими откровенностями у меня всегда было туго, но пришлось себя пересилить и рассказать историю от начала до конца. Подозреваю, она все равно посчитала, что я лукавлю или замалчиваю пикантные подробности, но над аферой с брюками хохотала долго и громко. На всю библиотеку. Нас чуть не выставили из читального зала за нарушение порядка.
Некоторое время в обоюдном суровом молчании мы дружно дожидались появления сестры милосердия. Илай изредка морщился и не замечал, как инстинктивно потирал грудь. Вряд ли он пришлепал бы в лазарет, да еще с группой поддержки, если бы нормально дышал после моей фееричной победы в поединке. Я хотела снизойти и спросить, насколько сильно у него помяты ребра, но только открыла рот, как болонка – ой! – блондинка презрительно тявкнула – боги! – фыркнула:
– На что уставилась?
Почему люди вечно на корню подрубают мои светлые порывы быть милой? Невозможно пропустить выпад и не припомнить давнюю историю с плохо закончившими подружками Форстада. В смысле закончившими непотребной потасовкой посреди школьной столовой. Когда новое трио «возлюбленных» устроит бой посреди академии, а он случится непременно, адепты наверняка организуют тотализатор. Хотелось бы с уверенностью знать, на кого ставить. Глядишь, денег на методичку подзаработаю.
– Волосы у тебя красивые, – вздохнула я. – Скажи, очень крепкие?
Она испуганно провела ладошкой по взлохмаченной шевелюре, попыталась содрать съехавшую на ухо заколку с драгоценными камнями, но, запутав застежку, огрызнулась:
– Нормальные!
– Ну ладно, как скажешь.
Богатый опыт работы в тетушкиной таверне доказывал: в искусстве говорить гадости самое главное – вовремя остановиться и красиво раствориться в тумане или юркнуть за спину сурового вышибалы, иначе можно нарваться на драку. Но если в лазарете наколдовать туман, то недолго до конца полугодия поселиться в архиве и все свободное время расставлять в алфавитном порядке папки, а когда они закончатся, пойти на второй круг. Да и здоровяка, готового меня защитить от взбешенной болонки, в смысле блондинки, тоже не имелось, а жертву с травмированным плечом она наверняка легко покусает. Желающие выдрать ей хвост найдутся и без меня! Не сейчас и не завтра, но позже наверняка.
В общем, в кои веки я прикусила язык и представила, что губы зашиты, но в подружке Форстада вдруг заснул инстинкт самосохранения.
– И знаешь… – в мирной тишине неожиданно выпалила она, – завидуй в сторонке молча!
– Да я в своей сторонке не завидую, а соболезную, – отпарировала больше по инерции, чем от желания поцапаться.
– Котик… – сдавленно всхлипнула девица. Божечки, столичный театр на Каменной отдыхает, а его владелец рыдает горючими слезами!
– Эден… – с многозначительной интонацией встрял в «разговор двух девочек» Илай. Согласна, глупо в первую декаду отношений, когда притяжение сильно, а лобзания горячи, позволять кому-то, особенно фальшивой бывшей, обижать новую подружку – еще пригодится для приятных глупостей.
– А? – мило улыбнулась я.
– Не будь ведьмой.
– Слушаюсь и повинуюсь, ваше высочество. – Хотела для пущего артистизма поклониться, но наконец вынесли мое освобождение и флакончик с согревающей растиркой, на пробке которого была прицеплена бумажка с указаниями по правильному использованию. Начиналась она с пункта: «Наружное средство! Запрещено к употреблению внутрь даже алхимикам!» Я не растворилась в тумане, а просто ушла из лазарета, но очень вовремя – сердитая помощница лекаря принялась чихвостить озабоченную парочку.
Когда я добралась до столовой, ужин подходил к концу и народу оставалось немного. Стойка раздачи, разоренная оравой голодных адептов, разнообразием уже не радовала. Многие емкости, сохранявшие еду теплой с помощью магии, опустели, а парочка чанов и вовсе демонстрировала выскобленные днища. Даже пригорелости отчистили рейнсверские троглодиты! Особенно умилял пяток надкусанных пирожков с неопознанной начинкой на большом медном блюде. Не знаю, кто из ребят жил по принципу «не съем, так надкусаю», но хотелось из вредности пожелать, чтобы начинка ему не пошла впрок. Нетронутой осталась рыбная похлебка, но, как показывал опыт, если кастрюля не была хотя бы ополовинена, то лучше поберечься и не снимать пробу.
Девчонки дожидались меня за нашим обычным столом, и неожиданно выяснилось, что они набрали мне полный поднос еды.
– Решили позаботиться об умирающей подруге? – удивилась я, присаживаясь.
– Для умирающей у тебя слишком довольный вид. – Тильда строго сощурилась сквозь стеклышки круглых очков: – Признавайся, тебе дали освобождение от боевой магии?
– На половину декады, – помахала я свитком и предусмотрительно умолчала о встрече с белобрысым придурком и его болонкой.
– Как же тебе повезло! – совершенно искренне восхитилась она.
– У меня плечо вообще-то болит.
– Что такое плечо по сравнению с освобождением от физкультурного чистилища? Лучше бы Качок мне что-нибудь вывернул, а не устраивал личную тренировку. Он, конечно, горячий, но такой нудный!
– Тогда почему вы решили меня от души накормить всем… – я осмотрела угощения, – чем сегодня кормили Дартмурт?
На тарелке жареная рыба лежала вместе с мясной отбивной, пирожок купался в соусе от овощного гарнира, а в плошке покрылся плотной пленкой кисель из подозрительных ягод.
– Мы идем к пифии, – объявила Матильда, – так что жуй шустрее. Пирожки не ешь – гадость страшная. И еще я подогревала отбивную.
– Три раза, – многозначительно добавила Марлис тихим голосом. Она вообще всегда говорила так, словно опасалась, что ее действительно кто-нибудь услышит.
Я как раз насадила на вилку кусочек мяса, по жесткости хуже сапожной подошвы, и немедленно сковырнула обратно, решив ограничиться гарниром. С практической магией у нашей очкастой подружки имелись некоторые проблемы, и не факт, что после заботливого подогрева отбивная оставалась съедобной.
