Русалочья заводь (СИ) - Шерстобитова Ольга Сергеевна (читаем книги .txt) 📗
Стоял, смотрел и ждал меня.
Он не изменился совсем. Или изменился? Случайная тревожная морщинка на лбу у виска, сильные руки в закатанной до локтей рубашке. Мой цветок — королевская лилия. Наш цветок. Стал еще ярче, словно живой. Тянется от запястья до локтя. Волосы темные, по-прежнему слегка вьются. Глаза с серебром, потемневшие, с затаенной мукой где-то в глубине. Все-таки изменился.
Лир шагнул на песок. Босой. Осторожно бросил на меня взгляд из-под ресниц и сделал еще один шаг. Боится, что уплыву? Я тоже этого боюсь, потому что соблазн кинуться в море — велик. Похоже, у нас одни страхи на двоих. Боится, что разлюбила? Это вряд ли. А я? Я тоже не боюсь, что он перестал испытывать ко мне чувства. Узор из королевских лилий у нас обоих на руке. Пока не умрем. Или не разлюбим. Но второе не случиться. Никогда. Первое — я не допущу. И он — не допустит. Что ему сказал обо мне Аран? А что не сказал? Теряйся тут в догадках. А Лир все приближается. Медленно. Осторожно. Словно боится спугнуть.
Осталось-то всего десять шагов. Он остановился. Посмотрел внимательно на меня, потом перевел взгляд на море. Захотелось крикнуть — да не сбегу я. Никуда я от тебя уже не сбегу. Но голоса не было. Может, и к лучшему.
Шаг.
Остановка.
Еще один.
Остановка.
Солнце по-прежнему тонет в воде, оставляя тени на песке и камнях. И ветра совсем нет. Еще один шаг, и еще один. И следующий. Так не идут, так ожидают приговора. Я замерла на камне, подставив лучам солнца сине-зеленый хвост, чешуйки которого, словно начищенные, сияют и искрятся.
Лир делает еще четыре шага. Быстро, резко, словно боясь передумать, а потом оказывается возле меня. Замирает, вглядываясь в мое лицо. И в его взгляде столько всего… Не передать. Не осмыслить. Не запомнить.
Я вцепилась руками в камень, так, что побелели костяшки. Совсем не такой должна быть наша встреча. Совсем не такой.
Ни когда он умирал. Ни когда я спасала.
Хотя, может, главное, что я вернулась? А он — ждал. И остальное не имеет значения. Совсем.
Лир неожиданно опустился на колени, обхватил меня руками за талию и уткнулся лицом в хвост. Я еще не успела это осознать, как он поднял голову и стал целовать меня вдоль чешуи, и от этого по всему телу разлилось неожиданное приятное тепло, граничащее с пожаром.
Солнце окончательно растворилось в море, почти высох мой хвост, когда Лир, наконец, остановился, тяжело дыша, и посмотрел на меня. В сумерках его лицо казалось таким родным и близким. Я разжала побелевшие пальцы, которыми сжимала камень, и, закрыв глаза, опустила их на плечи Лиру. Он притянул меня к себе и нашел своими губами — мои. И стали не нужны слова и объяснения. Все потом. Нас в этом мире только двое. Он и я. Остальное — переживем, вытерпим, сделаем. Даже все страхи куда-то испарились, расплавились под его поцелуями, разбежались огненными змейками по телу.
Лир остановился неожиданно, прерывая эти ненормальные поцелуи, стараясь отдышаться. Посмотрел на меня потемневшими глазами цвета серебра, взмахнул рукой, и песок оказался усыпанный лепестками белых роз, а метрах в двух от нас появились горящие свечи. Он без слов дал мне понять, чего хочет именно сейчас. И ждал. Терпеливо ждал моего решения.
Выбор за тобой, Ари. Один мой взгляд и…
Я осторожно и медленно провела пальцем по его щеке, а потом наклонилась к нему и поцеловала, стирая сомнения, если они еще были у кого-то из нас. Лир издал стон, прижал меня к себе еще крепче, и стянул с камня, увлекая на песок с лепестками цветов.
А потом…я поняла, что он помнит каждое мое сокровенное желание, которым я поделилась с ним тогда. Досконально так помнит. Его губы целовали, руки неспеша заскользили по телу, заставляя меня выгибаться и хватать воздух ртом. Дальше рука скользнула вниз, и я сжалась в комок, и от стыда положила свою ладонь — на его. Лир замер, мягко поцеловал меня, поднес мою ладонь к своим губам, и, глядя мне прямо в глаза, стал целовать каждый мой палец нежными, сводящими с ума, поцелуями.
И как после этого можно думать хоть о чем-то? Как? Покажите мне такого человека, и я поаплодирую ему, стоя. Обещаю.
И я сдалась и больше не сопротивлялась, позволив ему делать то, что хотелось нам обоим. Его рука внизу распаляла, лишала разума, а губы, снова целующие меня повсюду в каком-то безумии, не давали разуму вернуться. Я сама потянулась к его рубашке и расстегнула ее, сама стянула, и сама стала покрывать его поцелуями. Везде, куда могла достать. Потом, когда мир стал переворачиваться от его прикосновений, Лир вернулся к моим губам и целовал меня снова. Долго. Страстно. Нежно. И эти поцелуи обжигали не только губы, но пронизывали все мое тело. И разве так бывает?
А потом пришла боль. Сильная. Резкая. Острая. Я вцепилась в плечи Лира, понимая, что даже не могу кричать, попыталась скинуть его руки, чувствуя, что не выдержу. Лир остановился. Сразу же. Замер. Напряженный. Испуганный моей реакцией. И дал мне время прийти в себя, слегка поглаживая мои щеки, стирая с них соленые дорожки слез.
И неожиданно в этот момент меня накрыла странная волна чужих чувств и эмоций. Нежность. Любовь. Желание. Боль оттого, что больно мне. Лир? Как такое возможно? Как я могу чувствовать его так? И боль неожиданно от этого открытия стала утихать, и сошла на нет через несколько моих вздохов, а дальше… Лир поцеловал меня в губы, позволяя стать нашим эмоциям и чувствам единым целым. Не понимаю, как такое возможно.
И показалось, что ничего больше не осталось. Совсем.
Только его жаркие губы — на моих в пламенном поцелуе, который сменился следующим, а потом — еще одним.
Только его руки, с небывалой нежностью, скользящие по моему телу. Изучающие, ласковые, заставляющие терять рассудок снова и снова.
Только песок в волосах и запах пьянящих роз.
Только бездонное, словно опрокинутое, бархатное небо, усыпанное яркими мерцающими звездами, и шелест морских волн, набегающих на песок.
И какое-то небывалое чувство, которое я никогда не испытывала до этого. Так люди взлетают высоко-высоко, к солнцу, которое наполняет тебя собой, и с замиранием сердца, падают в небо, не стремясь возвращаться обратно.
После этого первого безумия, Лир иступлено целовал мои плечи и лицо, а я чувствовала любовь. Его любовь. Безграничную, как это небо над головой или море, шелестящее о чем-то своем. Светлую, как звезды. Сильную, как молния.
И хотелось еще раз нырнуть в это безумие с головой, забыться и не думать о том, что будет дальше. Лир застонал, посмотрел на меня долгим взглядом, и безумие повторилось. Снова. И каким-то образом он угадывал каждое мое желание. Снова. И не стало границ и запретов. Может, это и есть свобода? Или это — любовь? А может это одно и тоже? Я не разобралась. Важным казалось только то, что происходило между нами. Поцелуи, ласки, объятья.
Мой. Не отдам никому. Только мой.
Желанный. Любимый. Родной. Единственный. Светлый.
Лир посмотрел на меня так, словно услышал все мои мысли, и ответил на них еще одним долгим поцелуем.
Как же многое мне хотелось сказать ему. Например, что я люблю его. Очень. Сильно. Хотя, это он итак знает. Наверное. Или, что я умру без него. Иначе не смогу. Не представляю, как без него жить. Тоже знает. Наверняка. Или то, что он — мое солнце. И без него я — не я. Только с ним я становлюсь собой.
И снова этот его сводящий с ума взгляд, с несчетным количеством обжигающих поцелуев.
Это была самая долгая и немыслимая ночь в моей жизни. Самая прекрасная, самая чудесная, самая долгожданная. Такая, о которой я мечтала всегда. Та, которой у меня никогда не могло быть. Но она была. Стерлись границы, и ушел далеко и надолго разум, оставив меня разбираться с моими чувствами. Не было стыда, не было страха, не было ничего, кроме любви, которая превратила кровь в вино.
Мы очнулись только тогда, когда небо стало розоветь. Лир приподнялся на локте, теребя локон моих волос, посмотрел на море, погладил по моей щеке пальцами, наклонился и нежно поцеловал в опухшие губы, а потом подхватил меня на руки и пошел к воде. Зачем? Так хорошо было с ним рядом. Просто лежать и смотреть в его серые глаза. Не хочу никуда. Особенно сейчас.
