Расколотый мир (ЛП) - Кауфман Эми (книги хорошего качества .txt) 📗

— Ты точно этого не знаешь. У нас никогда не было офицера, захваченного живым. Мы никогда не пробовали это. — Я шагаю вперед, и народ расходится в стороны от меня, позволяя мне подойти к нему. — Что, если они предложат медикаменты или отпустят заключенных? Убей её сейчас, и мы потеряем эти шансы.

— Все мечтаешь. Они не твои друзья, Кормак, и никогда не будут. Trodairí — холуи «ТерраДин», а «ТерраДин» хочет скрыть боль Эйвона, их неудачу от остальной галактики. Никто не придет нам помочь. Мы должны помочь себе сами.

— И мы, путем… — голос умирает в горле. За ним я вижу в дверях Марту, и я знаю, что она пришла из радиорубки. Тонкие линии вокруг ее рта говорят за нее. Один за другим, остальные следуют за моим взглядом, и она ждет, пока не станет тихо. В глазах ее сквозит извинение, когда она смотрит на меня, но она не может изменить свое сообщение.

— Ну? — говорит Макбрайд грубым голосом. — Что они сказали?

Живот скручивает, и вся боль, страдания и истощение последнего дня набрасываются на меня, поэтому я едва слышу ее ответ.

— Мы не заключаем сделок с мятежниками.

Ее глаза опухли, и каждый вдох и выдох болезненно затруднен из-за сломанных ребер. Она просыпается, когда я открываю дверь, но ничего не говорит. Я нажимаю на дверь, закрывая ее, и пересекаю помещение, чтобы опуститься рядом с ней на каменный пол. Ее рубашка мокрая от крови, после того как рана в боку вновь открылась.

Сердце стучит, когда мы смотрим друг на друга. Растущее по всему потолку свечение омывает ее кожу сине-зеленым светом. Ее темные глаза насторожены, но не боятся. Я начинаю думать, что в ней нет этого.

— Мы держим эту дверь запертой. — Я нарушаю тишину, мой голос скрипит. — У меня есть ключ, и я буду держать его у себя все время. Этого не должно было произойти.

Она смещается, пытаясь сесть немного прямее в том месте, где она прислонилась к стене, но ничего не говорит в ответ. Если она и успокаивается, то не показывает это, глядит в сторону от меня, остановившись на двери.

— Ты назвал его Макбрайд, — хрипло произносит она.

Я вздрагиваю.

— Да. — И я знаю, почему она спрашивает. Макбрайд был в топе списка самых разыскиваемых «ТерраДин» за последнее десятилетие. Для кого-то вроде Джубили, схватить его было бы похоже… ну, как ей попасть в наши руки.

— У него наш пистолет.

— Ему нравится некая поэтичность этого. — Убивать солдат их собственным оружием.

— Он сумасшедший, — говорит она сквозь зубы

Без шуток, хочется мне сказать. Вместо этого я молчу, потянувшись до скудных предметов первой помощи, которые я принес с собой. Она вздрагивает, когда я дотрагиваюсь до нижней части рубашки, но позволяет мне приподнять и оттянуть кровоточащую ткань от ее кожи. Рана от моей пули, задевшая ее бок, течет, а над ней можно увидеть зачатки отчетливых, ярких синяков на ребрах. Хотел бы я принести фонарь, но я не хочу, чтобы кто-нибудь поймал меня, на использовании наших драгоценных предметов первой помощи на trodaire. Безопаснее работать при тусклом, синем свете пламени. Я очищаю худшее от крови тряпкой, смоченной в кипятке, затем тянусь за маленькой баночкой в аптечке.

— Что это? — Какая-то нотка проскальзывает в ее голосе, когда я откручиваю крышку и нюхаю коричневую гадость внутри, чтобы проверить ее свежесть.

— Микро биотическая грязь из посевных резервуаров «ТерраДин». — Я пытаюсь сконцентрироваться на ране, а не на оголенном животе Джубили, когда пробегаю пальцами по коже, пытаясь понять, поднялась ли температура от инфекции.

— Грязь. — Сомнение прорывается сквозь боль в ее голосе. Она разглядывает меня, будто я сошел с ума. Возможно. Ее лицо покраснело от гнева, и без сомнений, от боли.

Я зачерпываю немного нашего импровизированного антисептика.

— Грязь, — повторяю я. — Она поможет предотвратить инфекцию. — Я осторожно начинаю намазывать рану, когда она вздрагивает и шипит от боли. Ее кожа дергается от моего прикосновения, и когда я смотрю вверх, она пристально смотрит на потолок, закусив губу.

— Свет, — говорит она, наконец. — Голос напряжен от боли, но теперь мягче. — Как вы это делаете? — Ее глаза направлены на биолюминесценцию, освещающую пещеру.

Хотя лицо ее мало выдает, за исключением того, что она привязана к моему оказанию помощи, ее взгляд смягчается, и глаза рассматривают потолок с чем-то вроде удивления. В этот момент она может быть одной из нас. Я не думаю, что когда-либо видел раньше, как нездешний восхищался бы какой-либо частью Эйвона.

— Это своего рода гриб или плесень, — говорю я, пытаясь сосредоточиться на том, что я делаю; трудно не смотреть на ее лицо. — Мы всегда называли это диким огнем.

Она молчит в течение длительного времени.

— Похоже на туманность, — бормочет она сама себе. Я рискую еще раз взглянуть на нее, и, хотя ее глаза немного остекленели от боли, она все еще смотрит вверх.

— Туманность — это что-то в небе, верно? — спрашиваю я низким голосом. Отвлечение облегчает ей этот процесс, и я хочу сделать все как можно быстрее. Или — я едва могу признать это даже себе, возможно, это еще потому, что эта более мягкая, спокойная версия Джубили так увлекательна. — Раньше я задавался вопросом, так ли выглядит звездный свет.

Она моргает и с трудом фокусируется на моем лице.

— Ты никогда раньше не был вне мира. — Это не совсем вопрос, но она удивлена.

— Как мне выбраться из мира? — Несмотря на благие намерения, я слышу горечь в своем голосе. — В любом случае Эйвон — мой дом. С облаками или без.

Я готовлю себя к резкому ответу, но его нет. Я протираю пальцы, не глядя на ее лицо, возвращаю баночку в набор и вместо этого тянусь за повязками.

— Я всегда думала, что туманность это красиво, — говорит она, наконец, ее голос все еще тихий. Она звучит уставшей, и я не могу винить ее; травмы, которые я лечу, заставляют болеть мой бок в знак сочувствия. — Когда звезда умирает, она взрывается, туманность — это то, что остается после. — Она все еще смотрит вверх на сине-зеленые завихрения на потолке. — В конце концов, внутри них растут новые звезды из того, что осталось от старой.

— Беременная звезда. — Я ровно прикрепляю повязку на бок, морщась, когда она вздрагивает. — Мне это нравится.

Странность разговора, кажется, поражает ее в то же время, что и меня, и она вытягивает шею, чтобы посмотреть на свой только что перевязанный бок.

— Слушай, зачем ты это делаешь?

— Потому что не все из нас похожи на него, — с осторожностью отвечаю я ровно. — Некоторые из нас понимают, что только потому, что раз проще, чем начать диалог, просто взять пистолет и начать стрелять, не означает, что это правильно.

— И все же ты работаешь с такими людьми как Макбрайд.

— Думаешь, я не знаю, что нам было бы лучше без него? — Как будто ухаживая за ней, я держал свое разочарование в страхе, но сейчас оно вернулось и вспыхивает с новой силой. — Если бы это было так просто: взять его на болото и прикончить однажды ночью, что возможно, будет когда-либо сделано.

Она оправляется от боли и ее голос становится немного тверже, когда я закончил свою работу.

— Так почему же не тобой? — бросает она вызов.

— Альтернатива борьбе займет годы, — отвечаю я, вдруг чувствуя вес сказанного, усталость от попыток удержать толику того контроля, что у меня есть над моим народом, от ускользания прочь. — Макбрайд заставил их думать, что если они будут бороться достаточно жестко, они смогут изменить Эйвон завтра.

— Этого никогда не случится. Вас меньшинство. Менее вооружены.

— Правда что ли? Я и не заметил. — Я бросаю остатки повязки обратно в комплект и защелкиваю его. Когда я поворачиваюсь назад, она все еще наблюдает за мной. Глаза у нее горят от боли, но стали яснее и вдумчивее. Я вздыхаю. — Макбрайд ждет чего-то, чего-нибудь, что дало бы ему повод к борьбе.

— Я заметила, — ровно произносит она.

— Случись с ним что-нибудь, или, найдя он причину, и его люди будут винить твоих людей, что будет концом прекращения огня. Твои кошмары о бомбах в ваших больницах станут реальностью.