Черный Янгар - Демина Карина (бесплатная библиотека электронных книг .txt) 📗
– Скажи, – попросил Янгхаар, – хоть что-нибудь.
И наверное, слепая Акку, цвет которой – синий, а губы довеку зашиты суровой нитью, поскольку слишком злые слова произносит раздвоенный ее язык, предъявила на меня права. Иначе почему я, глядя в черные лютые глаза мужа, произнесла:
– Мой отец просил передать, что Ерхо Ину не прощает обид. И не боится псов. Даже бешеных.
Я видела, как дернулся Янгар. Отпрянул. И лицо его вдруг стало белым, а из ноздрей хлынула кровь.
Я видела, как медленно, очень медленно поднялась его рука. И плеть в ней, очертив полукруг, устремилась ко мне черной гадюкой. Она скользила по воздуху, разворачивая петлю за петлей.
Я видела, как Кейсо кинулся к Янгару, пытаясь остановить удар.
И упал на плечи, сбивая с ног, вдавливая в землю. И как Янгар с рычанием и воем пытался высвободиться из объятий толстяка. Он выворачивался, неестественно запрокидывая голову, и обнаженные десны были белы. А в уголках рта появилась пена.
Я видела, как лошади шарахнулись в сторону. Землю, вывернутую копытами битюга. Раздавленную траву. Желтые одуванчики, словно монеты, рассыпанные на зеленом покрывале.
Я видела все и сразу и, наверное, могла бы увернуться, но… боль опалила лицо. Кажется, кто-то кричал, возможно, что и я. Боль была такой жгучей, невыносимой, что я почти ослепла.
Но, отняв руку от лица, уставилась на ладонь.
Красная… Красной краски мне не досталось. Была желтая. И еще рыжая. И синяя. А вот красная – она для Янгара.
Он затих. И только скулил, как-то жалостливо, по-собачьи. А толстяк, одной рукой вдавив голову Янгара в мох, второй гладил по волосам и что-то говорил, успокаивая.
Кейсо обернулся ко мне и сказал:
– Сейчас отпустит.
Кто? И кого? Он. Янгара. И позволит встать. Вернет плеть и право добить меня. Боги будут против? Какое дело богам до безумца и глупой девчонки? Да и есть ли они вовсе?
– Десять лет, девочка, он учился жить. И всего-то несколько слов…
Щеку дергало болью, нервно, мелко, и я, сама того не замечая, поглаживала рану.
И пятилась.
– Погоди… – Толстяк попытался встать, но Янгхаар рванулся под рукой, пытаясь избавиться от живых оков. – Он очнется и…
…и добьет меня.
– Аану…
Да, это мое имя.
И я не та дочь, которую Ерхо Ину любит.
И не та жена, которую желал бы получить Черный Янгар.
Я просто ублюдок.
Ошибка.
– Это приступ. У него давно не было приступов. Он не понимает, что делает… что сделал. Не уходи! – Кейсо не спускал с меня взгляда. И если бы не необходимость удерживать Янгара, он схватил бы меня. – Это пройдет. Всегда проходит…
Я не стала слушать дальше. Мне все равно, что будет с ним. С отцом. С Янгаром. С богами и людьми.
– Стой!
И страх вдруг вернулся.
Беги, Аану, беги!
Не важно куда. Прочь от храма, от поляны, от плети и мужа.
Беги, Аану.
Лес пытается задержать, хватает за спутанные волосы кривыми лапами ветвей. Хлещет по лицу, разбивая его в кровь. И кровь льется из рваной раны, которая огнем пылает.
Беги.
– Стой!
Крик несется в спину. Подгоняет. И голос уже не принадлежит Кейсо. По моему следу идет Черный Янгар. И слышу треск ветвей. Конское ржание.
Меня не собираются отпускать.
– Да стой же!
Лес ставит подножку, и я падаю в густой кустарник. Острые ветви добавляют ран, и в сетях бересклета остаются пряди моих волос.
Беги, Аану.
Боль нынешняя – ничто, а промедлишь – будет хуже. Тот, кто идет по твоему следу, пытаясь продраться сквозь заросли, не знает пощады. И я падаю. Встаю. Пробираюсь сквозь решетки еловых лап. Зажимаю ладонью щеку, чувствуя, как пульсирует кровь, сочится сквозь пальцы. Мой кровавый след не потерять.
– Стой, я не трону тебя…
Ложь. Он – охотник. И все ближе. С каждым шагом.
– Клянусь!
Уже клялся, там, в пещере. И чего стоила его клятва.
– Пожалуйста…
В какой-то момент земля уходит из-под ног. И лес, отвесив прощальный удар, отпускает. Я падаю. Качусь по ковру из гнилых листьев, которые прилипают к коже. Расцарапываю руки о корни и камни, их как-то слишком много. И, уже не в силах вынести этой новой боли, кричу.
– Аану!
Падение останавливается на дне оврага. И я, всхлипывая от обиды, пытаюсь вдохнуть, подтягиваю колени к груди, кое-как переворачиваюсь на живот, понимая, что дальше бежать не смогу.
Я не хочу умирать.
Шорох сзади заставляет обернуться.
По дну оврага, неторопливо, неуклюже, прихрамывая на переднюю лапу, шел медведь. Он был стар, и бурая некогда шерсть поседела. Массивную голову украшали шрамы. Левая глазница зверя была пуста. Впрочем, вел его нос. Я завороженно смотрела, как он – черный, подвижный – нащупывает мой след. И зверь то и дело останавливается, словно опасаясь потерять кровавую дорожку, оставленную мной на листьях. Но остановки эти длятся меньше мгновения, и зверь движется дальше.
Осторожно.
Медленно.
Неотступно. Он подбирается все ближе и ближе. И я, встав на четвереньки, вновь отползаю, уже понимая, что сейчас – не спастись.
– Аану! – Голос Янгара заставляет зверя остановиться. И тяжелая голова поворачивается к краю оврага. Приподнимаются губы, обнажая желтые клыки, каждый длиной в два моих пальца. Из пасти раздается рычание.
– Аану, отзовись же…
А в следующий миг медведь нависает надо мной. Он привстает на задние лапы. И я вижу израненное, изорванное подбрюшье.
Его гнали.
Не сегодня и не вчера. Но долго, раз за разом спуская собак, которые окружали зверя, хватали за пушистые штаны, ошалев от крови, забывали о страхе, ныряли под брюхо лесного хозяина, давились шерстью и выдирали целые куски плоти.
Но медведь ушел и от собак, и от охотников. Вот только раны загноились, и черные мясные мухи кружились над ними.
– Нет, пожалуйста… – шепотом попросила я.
Зверь вонял, но не звериным духом – болезнью, которая говорит о скорой смерти. И единственный уцелевший глаз был мутным, гноящимся.
– Пожалуйста…
Я не хочу умирать.
Но зверь помнит о боли, которую причинили ему люди. Он покачнулся и опустился на четыре лапы, нависнув надо мной. Из пасти на мое лицо капала слюна. А меж клыков показался длинный черный язык, который нежно коснулся рассеченной щеки. И боль утихла.
Наверное, потому, что я лишилась чувств.
Глава 11
Амок
С ним давно уже не случалось приступов, и Янгар успел забыть, каково это, когда мир, еще мгновение назад казавшийся прочным, незыблемым, вдруг разлетается на осколки. И сознание уходит, уступая лютому, дурному, скрытому внутри.
В нос шибает старой кровью. Рот наполняется слюной, удержать которую невозможно.
И остается одно желание – убить.
Арена…
Песок, в котором вязнут ноги. Он сырой, несмотря на то что после каждой схватки досыпают свежий. Но крови много, и песок мокнет.
Пот бежит по спине, по рукам, по пальцам. И рукоять трезубца становится скользкой.
Кружит сеть.
И нервы рвет крик:
– Убей!
Его враг – огромный нубу, украшенный множеством татуировок, за каждой из которых стоит мертвец, чья голова легла к ногам темнокожей богини. У нее тысячи рук, и каждая дарит смерть. Нубу хорошо служил ей. И готов служить дальше, здесь, вдали от родины и затерянного во влажных лесах храма.
И ныне он готов назвать Тысячерукой новое имя.
Из брони на нем – рогатый шлем и рваная кольчуга, надетая на голое тело. В этом нет смысла, но на арене важна красота, а у хозяина нубу своеобразный вкус.
И Янгар щурится, всматриваясь в серебро кольчужного плетения, выискивая в прорехах место для удара. Если нубу позволит его нанести. Черная его кожа лоснится. Блестит копье.
Нубу уверен, что он победит.
Кого привел Хазмат? Мальчишку. Тот ловок и быстр. Кружит по арене, думает, что сможет убежать. Или рассчитывает измотать врага? Нет, нубу опытен. Он выступает уже пятый год, редкие бойцы живут столько. И мальчишку ему даже немного жаль.
