Игра: Дочки-матери (СИ) - Никитина Валентина (книги .TXT) 📗
Ну, уж, нет! Уж лучше почитать свои стихи, написанные в юности, чтобы не очень отличаться от остальных детей. «Пусть неровно легла кайма, зато сшила его сама!»
И я, набрав в грудь воздуха, как в воду бухнувшись, начала читать:
Снежинки летают
и тают летая.
Их плавит дыханьем у рта,
Мотает их пьяно
от края до края
Примерзшего к сваям моста.
Ресницы прохожих
ссыпают порошу
На щёки, усы, воротник...
Сугробик, спиной изогнувшись,
как кошка,
От ветра к перилам приник.
На волосы, шапки,
портфели и плечи
Крошится с небес высота!
И Ангел,
крылом осеняющий вечер,
Сметает осколки с моста.*
Читала я одно из своих первых стихов. Искала попроще, а это куда уж проще!
Пушкин смотрел на меня, как щенок Артур перед прыжком.
В зале стояла тишина.
- А еще что-нибудь почитаете? - спросил он. Я хотела отшутиться, но поэт смотрел на меня так, будто пытался прочесть мои мысли. Небольшой ростом и быстрый, внешне он не производил серьезного впечатления. Только глаза, которые на портретах которые как я помнила, льстивые художники изображали возвышенно- задумчивыми, были не таковыми. Взгляд его был яростный и колючий.
«Мини - орёл»... подумала я.
Панически старалась вспомнить ещё что-то достаточно простое, без атрибутов моего времени: троллейбусов, электричек, например...
- Я пишу осенний натюрморт.
Пол усыпан первыми набросками.
Полотенца лёгкий поворот,
Новый стол, с не струганными досками,
Яблоки рассыпаны и лук
Рядом с опрокинутой корзинкой,
Скатерти зелёный уголок
Мягко обнял бок у тёплой крынки.
Каждый цвет поёт глубоким голосом:
В крынке бархатистость молока,
Яблокам гранатовые полосы
Солнце наложило на бока...
На просвет простое волокно
Тоньше паутинки, самой тоненькой.
Дальний план: раскрытое окно,
Ветка яблони, уснув на подоконнике...*
- А что-то не о природе, о людях пишете? - спросил он, вглядываясь в меня с недоумением.
- Я не участвую в конкурсе, Александр Сергеевич, потому не хотела бы долго отнимать внимание гостей. О людях мне сейчас ничего не приходит в голову. Но ради вас я прочитаю ещё одно.
- Девичий портрет в интерьере.
Лениво проёмом маня,
Настежь распахнуты двери
В недвижность июньского дня.
Котёнок скатерку простую
Играя, стянул со стола.
Отцовское кресло пустует...
Я с полу кувшин подняла.
И замерла, будто в раме.
Таинственным взглядом маня,
То сердце врачуя, то раня,
Трельяж отражает меня.*
- Интересно, - на фоне глухой тишины, произнёс поэт,- есть что-то непонятное во всём этом.
- В стихах?
- В вас мадемуазель. Как будто взрослый человек надел детское платьице и даже не притворяется ребёнком, а продолжает жить, действовать и мыслить, как взрослый. Есть в этом что-то пугающее, как в лилипутах и карликах: тело детское, а глаза... старые.
- И это вы поняли по моим стихам? - продрало меня морозом по коже.
- И стихи ваши тоже простые только на первый взгляд. Но они совершенно иного типа мышления, иной школы мастеров, чем существует в России сегодня. Похоже, что у вас именно русская традиция, но она не знакома мне. А это практически невозможно.
Хотелось бы пообщаться с вами, но вы не свободны, вы... ребёнок.
- Приходите к нам в гости, Александр Сергеевич, мы всегда с радостью и почтением примем вас. Или приглашайте матушку, а я при ней буду. Но она пойдёт только в общество приличных женщин.
Друзья Пушкина зафыркали в кулак. Он с шутливой свирепостью на них оглянулся. А мне обозначил добродушный поклон и так же предложил нам с матушкой приезжать к нему в гости.
Я поразилась такой наблюдательности. Ну, ладно, мать девочки! Но Пушкин-то увидел меня впервые! И стихи... Как разглядел, что у меня другой опыт стихосложения, иные знания о поэзии? Стихи-то я подбирала простые, из первых.
Вглядевшись в него духом, я обнаружила неожиданное: боль. Острое страдание, застарелое и привычное. Откуда? Почему?!
Ну, дворянин ведь, известный и талантливый поэт... При его искромётном юморе, множестве любовных стихов... Хотя в эти годы от пика своей славы он ещё далёк...
Почему-то внутренне он напомнил мне поэта-калеку из моей молодости. У того многолетнее одиночество и безысходность выливались в язвительность, и, по видимости, в весёлую браваду...
Но Пушкин же не калека... Или...
Ну, да! Внук «арапа Петра Великого»! А по сути - полукровка в дворянской среде! Или... как там... квартерон? Это даже не выходец из бедной, незнатной семьи... Это потомок черного раба по мужской линии! Для этого времени - нонсенс!
Мышление тут отличается кардинально от мышления моего времени. В Европе ещё до начала ХХ века будут показывать пигмеев, негритянские и индейские семьи в зоопарках, не считая их за людей.
Видимо поэтому и малый чин, который ему дадут при дворе - придворная знать бы не поняла, если бы нечистокровный дворянин, а тем более нечистокровный потомок «цивилизованных» людей вдруг поднялся над ними в должностях.
Тут будь хоть семи пядей во лбу, а до Барака Обамы человечеству ещё целых два века!
Вот откуда это страдание и комплексы. Как могут без слов, одним взглядом уязвить власть имущие - понятно. А как на него реагируют женщины дворянки? А сколько скрытых и явных шуточек он пережил в лицее по поводу своего происхождения и внешности? Дети бывают очень жестокими. Деликатности ещё не нажив, они устанавливают в своей среде собственную иерархию...
Натали он еще не встретил, счастья взаимной любви не испытал... А может быть и не надеется?
Каково ему досталось?
Наверное, только талант поэта даёт ему возможность сохранить достоинство и выстоять?
7 глава. Первый бал.
Часть 7
Первый бал.
Всю прошедшую осень от дел меня отвлекали утренние приглашения. Наносить визиты оказалось самым тягостным. Чопорность и пустословие светских дам вынуждали стиснуть зубы, и изображать пай-девочку.
А самый ужас начинался, когда меня отправляли в детскую! Какое счастье, что у меня не было таких злобных, шипящих, будто гусыни, гувернанток! Бедные дети сидели, как деревянные куклы, не смея помять ни складки на платье, ни локона в причёске.
Наталья тоже была к этому не привычна. Старалась чаще выезжать в имения, чтобы секретарь отвечал: Госпожа Н-ская в отъезде.
Осенние работы завершились, урожай частично собран в закрома, частично продан. Наступило затишье и ей волей-неволей пришлось таскаться по салонам и гостиным дам, которые посещали наши вечера и считали своим долгом сделать ответное приглашение. Но какая гнетущая скука ожидала нас в их гостиных!
Эти приглашения позволили выйти ей из своего узкого окружения, но не решали проблемы с поисками супруга. Дамы ревниво не выпускали её за пределы своего женского круга. При этом тешили свои комплексы, старались продемонстрировать ей превосходство своего положения, вели себя высокомерно и покровительственно.
Даже равные ей по положению и достатку считали своим долгом говорить с нею покровительственным тоном. Будто вдовство и вообще, отсутствие мужа, ставило её на ступень ниже в дворянской иерархии. По сути, всей своей когортой они «ставили на место» вдову, приобретшую такую внезапную популярность.
При этом, никому из них даже не приходило в голову сосватать ей кого-будь их холостых или вдовых родственников. Они даже представить не могли, что такая «старуха» имеет шанс выйти замуж. А на меня некоторые мамаши, имеющие сыночков, поглядывали в некоторой задумчивости и, видимо на всякий случай, говорили с Натальей с неким намёком на доброжелательность.
На эти утренние визиты мы старались подобрать наиболее неприметный, стандартный вариант одежды, чтобы не вызывать их ревность и раздражение. Но и это не очень помогало.
