Проданная чернокнижнику (СИ) - Риа Юлия (бесплатные книги полный формат TXT) 📗
Я выдохнула. Вновь уставилась в бокал, стараясь выгадать немного времени, чтобы взять себя в руки. Отстраненно заметила, что несмотря на опасения артефакт не душит, хоть и прилегает к коже довольно плотно.
Наконец я смогла восстановить дыхание и посмотреть на Самаэля. Он выглядел невозмутимо. Сидел, расслабленно закинув ногу на ногу, и явно наблюдал за мной. Пауза затягивалась. Под его пристальным взглядом стало вдруг неловко. Почему-то подумалось, что мои щеки наверняка все еще красные, а значит, Самаэль легко догадается, как его действия на меня повлияли. Стоило об этом подумать, как щеки полыхнули с новой силой. Стараясь отвлечься — и заодно попытаться отвлечь внимание Самаэля, — я заговорила:
— Интересно, почему мой дар не повлиял на Айрис? Ведь в нашу встречу я была взволнована. Или только негативные эмоции высвобождают силу?
Самаэль хмыкнул и немного склонил голову к плечу.
— Опасные способности пробуждаются редко. За последние сорок лет ты вторая в Эйхаре, кто стал носителем, — повторил он сказанную недавно фразу. — Первой же была Айрис.
Глава 17
Сердце подпрыгнуло и забилось быстрее. Мысли взвились, словно потревоженный осиный рой. Айрис носитель? Как? Какой силой она обладает? Поняла ли, что мы похожи?
— Я могу рассказать тебе, — продолжил Самаэль, доставая из ларца крупный перстень. — но слова не передадут всего.
— Что это? — я нахмурилась. — Очередной артефакт для усмирения опасной силы?
— Не совсем. Это артефакт — ты верно поняла. Но только он не для усмирения.
— Для чего тогда?
— Надень и узнаешь.
Перстень лег на стол между нами. В приглушенном свете комнаты черный камень казался почти матовым.
— Бояться нечего, Эвелин. Обещаю.
Я кивнула. Глотнула вина — не иначе как для храбрости — и взяла массивное украшение. Поднесла почти к самому носу, рассматривая, потом надела на указательный палец. В тот же миг перед глазами потемнело. Я дернулась, растерянно взмахнула рукой, но ощутила удерживающие ленты тьмы.
— Не бойся, — повторил Самаэль. — Просто смотри, чувствуй…
С каждым словом его голос звучал все тише. К горлу подступила тошнота, будто во время падения с большой высоты — как тогда, на утесе. Голова закружилась. Я с силой зажмурилась, стиснула кулаки и шумно задышала носом, пытаясь одолеть приступ дурноты. Через несколько секунд мне это удалось.
Сначала схлынула тошнота, сознание перестало кружиться в стремительном хороводе. А потом и зрение обрело четкость. Точнее…
Я моргнула. Зажмурилась снова и вновь распахнула веки. Осмотрелась.
Самаэль исчез, да и комната, в которой я очутилась, выглядела иначе. Просторная, светлая, с вытянутыми арочными окнами, занавешенными тяжелыми сливовофиолетовыми шторами. Большая кровать смята, две подушки валялись на полу, одеяло откинуто к ногам. На украшенной зачарованными цветами ширме висит тонкий шелковый халат.
Тряхнув волосами, я шагнула к нему. Стянула одни движением и накинула на плечи. Мельком глянула в ростовое зеркало и, взяв с тумбы серебряный колокольчик, принялась звонить. Точнее, зазвонило мое тело. Или даже не мое…
Я пыталась осознать увиденное в зеркале. Черные волосы, большие светло-серые глаза, пухлые губы с треугольными вершинками — это не мое отражение, оно Айрис. Но почему я…
— Вызывали? — испуганный голос вырвал из размышлений.
У входа стояла женщина в одежде прислуги. Голова низко опущена, руки сцеплены и прижаты к животу.
Мои губы искривились.
— Разумеется. Или ты думаешь, мне доставляет удовольствие слушать этот звон, пока ты соизволишь явиться? Приготовь ванну и подай алое дорожное платье.
— Вы куда-то собираетесь?
— Не твоего ума дело, — я — или все же Айрис? — шагнула к женщине. — Посмотри на меня, Ида.
Ее плечи дрогнули, голова склонилась еще ниже.
— Не надо, прошу вас, — выдохнула она испуганно.
— Ну же, И-и-да, это ведь такая мелочь. Я почти забыла, как ты выглядишь. Хочу вспомнить.
— У-умоляю, не надо.
В три шага оказавшись рядом, я схватила ее за подбородок и внутренне возликовала, почувствовав, как она вздрогнула.
— Посмеешь только проболтаться брату о моей вылазке, и я точно полюбуюсь на твое милое личико. Пока ты его себе не выцарапаешь, разумеется, — прошептала я, наклоняясь к самому уху. — Когда рядом нет никого, на кого можно выплеснуть ярость, она обрушивается на тебя саму. Это будет очень забавное зрелище… для меня.
Ида задрожала.
— Ты все поняла?
— Д-да, я буду молчать! Клянусь!
— Вот и славно, — я оттолкнула служанку и развернулась к зеркалу. — Ванна, Ида. Я жду.
Спешно поклонившись, она исчезла. Я улыбнулась, сцепила пальцы в замок и с наслаждением потянулась. Страх Иды будоражил, вызывал внутренний трепет. Пьянил сильнее любого вина и заставлял низ живота сладко сжиматься. Так и должно быть. Они должны меня бояться. Меня! Не Самаэля! И сегодня я докажу это всем.
Я не спеша приняла ванну, позавтракала в комнате, не удержавшись перед искушением вновь поддразнить Иду. Оделась и покинула поместье через сад. К сожалению, не всех слуг так легко запугать. Некоторые до собачьей преданности верны брату, умрут за него, если он попросит. И эти шавки точно доложат Самаэлю, что я нарушила его приказ.
Сидеть в четырех стенах? Вот уж нет! Я не стану затворницей!
По саду приходилось красться едва ли не на цыпочках, постоянно проверяя, свободен ли путь. Но вот, наконец, я выбралась. Оправила платье и вздернула подбородок.
Ты не спрячешь меня, Самаэль! Я не один из твоих артефактов, с которыми ты можешь творить, что захочешь! И судя по всему, судьба со мной была согласна. Стоило выйти на дорогу, как почти сразу же показался наемный экипаж. Я остановила его, не глядя на возничего, сунула в жилистую ладонь золотую монету и забралась внутрь. Сила царапалась в груди, подначивала посмотреть мужчине в глаза, заставить его подчиниться… но сейчас поместье слишком близко, и привлекать лишнее внимание не стоит.
Как я и приказала, экипаж ехал без остановок до северного разъезда. Там дорога разветвлялась, словно трезубец. В его основании, огороженный невысоким забором, расположился постоялый двор. Добротный, чистый, он всегда был полон гостей. И сегодняшний день исключением не стал — стоило ступить на землю, как слух тут же уловил звуки живой музыки, гомон и смех.
