Если я так решила (СИ) - Елизарьева Дина (книги онлайн без регистрации TXT) 📗
Я подмигнула своей, видимо, ровеснице и отошла к Анжеличке, лепящей снеговые куличики. Солнышко пригревало почти по-весеннему, и снег хорошо слипался. Куличики получались на загляденье ровненькими, только одинаковыми из-за отсутствия разнообразия формочек. Ага, дома я где-то видела маленькие ведерко и лопатку, только не догадалась взять.
- Добрый день, Анжелика!
- Здравствуйте. – Она быстро оглянулась, как тогда в кабинете заведующей, но увидела только Диму, перешучивающегося с воспитательницей.
"Да, малышка, я тоже сильно по нему скучаю…"
- Как живёшь?
"…и жду встречи"
- Нормально, - она пожала плечами.
- Как поживает твоя Арина?
- Она спать осталась, а мы гуляем.
- У тебя такие славные куличики получаются! А давай я буду лепить колобки и пирожки, будем их на куличики складывать, и у нас пирамидки получатся. Можно?
Ребенок кивнул, не тратя лишних слов. Мы начали лепить, раскладывать. Слепили маленького снеговичка-папу, снеговичка-маму и снеговых колобков – деток. Сделали им домик-пещерку. А как транспортное средство я предложила черепаху. К этому моменту вокруг нас собралось уже полгруппы, детишки активно помогали лепить, носили веточки для ручек и пожухлые, чудом удержавшиеся на кустах листочки – для одежд. Подходил Димка, предлагал проложить дороги и построить оборонительные заграждения. Мальчики тут же начали прокладывать трассу.
Я внимательно следила, чтобы Анжелику никто не отодвигал от творческой группы, советовалась с ней. Понемногу малышка начала отвечать. Остальные детки были очень бойкими, с радостью болтали, спрашивали, старались понравиться.
Когда воспитатели позвали ребят возвращаться, у нас вырос уже маленький военный городок, обороняемый мини-крокодилами (те же пирожки, только с ножками). За одну мою руку держалась Анжелика, вторую оккупировали девочки, мальчики шли рядышком или впереди, всё время оглядываясь. Впереди шла старшая воспитательница, а Димка с чернобровкой завершали шествие. И хорошо. Мне в последнее время неприятно было смотреть на парочки. Порой на радостный щебет Аллы про Лёшеньку я с трудом выжимала улыбку. Но выжимала же!
Прощались с нами душевно. Каждый ребенок подошёл и сказал: "До свидания, приезжайте ещё!". Кроме Анжелики. Немного оттаявшая для общения девочка снова замкнулась, пролепетала "до свидания" и убежала. Нина Викторовна, наблюдавшая сцену, сделала вид, что ничего не заметила, и пригласила нас в кабинет. Кучи подарков на полу уже не было, Диме вручили отпечатанное на цветном принтере благодарственное письмо на имя нашей фирмы и список принятых в дар вещей. Мы стали отказываться, а Нина Викторовна строго сказала:
- Я же вижу, что здесь участвовало много людей. Вы повесите на видном месте, чтобы все прочли. Я от себя лично каждому хотела бы сказать спасибо.
Глава 11. Дед
Благодарственное письмо и мою фотографию с медведем мы вложили в файлы и скотчем прилепили в холле рядом с вывешенной для клиентов информацией.
Следующие выходные оказались заняты. Приехала клиентка, увлекающаяся этническими вещами. Такая интересная и весёлая дама из Польши. Она хорошо говорила по-английски, по-русски – очень плохо, но настаивала на русском, так как хотела потренироваться. Мы сразу пришлись по душе друг дружке и очень повеселились, инспектируя все окрестные базарчики, магазинчики на предмет пополнения её коллекции. Мой дар радостно толкал меня к самобытным находкам. Клиентка в восторге, я – в эйфории от использования дара, расставались мы очень довольными.
А ещё через неделю мы с бабушкой поехали к деду.
Дед жил в новом микрорайоне, в квартире с высокими потолками, со вкусом обставленной красивой мебелью. Домашний кинотеатр, кожаный мягкий уголок, дорогие обои (благодаря Зоиному ремонту я теперь отлично в них разбиралась), репродукции картин – всё это настолько отличалось от провинциального уюта бабушкиной квартиры!
Я до боли всматривалась в постаревшее, еле узнаваемое лицо с бабушкиных фотографий.
- Валина дочка, значит? – дед не знал, о чём можно со мной разговаривать.
- Николай, у неё нет моего дара, - успокоила (или предостерегла) бабушка Анна. - Даша очень мало знает о тебе, так что расскажи, как ты жил, - предложила она, - мне тоже интересно послушать.
- Разве Матвей с Дмитрием не рассказали?
- Мне – нет, - я вопросительно посмотрела на бабулю.
- Да и мне мало рассказывали, - бабушка вела себя независимо, но на деда поглядывала любопытствующе, как на интересного старого знакомца.
- Да нечего там рассказывать. Уехал я, было, снова в Североморск, а там знакомые места, люди, каждый день вспоминал вас и маялся, - он рассказывал будто только для своей бывшей жены, - позже перевели под Ленинград, здесь встретил Зинаиду, поженились, Витька родился. Вон фотокарточки лежат, - он кивнул в сторону фотоальбомов, я взяла несколько и тихонько отсела из-за стола на диван, чтобы им не мешать.
На фотографиях вполне себе бравый офицер один и с товарищами. Позже – с молодой женщиной лет 30. Дальше появляются фотки карапуза. Интересно было наблюдать за взрослением мальчика. Кое-где встречались сопровождающие надписи женским почерком. Молодой парень, выросший из мальчика, был так похож на мою маму на фотографии, где ей восемнадцать, что я не сдержала возгласа удивления и какой-то горечи.
- Покажи, Дашенька, - мягко попросила бабушка и сама остановила, - сейчас минутку, я изготовлюсь, - она глубоко вздохнула, - давай.
Я протянула ей раскрытый фотоальбом. Бабушка вгляделась в фотографию, обвела её пальцем и вдруг заплакала навзрыд:
- Коля, а Валюшка-то, Валюшка померла, - слезы струились из её покрасневших глаз, она потянулась к сумке дрожащими руками и, вынув из паспорта ту самую фотографию, приложила к снимку Виктора и подвинула к деду. Я обняла бабушку, только теперь понимая, что она вытерпела, как она ждала все эти годы, не показывая своего горя, чтобы выплеснуть его перед бывшим мужем, отцом, перед человеком, с которым можно себе позволить горевать.
- Не смогла ведь я уберечь нашу кровиночку, Коленька, - рыдала она. – За полгода видела и ничего не могла…
Я метнулась на кухню за водой, надеясь, что у деда есть корвалол или что-то такое. Когда я вернулась, они сидели рядышком на диване, дед обнял бабушку за плечи и что-то ей говорил. Я тихо отступила на кухню, закрыв дверь, и поставила кипятиться чайник.
За окном было пасмурное небо, ветер раскачивал чёрные ветви деревьев. Мне не хотелось находиться в этой стильной квартире у чужого, в общем-то, человека. Умом я понимала, почему бабушка именно меня попросила поехать с ней в первый раз встретиться с дедом, но меня раздирала обида за маму.
Остались ли у неё воспоминания об отце? Ждала ли она его? Надеялась ли, что однажды встретится с ним, хотя бы случайно?
Я бы ждала. Надеялась и вспоминала. Ждала бы каждый день, как Анжелика. Эта мысль прямо ошпарила меня.
Выключив чайник, я бесшумно оделась и вышла из дома в промозглую хмурую весну. Незнакомый прежде город манил меня сотнями дорог, играя возможностями, но я упрямо отказывалась от авансов. Ветер трепал выбивающиеся из-под капюшона волосы, а на лицо и одежду ложилась изморось. В какой-то момент горечь притихла, но стоило остановиться, как злость на несправедливость жизни, недосказанность, тоска и отчаяние вновь подступили и встали жгучим комом в горле.
Мне хотелось вырвать бабушку из этих стариковских рук, отобрать мамину фотографию, побить неизвестного Виктора… Мне хотелось обнять Рудольфа, вдохнуть его запах и выплакаться под защитой его объятий… Мне хотелось повернуть время вспять, чтобы уговорить дядю Матвея поменять номер телефона… Мне хотелось, чтобы мама была жива сегодня…
Бабушка терпеливо ждала меня в зале ожидания. Ни слова не сказав про мой уход, она напомнила избитую истину:
- Не суди, девочка.
- Я не сужу, - прохрипела я и откашлялась.
