Волчья Радуга - Жаринова Елена (читаем книги .txt) 📗
— А я смогу когда-нибудь снять заклятие и снова стать человеком? — с надеждой спросил Яно.
Якофий покачал седой головой.
— Не знаю, мой мальчик. Но поверь мне, вечных заклятий не бывает. И на злое слово рано или поздно найдется добро, которое сможет его победить. Сумей только дождаться…
И Яно стал ждать. Это были трудные годы: жизнь в лесу тяжела и для волка, и для человека. Но он не был одинок: Якофия он полюбил так, как никогда не любил отца и братьев. Ведь родная семья отказалась от него, когда он стал оборотнем; родной отец готов был послать его на смерть. А Якофий принял его. Иногда Яно с ужасом задумывался, что было бы с ним, не угоди он тогда в ловушку, не встреть лесного старца. Тогда он понимал, что обязан Якофию больше, чем жизнью.
А время шло. Яно исполнилось двадцать лет. Якофий постарел, и юноша-оборотень взял на себя все труды по хозяйству. Он часто сожалел, что до роковой перемены в судьбе не успел выучиться каким-нибудь ремеслам. Но старание и горячее желание сделать Якофию приятное быстро сделали его мастером на все руки. Он выстругал ступени для нового крыльца, сколотил рассохшуюся дверь. Он часто в одиночку совершал обходы по лесу, проверяя, не попал ли кто-нибудь из зверей в беду. Зато все вечера он проводил вместе с Якофием, слушая поучительные рассказы старика или читая вместе с ним книги. Яно научился читать и писать и теперь думал лишь о том, что он будет делать, когда прочтет всю обширную библиотеку Якофия.
Якофий украдкой любовался своим питомцем. Никто не узнал бы в Яно голодного, насмерть перепуганного подростка, оборачивающегося таким же жалким волчонком. Теперь в зверином облике это был могучий молодой волк, быстрый, сильный и ловкий. Густая шерсть, выгоравшая летом до желтизны, к зиме приобретала ровный пепельный цвет. Играючи, оборотень перепрыгивал через ручьи и валежник, наперегонки бегал с оленями. А человеком Яно сохранял волчью бесшумную поступь и гибкие стремительные движения. Он теперь мало был похож на простоватого деревенского парня. Книги и беседы с Якофием сделали свое дело: в серых глазах юноши теперь светился пытливый ум.
С тех пор, как Яно узнал о несовершенстве мира, в котором ему суждено было родиться, он часто размышлял об этом. Он думал, что ему повезло. Ведь лес был свободен от власти темной королевы. Даже охотясь, ее слуги не заходили в чащобу, опасаясь чар лесной Хозяйки, владычицы Волшебного леса. Но однажды оказалось, что зло проникло и сюда.
Уже несколько недель Якофий был встревожен: все чаще и чаще в лесу находились растерзанные, но не съеденные тела оленят, косуль, даже деревенских телков и жеребят.
— Что же это за злодеи? — ворчал он. — Все понятно, хищники должны есть. Они убивают больных и слабых — лесному населению это идет на пользу. Но эти… Они же убивают не для еды, для забавы.
Однажды на ладонь Якофия слетела встревоженная синица. Смешно топорща крылышки, она свистела и свистела, а старик подносил ее на ладони к уху, чтобы лучше слышать. Отпустив вестницу, Якофий нахмурился и взялся за посох.
— Пойдем-ка, сынок, — сказал он Яно, — посмотрим, что там стряслось.
Стояло чудесное летнее утро. Земля ласково грела босые ноги, с листвы катились жемчуга росы. В душистых зарослях диких роз деловито гудели шмели; малиновки и зорянки сновали туда-сюда с кормом для птенцов. Якофий с Яно вышли на берег небольшого ручья. Старик огляделся.
— Обернись-ка волком, сынок, — попросил он. — Здесь нужен звериный нюх.
Как только Яно встал на четыре лапы, в ноздри ему ударил знакомый запах — запах растерзанной плоти, горячей крови. Запах добычи. Ласково, но твердо Якофий положил руку ему на голову.
— Держи себя в руках… то есть, в лапах, сынок. Просто покажи, где это.
Яно без труда привел Якофия к цели: чуть выше по течению ручья лежал труп молодой самки косули.
— Мать честная, — выдохнул Якофий.
Несчастное животное было выпотрошено, внутренности грязными лохмотьями висели на кустах. Судя по всему, косуля умерла в страшной агонии: мучители не потрудились убить ее, прежде чем начать ужасную оргию. Над изуродованным телом жужжали мухи. И ни куска мяса не было съедено. Охотники просто позабавились и ушли.
— Птицы говорят, это делают волки, — мрачно сказал Якофий. — У них произошли страшные вещи. Старая волчица много лет водила стаю, но вдруг откуда ни возьмись появился самец-одиночка. Нет, — старик поспешил успокоить Яно, — он не оборотень, обычный волк. Но он очень силен и жесток. Став вожаком, он приучил молодых волчат к жестокой забаве, и теперь в лесу совершаются эти бессмысленные убийства. Дочь старой волчицы и несколько верных ей волков пытались вернуть власть, но убийца силен и коварен… Да, видно, настали совсем темные времена, если даже в лесу творятся несправедливости.
Но морщинистой щеке Якофия скатилась слеза. Старик смахнул ее дрожащей рукой и побрел к дому. Его спина согнулась, словно от лишнего десятка лет. Жалость и гнев вспыхнули в сердце Яно…
Летний день дышал зноем даже в лесу, под тенистым покровом деревьев. Олень бежал, ломая могучими рогами сухие кусты, и пятна на его боку солнечными зайчиками мелькали между деревьев. Волчий вой раздавался все ближе; олень фыркал, боясь оглянуться. Он уводил хищников все дальше и дальше от помпы, на которой осталась его подруга и новорожденный малыш. Он знал, что, скорее всего, спасет семью лишь ценой своей жизни. Олень был сильным и красивым зверем и один на один не испугался бы встретился с волком и даже с медведем. Но против коварства и ловкости стаи ему было не устоять.
Волки гнали его врассыпную. Они не приближались, боясь удара рогами или копытом. Они ждали, пока жертва обессилеет, чтобы броситься наверняка.
Запах пота и хриплое дыхание загнанного зверя подсказывали хищникам, что это случится уже скоро.
Двое матерых волков кинулись на оленя сбоку и повисли, вгрызаясь в тело. Закричав от боли, благородное животное из последних сил рванулось вперед, сбрасывая с себя врагов. Бежать больше не было сил. Семья оставалась далеко позади и в безопасности. Олень остановился и наклонил голову, готовясь принять бой.
Волки окружали его, скалясь и рыча. Они были молоды и сыты, их пьянил запах первой крови. Самый крупный волк, приземистый, с широкой грудью и мощными жилистыми лапами, припал к земле, готовясь к прыжку. Олень заглянул ему в глаза и прочел там свою погибель.
Короткий, хриплый вой был сигналом к атаке. Волки прыгнули все разом и… не сразу поняли, что между ними и жертвой кто-то есть. Могучий серый волк стоял неподвижно и угрожающе, как скала в океане. Он бросал вызов вожаку.
Вожак не был трусом. Ему порой приходилось драться с целой стаей за право охотиться на чужой земле. На его теле было много шрамов. Жизнь сделала его сильным и беспощадным — а потому непобедимым. Но что— то шевельнулось в волчьей душе, когда он глядел в неподвижные желтые глаза наглого юнца, ставшего на его пути. У зверей тоже есть совесть, и сейчас она подсказывала: «Он прав, а ты нет. Ты попираешь извечные лесные законы. Ты должен уйти». Но волк быстро прогнал сомнения: на него глядели пять пар преданных глаз, он обязательно победит. Смерть наглеца будет мучительной, но неизбежной.
Вожак прыгнул первым, целясь прямо в глотку. Яно успел увернуться и вгрызся в холку врага, стремясь повалить его на землю. Два тела завертелись по земле, разбрасывая сухую хвою. Яно чувствовал, как острые, неутомимые клыки вожака рвут его тело, и сам ощущал соленый вкус чужой крови. Не было ничего, кроме бросков и падений, холодных злых глаз и непрерывной боли. Сердце оглушительно колотилось в груди. Несколько раз Яно казалось, что это конец и мощные челюсти намертво смыкаются на его горле. Но в последний момент ему удавалось оставить лишь клок шерсти в зубах врага. И снова он падал и вставал, шатаясь, и снова бросался в бой.
Яно даже не заметил, что броски противника становились все реже и слабее. Вожак уставал. Силы ему давала злоба, и эти силы были исчерпаны. И когда зубы Яно сжали его глотку, он не смог вырваться. Он забился в судороге, потом затих, и желтые глаза его остекленели. Стая дружно завыла. Молодой волк испустил клич победителя над телом поверженного врага, а потом упал, истекая кровью.
