Забыть завтра (ЛП) - Данн Пинтип (читать книги онлайн бесплатно полностью без txt) 📗

— Послушай, Пташка. Я знаю, что это слишком много, чтобы постичь. Я помню, когда впервые выяснила это. Я была в ступоре в течение недели.

Я должна попытаться. Моя сестра рассчитывает на меня, и я не могу упасть духом. Я должна продолжать бороться. Для нее. Собрав все свои силы, я подползла обратно к стене.

— Расскажи мне об иглах.

— Прежде чем ты попала сюда, в твоей камере жила девушка по имени Джулс. Она словно с ума сходила, когда они приходили. Она выкрикивала оскорбления с утра и до ночи. Осыпала насмешками охранников, когда они проходили мимо ее камеры. Однажды она даже бросила им в лица ведро с мочой. Никто не удивился, когда ее признали агрессивной.

Улыбка задрожала у меня на губах. Я бы не отказалась увидеть стекающую со щеки Человека со Шрамом мочу.

— Несколько недель назад они заставили ее выполнить ее воспоминание, — Салли помедлила. — Или, по крайней мере, я думала, что они это сделали. Выполнение ее воспоминания не было похоже ни на одно из тех, которые я видела. Обычно мы слышали выстрелы или звуки, с которыми отлетают тела. Ее было убийственно тихо. Она вошла в эту комнату с охранником, а за ними последовал ученый со стеллажом со шприцами. Один ряд был с прозрачной жидкостью, другой с красной. Через пару минут они все вышли наружу, по-видимому, целые и невредимые. И все.

Я нахмурилась.

— Каким, предположительно, было ее воспоминание?

— Покушение на убийство. Она напала на своего отца, как я думаю. Но где во всем этом ее отец? И что произошло с нападением?

— Может быть, ее отцом был этот ученый, — сказала я.

— Может быть. А может они вовсе и не исполняли ее воспоминание. Может, они выполняли какой-то другой эксперимент, о котором нам не известно.

Я не знаю, что делать с этой историей. Не знаю, относится ли она и к моему собственному воспоминанию. Мой шприц был с прозрачной жидкостью, не красной. Каково значение красной жидкости? Мы вообще говорим об одном и том же веществе?

Салли пробормотала что-то, что я не уловила. Я обернулась и заглянула в дыру. Ее глаза там не было. Она сидела в нескольких футах от стены, и я впервые разглядела ее лицо.

Ох, я видела ее лицо во внутреннем дворе. Но там между нами было расстояние в двадцать ярдов, и черты ее лица были в тени здания. В первый раз я рассмотрела ее резкие скулы, совершенный рот в форме сердца. Рот, который сейчас подрагивал, несмотря на то, что ее глаза были так же спокойны, как всегда.

Я вытаращилась на нее в изумлении. Сколько раз я смотрела в ее невыразительный глаз и предполагала, что у нее вообще нет чувств? Все это время ее рот мог бы с легкостью ее выдать, если бы я только увидела его.

— Что ты сказала? — спросила я.

Она подняла голову и повернулась в направлении дыры, хотя я и знала, что она не может увидеть меня с такого угла.

— Теперь ты знаешь, почему я не очень общительна. Сканирование моего мозга показало, что я не агрессивна. Я должна быть тут, в Лимбо, в безопасности, до конца моих дней. Но я хочу быть в этом уверенной.

— Резать себя явно признак агрессивности, — сказала я. — Это выделяет тебя среди других.

— Эти порезы — мой запасной план, — она вытянула руки. Она действительно себя резала, все правда. Но не аккуратными, хирургическими разрезами. Порезы рваные и кривые, словно она разорвала кожу крюком от вешалки. Или собственными ногтями.

— Девушки думают, что я режу себя, чтобы следить за ходом времени. Проще позволить им так думать. Быть их живым календарем. Но, правда в том, что я не вынесу, если буду делать это чаще одного раза в неделю.

— Зачем вообще это делать? — спросила я.

— В будущем я убила мужчину, Пташка. Но перед этим он изнасиловал меня, — она сжала губы. — Я знаю, как думает АВоБ. Если они в какой-то момент решат, что я агрессивна, недостаточно будет просто превратить меня в убийцу. Им нужно претворить в жизнь каждую деталь из-за страха, что волны испортят их драгоценный строй.

— Но я покажу им, — ее голос стал грубее. — Изнасилование — такое преступление, совершить которое они не могут заставить. Так что если я изрежу себя, если я заморю себя голодом до состояния кожа да кости, тогда этот подонок почувствует такое отвращение, что он не сможет изнасиловать меня. Верно?

Насилие — это, скорее, власть, не секс. И, кроме того, у них есть таблетки против эректильной дисфункции. Они могут привести в порядок руки Салли при помощи лазера. Если у АВоБ есть возможность вломиться к нам в мозг и вытащить наши воспоминания, то я сомневаюсь, что они позволят небольшому физическому недостатку помешать им достигнуть их задачи.

Но ничего из этого я не произнесла вслух. Потому что надежда, неважно, насколько иррациональная, — это очень сильная вещь. Когда обстоятельства против нас, когда сражение, кажется, невозможно выиграть, надежда может быть тем единственным, что заставит нас идти вперед.

Я не буду разрушать надежду Салли. Я не буду критиковать единственную вещь, которая позволяет ей выживать.

Так что я прижалась глазом к дыре.

— Верно. Он окажется неспособен изнасиловать тебя. Ты будешь здесь в безопасности.

Она отвернулась, не ответив, и через пару мгновений, я тоже это сделала. Вернувшись в угол своей камеры, я позволила одинокой слезе прочертить дорожку у меня на щеке. Теперь я не могу позволить им получить мое воспоминание. И не позволю.

Я зажмурила глаза и вернулась к моему воспоминанию о будущем. На этот раз я тянула время и начала с того момента, когда я иду по коридору, с ужасом ожидая, что же я обнаружу в 522 комнате. Я открыла дверь и попыталась смотреть куда угодно, кроме моей сестры. Мой взгляд упал на плюшевого мишку, а именно на его голубую ленту.

Да! Я сделала это! Я изменила цвет!

Но мой восторг длился недолго. Есть дело, которое нужно выполнить.

Я перевела дыхание, призывая свою храбрость. Но Лимбо пропустил все мои резервы через сито, и мне пришлось собираться с теми и так небольшими силами, что были у меня раньше, прежде чем они совсем испарятся. Наконец, я повернулась и встала лицом к лицу с Джессой. Бедная, милая Джесса с ее спутанными волосами и широкой улыбкой.

С пальчиками на ногах, встопорщившими простыню в трех футах от края кровати. Поддавшись порыву, я представила эти же пальцы, смявшие ткань на расстоянии фута от изножья. Когда я взглянула не нее снова, оказалось, что она словно подросла на два фута.

Волнение закопошилось у меня в животе. Я могу это сделать. Я могу изменить свое воспоминание.

Сосредоточив свое внимание на ее лице, я стала лепить новое. Я убрала детскую припухлость с ее щек и подчеркнула линию ее подбородка. Подобная работа — это ментальный аналог участию в марафоне. Мой разум уже устал и утомился, словно я не спала семьдесят два часа. Но я не могла отдохнуть, пока еще нет. Я продолжила.

Глаза Джессы округлились и разъехались чуть дальше друг от друга. На ее подбородке выскочила маленькая родинка. Ее нос в форме пуговки удлинился и слегка приподнялся вверх на кончике. И, в качестве заключительного штриха, ее идеальная маленькая улыбка искривилась, обнажив два ряда кривых зубов.

Место, где лежала моя шестилетняя сестра, теперь вместило моего мужа-изменника. Эту сволочь. Я собираюсь его убить.

Но сначала, я думаю, мне нужно вздремнуть.

Через пару часов я проснулась посреди кошмара, включающего лицезрение Человека со Шрамом. Шрам даже не самая уродливая черта в нем. В смысле, узкие глаза, тонкие, издевающиеся губы. Вот эту картинку мне теперь хочется изменить. Он вздернул меня на ноги и вытащил из камеры. Мы пошли в лабораторию Доктора Беллоуза тем же путем, что и в прошлый раз.

На первом же перекрестке я ринулась направо. Но рука охранника была словно наручник у меня на руке, твердая и непреклонная. Он дернул меня назад, и я споткнулась.

— Не сработает, девчонка. У меня есть четкая инструкция доставить тебя в лабораторию без повреждений.