Рай с привкусом тлена (СИ) - Бернадская Светлана "Змея" (полные книги txt, fb2) 📗
— Нет, но… страшно, — призналась я и, вздохнув, коснулась лбом его лба. — Просто… будь нежнее. Как раньше, помнишь?
Да, он помнил. Он снова обнял меня — на этот раз куда осторожнее, и мягко поцеловал, не пытаясь вновь опрокинуть на спину. Я не без труда стащила с него измятую влажную рубашку, прижалась к его груди и закрыла глаза, отдаваясь прикосновениям, теперь предельно ласковым и бережным. Сейчас он не казался мне опасным и безжалостным зверем, каким был еще несколько мгновений назад, и вскоре уютное тепло вновь разлилось по венам, сместилось к груди и животу, побуждая раскрываться навстречу настойчивым, откровенным мужским ласкам.
— Вель, — зашептал он мне в ухо, когда я сама обхватила коленями его бедра. — Я скучал по тебе.
— Знаю, — шепнула я в ответ, и по моему телу пробежала сладкая дрожь.
— Не знаешь, — он упрямо мотнул головой и свел брови у переносицы. — Ты сидишь у меня внутри, — его ногти с силой царапнули широкую грудь, словно хотели разорвать ее в доказательство, — и пьешь мою кровь, капля за каплей. А я, как последний глупец, хочу, чтобы это никогда не прекращалось.
Нечасто Джай баловал меня нежными словами. И эти нежности, надо признать, были весьма странными, но я счастливо улыбнулась в ответ. Наверное, так в его устах звучало признание в любви, и мне не могло не польстить такое признание. С величайшей осторожностью я оседлала его, соединив наши жаждущие тела, и слегка качнула бедрами.
— Я тоже скучала, — призналась я в ответ, жмурясь от внезапного острого удовольствия.
— Боги, я могу трогать тебя, — послышался хриплый шепот, и тут же большие теплые ладони сжали мои ягодицы. — И это не сон.
— Не сон, — подтвердила я и склонилась к его лицу. — Поцелуй меня и убедись. Да поскорее, ночь коротка.
Открыв на рассвете глаза, я обнаружила себя в одиночестве. Легкая грусть заползла в душу: Джай ушел на свой сторожевой пост, пока я спала, а мне малодушно хотелось вновь после долгой разлуки проснуться в его объятиях. Дождь, барабанящий по крыше и карнизам уже с утра, лишь добавил тоски к моим ощущениям, и к краям глаз подступили слезы.
Но из детской уже доносились звуки: капризное хныканье Габи и ласковое воркование Лей, и грусть тут же развеялась без следа. Вскочив, я быстро натянула на себя измятую рубашку и распахнула дверь в детскую.
— Вот и мама проснулась, — улыбнулась Лей, старательно баюкающая мою малышку. — Ну же, донна Габриэла, не плачьте. Наверное, снова зубки режутся, — добавила она, виновато взглянув на меня.
Принимая дитя из ее рук, я покосилась в угол, где неподвижно сидел Джай, вольготно вытянув длинные ноги. Встретив его взгляд, горячий, словно расплавленный на огне свинец, я ощутила прилив жара к щекам и опустила взгляд.
— Сегодня ты можешь быть свободен, — сказала я весьма учтиво, смутившись дрогнувшего голоса. — На дворе дождь, мы не пойдем на прогулку.
— Как пожелаете, госпожа, — так же учтиво ответил Джай и, поднявшись, церемонно поклонился.
Пока я кормила Габи, Лей причесала и уложила мне волосы. Я старательно прятала глаза, справедливо опасаясь, что горящий на щеках румянец предательски выдает и мои чувства, и греховность минувшей ночи. Но Лей невозмутимо взяла у меня насытившуюся Габи и направилась прочь из спальни, приговаривая на ходу:
— Давайте-ка, донна Габриэла, пойдем и разбудим эту ленивицу Сай, пусть вас понянчит, пока я помогу вашей матушке вымыться и привести себя в порядок.
На завтрак я спустилась в столовую, вяло перебросилась несколькими словами с Диего и Изабель, а после поцеловала мужа на прощанье, втайне радуясь, что не придется провожать его до кареты благодаря дождю. Сегодня можно по праву целый день лениться, читать или даже предаваться мечтам, вспоминая в подробностях прошедшую ночь. Мышцы все еще ощущали отголоски приятной боли после жарких любовных утех. Мое тело вновь страстно желало Джая, и я с тайным удовольствием подумала, что совсем скоро все это повторится вновь.
Однако задолго до полудня мои полусонные мечтания прервала Сай, появившаяся на пороге спальни с озадаченным лицом.
— К вам пришли, госпожа.
— Кто?
— Это… это страж, который с аркебузой. Ну, то есть, сейчас он без аркебузы, но это тот самый, что…
— Ладно уж, проси, — велела я с нарастающим беспокойством и быстро поправила выбившиеся из прически волосы.
Вошедший немолодой аркебузир в мокром насквозь суконном мундире, стушевавшись, остановился у порога и низко поклонился мне.
— Госпожа.
— Оставьте церемонии, — велела я строго. — Выкладывайте, с чем пожаловали.
— Простите, что беспокою вас, госпожа, но меня уже третий день донимает один из ваших рабов и требует встречи с вами.
— Один из моих рабов? — удивилась я. — И кто же?
— Кажется, его прозвище Зуб, госпожа.
Я наморщила лоб, силясь вспомнить, но такое прозвище ровным счетом ни о чем мне не говорило. И немудрено: я уже давно не интересовалась делами на тренировочной площадке, а людей там теперь добрая сотня. Я же понятия не имела, кто они и когда и как там появились. Душу царапнули угрызения совести: раньше, появляясь на Арене каждую субботу, я знала каждого бойца в лицо и по имени, а теперь, соорудив целый бойцовский городок, я и думать забыла об Арене и кровавых играх, переложив ответственность целиком на плечи своих мужчин, Диего и Джая. Поисками родных и близких для некоторых рабов по-прежнему занималась Лей, а я, вместо того чтобы быть доброй хозяйкой, целиком погрузилась в материнство.
— Чего же он хочет от меня? — нахмурив брови в унисон мыслям, спросила я.
— Не знаю, госпожа. Окаянный раб твердит, что вам грозит опасность, и требует личной встречи с вами.
— Хорошо. Зови его.
— В цепях, госпожа? — прищурился аркебузир, неуверенно переступив с ноги на ногу.
— Э-э-э… — Мне подумалось, что цепи — это уж слишком, но, с другой стороны, если человек хочет личной встречи со мной, то наверняка откажется говорить при свидетелях, а значит, рядом не будет телохранителя. После покушения на Габи я стала гораздо осторожнее и склонна была видеть опасность даже там, где ее нет. — Да, пожалуй.
Откланявшись, аркебузир исчез, а я, велев Сай и сегодняшнему телохранителю не спускать глаз с Габи в детской, стала дожидаться гостя.
Зуб оказался сухощавым, но жилистым мужчиной, чей возраст стремился к тридцати годам. Смуглый, но не настолько темный, как чистокровный халиссиец, он скорее напоминал горца или лиамца. Определенно, я видела его впервые. Оставшись со мной один на один, он рухнул на колени и коснулся лбом пола — несмотря на скованные за спиной руки.
— Госпожа!
— Встань, прошу тебя. Прости за такие неудобства, — я посмотрела на его цепи, — но сейчас я никому не могу доверять. Что привело тебя сюда?
— Я узнал кое-что важное, госпожа, — раб остался стоять на коленях, но преданно посмотрел мне в глаза и звериным движением облизал темные губы. — Вы непременно должны об этом знать.
— Что же ты узнал?
— О готовящемся бунте! — он округлил и без того крупные, слегка навыкате, глаза и стал смахивать на сову. — Среди ваших рабов есть подлые предатели, госпожа!
У меня похолодели кончики пальцев, и я сцепила их в замок, словно боялась выдать саму себя.
— Расскажи мне подробнее.
И он рассказал. Выложил все без утайки — о том, что Джай готовит освободительное восстание. Нет, сказал ему об этом не сам Джай, а некий раб по прозвищу Акула, что называл себя посвященным. О да, сказал он, скоро рабы перебьют всех господ в Кастаделле, разрушат Арену и вырвутся на свободу, убивать, грабить и бесчинствовать. Нет, он, Зуб, не хочет свободы такой ценой. Госпожа была к нему слишком добра, никогда не наказывала плетьми, хорошо кормила и не посылала на смерть, а еще он волен был выбрать себе женщину из прислуживающих им рабынь… Нет, он пока ни с кем больше не говорил, он хотел предупредить госпожу об опасности. О да, он знает некоторые имена заговорщиков — тот самый Акула, горец по имени Жало, Тирн по прозвищу Молот, однорукий Щуп и еще несколько, а зачинщиком у них сам главарь убийц, Старый Вепрь.
