Серебро ночи. Трилогия (СИ) - Герцик Татьяна Ивановна (читать книги полностью txt) 📗
Нескио посмотрел на свой камзол и штаны. Они были удобны, но не роскошны.
— Да, об одежде я в спешке и не подумал. Но на собственной свадьбе носить камзол с чужого плеча не хочу. В моем городском особняке вполне достаточно приличествующих такому случаю нарядов. Прикажите кому-нибудь съездить верхом за моим синим камзолом. Он в моей гардеробной. Там же есть все остальное. И поскорее.
Серджио отправили привезти все необходимое.
Через час нескио был готов к венчанию. Серджио сходил в покои Фелиции и сообщил, что невеста тоже готова.
Брачующиеся отправились в дворцовую капеллу разными путями и встретились возле ее дверей. На Агнесс было роскошное подвенечное платье, делающее ее настоящей красавицей. На голове у нее сияла диадема из королевской сокровищницы, из-под нее струилась полупрозрачное кружево вуали. У нескио перехватило дух от восторга.
Поскольку родственников у брачующихся не было, в капеллу невесту ввел Медиатор, нескио вошел в сопровождении своего сенешаля.
В ней уже толпились все придворные и служащие дворца. Все, кто мог уйти со своего места без ущерба для службы. Королевский аббат, непривычно обеспокоенный, начал службу. Хотя он и повторил ритуал перед началом церемонии, но все равно боялся сбиться и перепутать слова, ведь венчаний под этой крышей за его бытность еще не бывало.
Но все прошло хорошо. До той поры, когда аббат испросил согласие у невесты. Агнесс молчала, не в силах сказать ни «да» ни «нет». И тогда за нее произнесла Фелиция:
— Невеста согласна, святой отец. Просто она очень взволнованна.
Аббат продолжил церемонию. Услышав простое имя «Агнесс» толпа заволновалась, вмиг поняв, что это значит. Кто смотрел на нескио любопытствующе, не понимая, как можно было добровольно отказаться от привилегий и власти, кто-то с откровенным недоумением. Но презрительных взглядов, которых так боялась Агнесс, не было.
После призыва аббата «поцелуйте новобрачную» нескио откинул вуаль и с наслаждением прильнул к ее губам. Потом окинул ее внимательным взглядом. Агнесс была очень бледна и едва держалась на ногах. Синяка почти не было видно, но небольшая припухлость на щеке все же осталась.
Он повел ее к выходу из капеллы. Люди расходились перед ними, выстраиваясь вдоль стены наподобие живого коридора, и низко кланялись.
Идущие следом за новобрачными Медиатор с Фелицией натужно улыбались, не желая портить церемонию кислыми физиономиями.
— Это твое подвенечное платье, сестра? — с горечью спросил Медиатор. — Я помню его. Оно шилось к твоей свадьбе с Контрарио.
— Да, я поспешила, получив согласие отца. Это оказалось преждевременным. Но я рада, что оно дождалось-таки своего часа, — у нее по щекам потекли слезы. — Я радуюсь и грущу одновременно. Как все-таки в жизни все перемешано!
Медиатор не стал отвечать, давая ей время успокоиться.
Нескио вывел Агнесс из дворца, усадил в карету, вскочил на коня и под приветственные возгласы высыпавших за ним придворных и слуг поехал в поместье.
Утомленная Агнесс тотчас задремала. Проснулась она только от звука открывшейся дверцы.
— Я разбудил тебя, милая? Но мы уже дома.
Спросонья Агнесс не поняла, где она. Но нескио протянул руку, и она осторожно, стараясь не наступить на пышный подол платья, вышла из кареты.
Вдоль ведущей в дом дорожки выстроилась вся прислуга нескио, предупрежденная гонцом о свадьбе господина. Увидев Агнесс в роскошном платье, по их рядам пронесся пораженный шепоток. Нескио с гордостью повел молодую жену в дом и по мере их продвижения приседали в реверансах служанки и низко кланялись слуги. Воины, сопровождавшие молодую пару, остались позади.
Едва молодые зашли внутрь, облаченный в парадный костюм Зяблио насмешливо припомнил мажордому:
— Ну что, дорогой, помнишь мой совет? Не думаю, что новая госпожа примется припоминать нам, кто и как с ней обращался до замужества, но любой, кто в свое время проявил недостаточно почтительности, будет чувствовать себя теперь крайне неуютно.
Мажордом именно так себя и чувствовал. Он не раз в весьма откровенной форме выказывал свое пренебрежение скромной монашке, ухаживающей за раненым нескио. Похоже, пришло время расплаты.
В главной трапезной по приказу нескио был накрыт пышный стол на двоих. Сняв вуаль, Агнесс села на стул с высокой спинкой и обескуражено призналась:
— Я очень мало знаю про обычаи и этикет знати. Меня этому никто не учил. И сама я ничего подобного не читала. Не думала, что понадобится.
— Это не беда. Потому что к знати я теперь не отношусь. — Агнесс с укором посмотрела на него, и он поспешил ее заверить: — Я ничуть об этом не сожалею, моя дорогая. Скорее, даже рад. Я все равно поступил бы также, доведись мне снова выбирать между тобой и титулом. И зови меня, пожалуйста, Рэдд. Это мое имя. Но я так редко его слышал, что даже удивлялся, если кто-то из старых друзей называл меня так. Но теперь я его вспомню. Но скажи, сажа Ферруна помогла не совсем?
— Да, Фелиция мазала ею меня трижды. Но все равно почти все следы удара исчезли. Хотя синяк пришлось немного замазать белилами.
— Так вот почему ты такая белая! Я боялся, что это из-за излишнего волнения.
— И из-за волнения тоже, — неловко призналась она. — Я, конечно, очень вам благодарна, нескио, но…
— Я просто Рэдд, моя дорогая, и на «ты». Не нужно больше никаких титулов и помпезных обращений. У меня их больше нет. Прошу тебя, скажи: Рэдд!
Она обескуражено рассмеялась.
— Рэдд, дорогой мой!
Продолжить она не успела. Он подхватил ее на руки, страстно поцеловал и понес в спальню.
Глава одиннадцатая
Стояла поздняя ночь. Уютно потрескивая, в камине горели дрова, бросая красноватые блики на изукрашенные серебром стены, отчего те казались золотыми. На письменном столе в золотом подсвечнике горела единственная свеча, не рассеивая полумрак, а подчеркивая его. Со двора слышался неясный шум, то ли шум ветра, то ли шорох дождя.
Беллатор вышагивал из угла в угол своего кабинета, думая о чем-то своем, когда его раздумья были нарушены негромким стуком. Он не ответил, недоумевая, кто бы это мог быть. Отошел к стеллажу с оружием, взял в руки меч.
Дверь приотворилась, и вошел Медиатор в широком домашнем одеянии с горящей свечой в руке.
— Ну и напугал же ты меня, отец! — с иронией выговорил Беллатор и аккуратно положил меч на стол. — Я уж думал, кто-то из придворных вздумал проверить, здесь я или нет. Пришлось бы его убивать, чтоб не выдать мое здесь присутствие, что неприятно. Крови было бы слишком много, да и куда потом труп девать?
Нежданный гость поставил подсвечник со свечой на стол и повернулся к сыну.
— Такие крайние меры ни к чему. Хотя я и не знал, что ты столь кровожаден, — ответил в тон ему и добавил уже серьезно: — Мне принесли сегодня крайне странное письмо, потому я и тут. Прочти сам. — И он подал сыну листок бумаги.
Тот аккуратно взял его двумя пальцами и, беря пример с Ферруна, первым делом понюхал.
— Пахнет женскими духами, причем очень стойкими, следовательно, дорогими. — Потом внимательно осмотрел письмо со всех сторон. — Письмо было опечатано личной печатью графа Контрарио. Гербовая бумага его же. Он что, решил тебе послание отправить? — Беллатор вопросительно взглянул на отца. — С чего бы это?
— Ты читай, читай, не отвлекайся! — указал ему Медиатор и удобно устроился в большом кресле, закинув нога на ногу.
Беллатор развернул бумагу, прочел письмо и от души расхохотался.
— Неужели написавший эту писульку верил, что мы такие наивные простаки и тут же пойдем арестовывать сэра Пакката за мнимую измену?! А потом, как доказательство его предательства, предъявим эту писульку на суде? А там сыновья сэра Пакката прочтут это письмо и отомстят графу Контрарио, якобы написавшему этот глупый пасквиль?
— Очевидно, — Медиатор не разделил насмешливости сына. — Сам посуди: печать графа, бумага графа и написано от его лица. Если человечек не обладает глубоким умом, то наверняка уверен в своей глупой затее.
