Рай с привкусом тлена (СИ) - Бернадская Светлана "Змея" (полные книги txt, fb2) 📗
Намек Вильхельмо на то, что я сняла траур, больно царапнул по сердцу, но я попыталась удержать на лице невозмутимость.
— Благодарю, — отрезала я столь холодно, чтобы уж точно не вызвать у Вильхельмо желание продолжить неприятную беседу.
Но дон Верреро ничуть не обиделся, а с тем же присущим ему лживым радушием возобновил приветственный обход сенаторских лож.
Провожая взглядом его высокую широкоплечую фигуру, я не без любопытства оглядела трибуны. Сегодня они были забиты до отказа: ни единое местечко не осталось свободным! С неудовольствием я отметила, что донна Эстелла, что теперь носила фамилию второго мужа — Ледесма — опустилась с верхних, мало почетных рядов на третий ярус, где размещались богатые ложи знатных персон. Ее угольно-черные глаза скользнули по мне с подчеркнутым равнодушием, а красивые, подведенные ярким кармином губы насмешливо изогнулись. Дьяволица наверняка намеревалась сегодня получить свой долгожданный реванш и увидеть смерть Джая!
О, как много людей желают ему смерти!
Но вы не дождетесь.
Я с достоинством вздернула подбородок и отвела глаза. Главный круг Арены с идеально приглаженным белым песком пока пустовал: все рабы, которым, как предполагалось, сегодня предстояло умереть на потеху господам, разминались за тяжелой железной решеткой.
И Джай среди них. Как мне знать, спокоен ли он? Не слишком ли он злится на то, что я воспротивилась его желанию и явилась на Арену? Не дрогнет ли его рука, когда он будет захватывать в заложники сенаторов?
Я вдруг запоздало поймала себя на мысли, что Диего ведь тоже придется стать сегодня заложником… и эта мысль меня испугала. Сделает ли это сам Джай? Хотелось бы верить… ведь если с Диего столкнется кто-то другой, он может быть не столь обходителен…
Ладони от волнения стали противно холодными и липкими. Я украдкой вытерла их о верхнюю юбку и попыталась дышать глубже.
Все будет хорошо. Непременно будет.
Ведь Джай мне обещал, и он знает, что делает, верно?
Звучит первый удар гонга, железная решетка поднимается, и половина бойцовых рабов выходит на белоснежный песок Арены. Вторая половина останется ждать за решеткой — но не так уж долго. С последним ударом гонга, услышав мой клич, оставшиеся рабы вновь поднимут решетку и хлынут в круг единым живым потоком…
Выхожу в числе первых и окидываю взглядом трибуны. Как я и предполагал, вся знать Кастаделлы собралась поглазеть на смертельное побоище. Пересчитываю зрителей в нижних ложах: все девять сенаторов здесь, большинство пришли с женами или взрослыми отпрысками, но есть и те, кто явился один. В ложе сенатора Эскудеро не вижу подруги Вель донны Лауры: эта леди, как и моя нежная северянка, недолюбливает кровавые забавы. Что ж, ей сегодня не придется оплакивать мужа, и ее добродетель будет вознаграждена.
Взгляд меж тем выхватывает ровный строй стрелков, ощерившихся длинными дулами аркебуз и арбалетами над верхним ярусом трибун. Надеюсь, мало кому из них пришло в голову проверить забитый в стволы и заготовленный в рожках порох или исправность спусковых рычагов. Я не льщу себя надеждой, что сегодня обойдется без смертей среди моих собратьев, и все же я попытался предусмотреть все, что мог. Теперь дело за удачей.
Слышу второй удар гонга и перехватываю в руке тяжелый боевой меч. Невольно поворачиваю голову в сторону ложи господ Адальяро. Напряженный взгляд Вель пронизывает мне сердце, словно свинцовая пуля, и оседает в груди такой же свинцовой тяжестью. Боги земные и небесные, прошу вас, уберегите ее от беды! И позвольте мне первым оказаться лицом к лицу с Диего Адальяро…
Звучит третий удар гонга, и мои легкие разрывает от оглушительного клича. Все происходит в единое слитное мгновение: ответный рев обезумевших от близкой победы рабов, натужный скрип железной решетки, вопль ужаса, волной пронесшийся на трибунах, первые разрозненные хлопки выстрелов и свист арбалетных болтов, которые вскоре стихают. Я бросаюсь налево, к красавчику и Вель, но внезапно мне преграждает путь возникший из ниоткуда стражник. Он буквально насаживается грудью на мой меч, словно куренок на вертел, но вместо него подскакивает другой — юный, наполовину ослепший от ужаса. Жить бы ему и жить… Откуда они все взялись?! Разве их было так много? Приложив юнца по виску гардой, я вдруг замечаю массивную фигуру Вильхельмо, стремительно улепетывающую между упавшими телами к выходу. Снова звучат выстрелы — слишком разрозненно, чтобы представлять серьезную угрозу — и я бессознательно хватаю Вильхельмо за полу сюртука. Надо отдать ему должное: он успевает выхватить из ножен длинный кинжал и даже замахнуться, но в этот миг чей-то клинок кроит ему горло от уха до уха. Бездыханное тело Вильхельмо тяжело оседает на каменные плиты Арены, и я вновь озираюсь в поисках Вель.
Вот она! Кажется, я мчусь к ней быстрее ветра, но на деле ноги будто увязли в густом меду, и на пути возникает очередной назойливый страж. Его широкие плечи и жало клинка мешают увидеть, что происходит в сенаторской ложе. Я лишь мельком вижу, что кто-то из незнакомых мне рабов хватает Вель за волосы и загораживается ею, как живым щитом.
Я кричу во всю мощь легких, обрушивая удар на ни в чем не повинного стража, а глаза меж тем выхватывают гибкую фигуру красавчика Адальяро, который с жаром прославленного воина бьется с подскочившим к нему рабом.
В голове, должно быть помутилось от творящегося вокруг безумия, потому что я радуюсь, когда раб погибает от сенаторской руки. А я вновь отбиваюсь от чужого клинка; мимо свистит арбалетный болт и исчезает позади, слегка царапнув плечо.
Пока я разбираюсь с досадной помехой, красавчик заносит руку с окровавленным клинком, чтобы убить раба, схватившего Вель, — и вдруг падает, сраженный мощным ударом сзади.
Из горла вырывается бессвязный вопль: нет!!! Одним ударом добиваю противника, в два прыжка добираюсь до ложи… и успеваю лишь подхватить на руки потяжелевшее тело Диего Адальяро. Поднимаю глаза и с яростью кричу в ошалевшее лицо раба:
— Какого дьявола?! Прочь пошел!
Раб немедленно разжимает руки и шарахается назад, через мгновение исчезая ярусом выше.
— Что вы наделали! — визжит Вель, и я вижу, как ее колотит от жестокого потрясения. — Вы убили его! Убили!!!
Невзирая на то, что на трибунах идет беспорядочная резня, и не заботясь больше о том, кого из сенаторов оставят в живых, а кого нет, я рывком закидываю бесчувственное тело красавчика на плечо, хватаю Вель за руку и загораживаю ее своей грудью.
— К выходу, быстро! — командую я и толкаю ее в спину, ограждая собой от мелькающих лезвий и шальных выстрелов.
Мне удается протиснуться сквозь обезумевшую от крови толпу, миновать коридор, толкнуть тяжелую дверь и оказаться под палящим солнцем; меня тут же обступают вооруженные мечами и аркебузами незнакомцы.
— С дороги! — рычу я не своим голосом, и они останавливаются, но не опускают мечи. В уши отравленным жалом вгрызаются рыдания Вель. — Держать выход!
— Пропустите его! — ко мне вдруг стремительно подскакивает широкая тень, и я узнаю голос Зверя. — Это наш командир, остолопы! Что стряслось, Вепрь? Там все по плану?
— Не знаю, — хриплю я и отыскиваю взглядом знакомую карету. — Адальяро ранен. Прикажи своим людям отвезти в поместье его и донну Вельдану. Отвечаешь за них своей головой!
— Я все сделаю, Вепрь, — заверяет он и хлопает меня по плечу. — А что ты собираешься делать?
— Возвратиться в пекло, — отвечаю я, не в силах оторвать взгляд от сотрясающейся в рыданиях фигуры Вель. — Будь наготове.
Мне стоило бы вспомнить все молитвы, которые я выучила за свою никчемную жизнь, но в нужный момент на ум почему-то не приходит ни одной. Мои губы, словно заколдованные, повторяли только имя мужа.
— Диего… Диего… Диего, прошу тебя… не умирай!
Он был еще жив: слабые хрипы, перемежаемые сдавленным кашлем, с трудом вырывались из его горла. Лицо мужа никогда еще не было таким бледным, и тем более зловещей на фоне мертвенной бледности выглядела темно-красная кровь, что тонкими струйками сочилась из его рта и носа. Я то и дело вытирала ее трясущимися пальцами, как будто это могло удержать в Диего жизнь, но что еще сделать, не знала. Богатый парадный жилет с золотыми позументами весь пропитался кровью из сквозной раны; кто-то — кажется, это был Хаб-Ариф — наскоро завязал вокруг его торса свою рубашку, но и она тоже теперь пропиталась кровью.
