Последний глоток сказки: жизнь. Часть I и Последний глоток сказки: смерть. Часть II (СИ) - Горышина Ольга
— Ничего, пробежка перед едой подстегивает аппетит. Вдобавок я согрелась.
— И перестала меня бояться?
— Нет! — она вырвала пальцы и снова взялась обеими руками за распятие.
Граф отступил на шаг.
— Ты невыносима, Валентина. Тебе нравится причинять мне боль? Очень по¬семейному…
— Простите… Но вы ведь сами сказали, чтобы я взяла распятие.
— Сказал. Пойдем. Осталось сделать всего два шага.
И граф через секунду распахнул дверь своего кабинета, пустив в коридор поток света. Искусственного. Там горело несколько керосиновых ламп и пылал камин.
— Здесь немного душновато, потому что давно не топили, но мы не задержимся здесь надолго, верно?
Она кивнула и бочком, держа распятие за спиной, протиснулась мимо графа в дверь.
— Достаточно тепло? — гостеприимный хозяин указал на камин. — Я могу еще подкинуть.
— Нормально, у меня свитер шерстяной.
Она в нерешительности стояла посреди кабинета, потому что тарелка с едой стояла напротив хозяйского кресла. Вампир улыбнулся одними губами, обошел огромный дубовый стол и приглашающе отодвинул громоздкое кресло с резной спинкой.
— Это самое удобное кресло во всем замке. Прошу.
— А вы?
— Стол для еды понадобится только тебе, а я посижу на диване. Подальше от распятия.
И действительно присел на диван, где в халате сразу стал выглядеть на своем месте.
Валентина села в кресло.
— А вы ничего не будете есть? — спросила она, невольно вздрогнув.
— Я уже поел, благодарю за беспокойство.
Она невольно поправила рукой распятие, которое положила на салфетку рядом с ножом. Надо было начинать трапезу, но есть совершенно не хотелось. Взгляд зацепился за книги, которые аккуратной стопочкой возвышались на краю стола. Названия были на итальянском, испанском, латыни, греческом, даже на арабском…
— Обалдеть! — выдохнула она. — Сколькими языками вы владеете?
— Долго перечислять. Наверное, всеми основными, на которых написана классика мировой литературы.
— Я понимаю, что у вас было все время на свете, чтобы их выучить…
— Не так много… — перебил граф, взбивая подушку. — В семнадцать я лишился отца и мне пришлось возглавить его торговое дело. В Дубровнике мы имели особую привилегию от Османской империи для торговли. Мне нужно было знать для этого восточные языки. За спиной были конкуренты-венецианцы — пришлось учить итальянский. Потом мы все ждали Наполеона. Кто-то ждал Александра. В общем-то особой разницы не было, сдать город французам или русским. Французы, конечно, были предпочтительнее, потому что они католики, как и мы, но моя жена была наполовину сербкой и приняла католичество только для вида, чтобы нас обвенчали, так что в итоге мы перебрались в православную Румынию, откуда был родом ее покойный отец. Впрочем, неужели тебе все это интересно?
Валентина на мгновение опустила глаза в тарелку, но потом вновь посмотрела вампиру в лицо. Сейчас его глаза были темные, но не опасные — Александр Заполье очень походил на живого человека, только смертельно уставшего. Красив, статен, как все южане-славяне.
— Я восхищаюсь людьми, свободно владеющими многими языках. Я вот в родном русском делаю ошибки, английский знаю по необходимости, французский пыталась выучить из-за любви к поэзии, но дальше стихов Верлена не ушла, а польский… Вот польский я знаю хорошо… Его я учила не по книгам. Вы ведь тоже учили языки не по книгам… Только если мертвые…
— О, нет… Впрочем, повторюсь, не думаю, что ты хочешь знать, как и с кем я их изучал. Ту же латынь.
— Наверное, вы правы… Я могу есть в тишине.
Овощной суп был настолько ароматным, что Валентина не стала дожидаться разрешение от хозяина замка, и только когда тарелка опустела, подняла глаза и тут же вся сжалась.
— Зачем вы так пристально на меня смотрите? — сумела произнести она наконец.
— Прости… Я сто лет не видел, как едят люди, и не могу тобой налюбоваться. Только, прошу тебя, не чувствуй себя мартышкой в зверинце… Я отвернусь.
И он действительно поднялся с дивана и подошел к шкафу со всевозможными ящичками, тянувшемуся во всю стену, но сам не потянулся ни к одной дверце.
— Скажешь мне, когда можно будет повернуться.
Валентина чуть не подавилась собственным языком, который от волнения принялась жевать.
— Вы так и простоите все время?
— Да, Валентина. Не беспокойся обо мне. Я действительно доволен, что ты с таким аппетитом ешь здоровую пищу…
Валентина решила оставить этот комментарий графа без ответа. Быстрее наколола кусок мяса и принялась кусать его без ножа, чтобы быстрее съесть. Но в итоге подавилась и в ту же секунду почувствовала слишком чувствительный удар в спину, но холодная рука не исчезла, а так и замерла на ее сгорбленных лопатках.
— Все хорошо?
Хорошо ей не было — она смотрела на длинные белые ногти, способные разрезать мясо лучше любого ножа. Граф успел снять перчатки, и теперь ногти его второй руки прошлись сквозь шерстяной свитер и, кажется, даже проникли под плотную кофту, коснувшись похолодевшей кожи спины. Вампиры не дышат, но от близости его лица, правую щеку Валентины обдало морским бризом, или это из глаз брызнули слезы — и виноват в них был не застрявший в горле кусок говядины, совсем не он. Рука графа продолжала лежать у нее на спине, а пальцы второй медленно сжимались в кулак, оставляя на полировке стола глубокие борозды. Валентина не знала, что человек так надолго способен задерживать дыхание — а она действительно не дышала.
— Я рад, что с тобой все хорошо.
И вот он уже снова у шкафа. Стоит спиной, расправив плечи, а у нее до сих пор раскрыть легкие так и не получилось. И вдруг она закричала — сама не понимая, откуда взялся крик. Он шел изнутри, прямо из центра сжавшегося в горошинку живота. Голова ее упала на стол — к счастью, мимо тарелки, и когда Валентина наконец выпрямилась, то на столе остался мокрый след. Она схватила салфетку и промокнула глаза. Граф Заполье по-прежнему стоял к ней спиной.
— Как ты познакомилась с моим сыном? — спросил он, так и не обернувшись, голосом прокурора, ничего не сказав про ее вопль и последовавшие за ним слезы.
— Я… — Валентина откинулась на твердую спинку кресла. — Я рисую открытки, — она решила говорить правду, не уверенная, что может сейчас придумать правдоподобную ложь. — Акварельные. И часто принимаю заказы на что-то личное. И вот ко мне обратились из "Темного общества", это такой клуб почитателей вампиров. Не смейтесь, это литературное объединение готических творцов. Им потребовались именные приглашение на их ежегодный бал. Я выполнила заказ и меня тоже пригласили на вечер. Вернее, на ночь. Не сказать, что меня впечатлили их костюмы или творчество, но через год я решила поучаствовать сама с кукольным спектаклем. Не смейтесь… Это была миниатюра о летучих мышах, я же вам сказала, что люблю этих созданий…
— Ты говорила, что любишь моего сына… — не обернувшись, буркнул граф.
— Там я и познакомилась с вашим сыном. С обоими сыновьями. Они подошли после спектакля выразить восхищение и заодно помогли мне упаковать реквизит. Вот и все…
— Это не все… — голос графа сделался низким, в нем чувствовался еле сдерживаемый гнев. — Мне интересно, как ты узнала, что он тот, кто он есть…
— Вы только не смейтесь… — начала робко Валентина.
— Ты разве слышала от меня в свой адрес хоть один смешок?
Она сначала мотнула головой, а потом только сообразила, что на нее не смотрят, и сказала тихо:
— Нет.
— И никогда его не услышишь. Говори все, как есть. Теперь уже ничего не поправишь.
— Дору, уже без Эмиля, пригласил меня в закрытый клуб тех, кто считает себя вампирами… Теперь-то я знаю, что среди его посетителей, особенно тех, кто носит маски, есть не просто любители крови, а те, кому кровь жизненно необходимо. Я только слышала о таких собраниях людей по… — Валентина на секунду запнулась.
— По специфическим интересам. Кто-то пользуется скальпелем, кто-то иглами, кто- то… собственными зубами.
