Сыны Каина. Капкан на любовь (СИ) - Амеличева Елена (полные книги .txt) 📗
— Накажу!
— Надеюсь! — женщина рассмеялась и больно укусила меня за ухо.
— Пожалеешь! — хрипло бросил я, рывком развернувшись и прижав жену к себе.
— Не пожалею! — задиристо фыркнула она.
Карие глаза сияли, рыжие кудрявые волосы рассыпались по плечам. На ней была надета лишь полупрозрачная персиковая ночнушка, которая умело распаляла воображение, обтекая слегка располневшее после родов тело. Темные большие соски призывно покачивались под тонкой тканью. Язычок пробежал по ее пересохшим губам.
Я отнес жену в спальню и бросил на кровать. Красивая дорогая тряпочка под моими руками превратилась в лохмотья. Ида начала ругаться, но поцелуй закрыл ее рот. Купит другую, не велика беда. В отместку супруга прокусила мою губу.
— Ах, так? — я перевернул ее на живот, стянул крошечные трусики и с размаху шлепнул по сочной заднице.
Ида застонала под моим телом, что прижало к одеялу, не давая двинуться.
— Кто хотел наказания? — прорычал я.
Ее тело, прекратив сопротивляться, податливо прижалось к моему, отдаваясь — послушно и жадно принимая мужскую власть над собой.
Моя ладонь сжала рыжие пряди в кулак.
— Горай! — вскрикнула она.
Даже не знаю, чего было больше в этом вопле — страсти или боли и возмущения, ведь она терпеть не могла, когда я так поступал с ее роскошной и бережно лелеемой шевелюрой.
Ярость вылилась из меня вместе с семенем, оставляя пустоту и желание одиночества. Ночь, огни города за панорамным стеклом, бутылка хорошего виски, никакого льда. Отличный план.
Я встал с постели, ушел в ванную и закрыл дверь, пресекая попытки супруги присоединиться. Мне так и не удалось приучить ее уважать мое право на личное пространство. Порой она бывает излишне напориста и назойлива.
Когда вышел, женщина уже спала — демонстративно заняв всю кровать, улегшись по диагонали. Когда-то это меня умиляло и побуждало силой отвоевывать место в постели, прижав негодницу, что отбивалась, царапаясь и кусаясь, к себе. Сейчас же заставило скривиться и побыстрее уйти. В моем доме много комнат, свободное спальное место найти труда не составит.
Я взял из бара Macallan Lalique Crystal Decanter, бокал и прошел на балкон. Марбелья переливалась огнями, перешептываясь с шумно вздыхающим морем, которое баюкало яхты, из-за подсветки кажущиеся драгоценностями. Прокаленный дневной жарой воздух с неохотой сдавался прохладе ночи. Ветер оставлял на губах солоноватый привкус.
Праздновать было нечего, но я открыл дорогую бутылку, недавно купленную под настроение на интернет-аукционе и наполнил бокал наполовину. В полутьме виски казался жидким, опасно мерцающим огнем. Взять бокал, помедлить в предвкушении, разглядывая жидкость, вдохнуть характерный дымный аромат напитка, сделать первый, совсем небольшой глоток — буквально только смочить губы, позволить искушению разлиться по языку мягким вкусом с цитрусовым оттенком.
Насладиться им и позволить себе большой глоток — щедрый, властный, в свое удовольствие. Вновь посмаковать, поставить бокал на стол, помедлить и размеренно, никуда не торопясь, допить. Улыбнуться и, еще чувствуя все оттенки вкуса, потерять интерес, позволив мыслям неспешно течь в голове. Приятный ритуал, похожий на завоевание женщины.
— Что отмечаешь? — мужской баритон все испортил, сведя на нет очарование волшебной ночи.
— Добро пожаловать, Орхий, — я с усмешкой посмотрел на незваного гостя — крупного брюнета с собранными в хвост волосами. — Ты, как всегда, без предупреждения.
— По праву Старшего. — Не преминул напомнить мужчина, сев в свободное кресло.
— Составишь компанию? — гостеприимным меня не назовешь, но правила хорошего тона обязывают быть вежливым. Я сходил за вторым бокалом и наполнил оба.
— Мягковато, — попробовав, Орхий скривился.
— Зато многогранно, — может, и стоило промолчать, но не сумел.
— На вкус и цвет, — гость пожал плечами. — Одному верность семье превыше всего, а другой стремится жить одиночкой.
— Ты без приглашения проник ночью в дом, где живет моя семья, чтобы напомнить о том, что все мы принадлежим Каину?
— Да. Ты достаточно долго избегал нас. Пришло время потрудиться на благо семьи. И на этот раз отказ будет дорого тебе стоить.
Глава 2 Завтра будет отличный день
МАГДА
Россия
В тот вечер папа пришел в мою комнату, чтобы прочитать сказку на ночь. Я, восьмилетняя, прекрасно могла справиться сама, но это было нашей традицией. А для меня еще и возможностью поиздеваться над новой женой отца, третьей лишней, с которой «наглая малявка» категорически не хотела уживаться.
Лара любила слушать, как отец читает мне. Потому и сказка была выбрана с умыслом — о злой мачехе и падчерице. Теперь я понимаю, что она, наверное, хотела родить своих детей, учитывая ее возраст — им обоим почти исполнилось сорок, когда поженились. Но папа, обожающий меня, вероятно, был против, опасаясь, что я буду ревновать.
Посмеиваясь, отец прочитал сказку и положил книжку на тумбочку, к светильнику в виде пузатой панды с глупой мордашкой. Он заботливо подоткнул одеяло, мягкие теплые губы коснулись моего лба. Я закрыла глаза.
— Спи, Малинка, завтра будет отличный день!
Но папа ошибся, следующий день стал худшим в моей жизни. Потому что ночью весь дом сгорел.
Мне почти ничего не удалось запомнить. Лишь смутные обрывки. Громкие мужские голоса заставили выплыть из приятных снов. Любопытство проснулось следом. Коснувшись голыми ногами холодного пола, я тихонько взвизгнула, но все равно прошлепала в коридор и спустилась на первый этаж по деревянной лестнице, старательно не наступая на скрипучие места.
Впрочем, никто бы все равно этого не услышал — в кабинете отца разгорался нешуточный скандал. Папа обладал взрывным характером, моментально вспыхивал, переходя на повышенный тон. Но со мной, любимой дочуркой, он всегда был милым папочкой, который позволял мне все, как огромный лев, разрешающий своему львенку трепать его за кисточку на хвосте.
В моей памяти остались только отдельные фразы того разговора. В них было что-то о Хранителях и Стражах — уже смутно знакомых словах. Замерев на последней ступеньке, я дрожала от холода, но с места не сдвинулась. Потом кто-то подхватил меня на руки.
— Тебе не стоит это слышать. — Произнес мужской голос.
Его обладатель закутал меня в клетчатый плед, взятый с дивана, и вынес на улицу. Как ни странно, мне даже в голову не пришло сопротивляться, а ведь я наотрез отказывалась обниматься даже с родным дядей — может, из-за того, что от него всегда несло резким запахом женских духов, то которого слезились глаза и пробивало на чихание, как щенка. Причем, ароматы всегда были разными. Дядька хохотал, задабривал племянницу куклами — они тут же оказывались сломанными, потому что я любила машинки, конструкторы, а больше всего — книги.
От незнакомца пахло чем-то приятным, но неизвестным. Рассмотреть его я не смогла. Во дворе было холодно и темно, пока дом не превратился в огромный костер. Меня сковало ужасом — тем самым, который делит жизнь на до и после.
Этот огонь сжег мое детство. Стоя босыми ногами на снегу, на сгорающий дом смотрела резко повзрослевшая девочка. Она сердцем чувствовала, что не рычащее пламя отняло у нее отца, и дала себе слово, что найдет виновных. И покарает их.
После смерти отца мы с Ларой остались одни. Она не отдала меня дядьке, оформила опекунство, хотя последним, что ей было нужно в тот сложный период, являлась неблагодарная падчерица. От красивой блондинки с фарфоровым кукольным личиком осталась лишь тень. Голубые глаза потухли, волосы, всегда теперь собранные в хвост, посерели. Она похудела, осунулась, и часто глядела в одну точку, что-то прижимая к груди.
Однажды я увидела ее из коридора, сидящую на кровати, и застыла, пораженная тем глубоким горем, когда у человека уже не остается сил даже на слезы. Смущаясь и не умея выражать сочувствие, подошла к ней и села рядом. Мы молчали, а потом Лара сжала мою руку, заставив вздрогнуть.
