Калинка-малинка для Кощея (СИ) - Комарова Марина (книги онлайн без регистрации полностью .TXT) 📗
— Вернётся, — вслух сказала, осознав, что Забава подозрительно щурится.
— Ай, Кали-и-и-инка, — протянула она. — Вижу, пришёлся тебе по душе.
Я сделала вид, что не понимаю, о чем она. Впрочем… Забава считала, что по душе мне каждый второй молодец, поэтому удивляться точно не пристало.
— Прибавь шагу, болтушка, — хмыкнула я.
Забава только фыркнула и прикрыла рот ладошкой, чтобы не расхохотаться в голос. Однако, заметив мой взгляд, спешно зашагала вперёд. Правда, я сомневалась, что подруга искренне раскаялась в своем поведении.
К Полозовичам мы вышли где-то через полчаса.
Каково же было моё удивление, когда я поняла, что передохнуть после стирки, юркнув к себе, не получится. Возле дома собралась толпа. Все шумели, жестикулировали и явно не собирались расходиться.
— Та-а-ак, — протянула Забава, останавливаясь возле дуба, растущего неподалёку от моего забора. — А тут у нас весело. Вроде ж уходили, спокойно было. Или ты знаешь что-то, чего не знаю я, подруга?
— Ничего, — честно ответила я, считая собравшихся.
Человек под пятнадцать наберётся, не меньше. Вот и сходила, постирала. Явились к чудеснице, опять какая неприятность приключилась. Вздохнув, я направилась к дому, кивком дав Забаве знак идти за мной. Разберёмся, не в первый раз. Правда, жалко, что спокойно не пообедать, ведь шум же подняли — матушка дорогая. И вон топчется полозовчанский староста, Микула Радянинович — значит, и впрямь нечто важное. А ещё, по-моему, кто-то плачет. Страшно, навзрыд так. Вот это уже совсем нехорошо.
— Да я и говорю — унес окаянный! — донёсся мужской бас. — Сам видел!
— Да, было-было! — пискляво добавил старческий голос, принадлежавший дальней родственнице старосты. — И…
— А-а-а-а… Мой бедный-несчастный! Как бы-ы-ыть! — снова донёсся плач.
— Ну-ка, тихо! — рявкнула я, и собравшийся люд вмиг притих.
Кажется, даже никто не заметил, как мы с Забавой приблизились. Потому что смотрели так, словно увидели восставших с погоста нежеланных родственников.
Я оценила ситуацию. Так, положение такое: в центре стоит рыдающая Елька с растрёпанной косой, а её, по возможности, пытаются утешить все сразу, но ни у кого толком не выходит.
— Ой, Калинушка, горе-то какое, — запричитала всё та же родственница старосты, — страшное приключилося. Такое вышло, такое вышло…
— Не тараторь, — хмуро прервал её Микула Радянинович.
Родственница (кстати, как её зовут?) мигом захлопнула рот и кинулась к Ельке. Та старательно утирала слёзы и тяжко вздыхала. Так, судя по ней, не так всё и плохо. Следовательно, вызывать дружину из Къева-града не будем. Уже легче.
Я протолкалась сквозь людей, используя корзину аки орудие расчищения пути, что, кстати, очень помогло, и остановилась возле Ельки.
— Так, слёзы отставить! Быстро рассказывай, что произошло.
За спиной послышалось ворчание:
— Вот же выражается. А ещё девица.
— Так дочь же богатыря, — возразили тут же.
Угу. Его самого, дочь Радомира Славного, одного из ближайших соратников князя къевского.
Поэтому и наследственность, так сказать, обязывает. И вообще…
— Свидетели произошедшего были? — громко спросила я, а потом прищурилась и внимательно поглядела на старосту. Тот покачал головой.
— Да какие свидетели?! — возмутилась родственница. — Елька рыдает, чудесница где-то бродит, беда идёт, а…
— А ну-ка тихо! — подала голос Забава, и худосочная востроносая родственница старосты тут же умолкла.
Подруга подошла к ней и угрожающе нависла, как Богатырь-Утёс над рыбацким домиком у берегов Туманной реки.
— Неясно, что ль? — миролюбиво поинтересовалась Забава, невинно взвешивая корзину с бельём в одной руке, словно примеривалась стукнуть не в меру болтливую тётку. — Чудесница только с Елиной поговорить хочет. Остальным тут не место.
Я с трудом сдержала усмешку. У Забавы тоже силушки не занимать, предки-то были выдающихся способностей. Староста только укоризненно посмотрел на меня. Я чуть пожала плечами, но отступаться не собиралась. Когда толпа стоит за спиной, то до истины не доберёшься. Когда пойму, в чем дело — сама расскажу. А пока пусть лучше не мешают.
— Оставим их, — мрачно сказал Микула Радянинович.
Люди неохотно начали расходиться. Родственница и вовсе сверкнула тёмными глазищами, отчаянно расстроенная, что лишили возможности послушать, а потом растрепать сплетни по всем Полозовичам.
Но через достаточно быстрое время моё подворье опустело.
Забава зорко смотрела вслед ушедшим, чтобы никому не пришло в голову задержаться вроде как случайно и чего подслушать. Всё же, хоть я и живу здесь с рождения, о том, как чудеса творю, никто почти не знает. Жаждут узнать, но не могут. На то и сила чудесная, в тайне должна быть от чужих глаз. На результат посмотреть — это пожалуйста, а вот на процесс — запрещено.
Я подхватила шмыгавшую носом Ельку под локоть и повела в дом.
Дверь открылась сама, пропуская нас в прохладные сени. Тут же окутало запахом дерева, целебных трав и ягод. Тихонько скрипнули половицы под ногами, приветствуя меня нечеловеческим голосом:
— Здравствуй, хозяюшка милая. С возвращением.
Я прошла в горницу, поманила за собой Ельку. Та уже почти успокоилась, правда, из светлых глаз так и не ушли страх и беспокойство.
— Садись за стол, — велела я. — И рассказывай.
А сама достала бутыль с настоем на травах и налила в глиняную чашку. Всё же Елька — девица впечатлительная. Чего увидела — и сразу в крик. Поэтому, дабы сама успокоилась и больше рыдать не вздумала, пусть вот травок попьёт. Всё одно польза для организма, это я как лекарка говорю.
Поставила перед Елькой, которая явно немного робела в чудом доме, чашку.
— Пей.
Она поколебалась минутку, но всё же выпила отвар. Сделала глубокий вдох. А потом так тихо-тихо сказала:
— Леля змей унёс.
Я приподняла бровь и села напротив. Даже отодвинула в сторону стоявший в центре стола горшок с медом, чтобы лучше видеть её лицо. Мёд тут не просто так стоит: вечно домашние духи прикидываются миленькими да бестелесными, но при этом норовят подкрепиться чем-то материальным. И желательно повкуснее. Один без ума от сладостей, другому — вяленую рыбу подавай да пиво домашнее. А ещё домовые, называется, никаких денег на них не хватит — кормить постоянно эту ораву.
— Какой змей? — спросила я, пытаясь представить, как моего гибкого да ловкого Леля мог унести змей.
Воображение подсказывать отказалось. Всё же Лель у нас добрый молодец, мечом владеет хорошенько. Да и завидный жених на все Полозовичи, девицы по нему так сохнут, долго глядят вослед и ночами вздыхают. А змеи — так это у нас не удивление.
Само название деревни от полозов происходит. Жил тут давным-давно Змеиный царь со своим змеиным народом. Как на земле, так и под землёй. Владения его простирались аж до Ночных гор и уходили в пещеры. Где уж там граница тех владений проходила — никто не знает. Да и не узнает никогда. Одни лишь сказители ходят от деревни к деревне и рассказывают всякие холодящие кровь истории, что однажды царь вернётся, потому что не простил он нашим богатырям много. Что именно — тоже неизвестно. То говорят, что виной всему красавица Золотава, дочь самого Солнца, то силач Золотко, брат её, который изгнал в подземный мир змеиный народ, но при этом увел невесту у царя-полоза. Правда это или выдумка людская, кто же разберёт. Да и не будет разбирать никто, ведь стоят себе преспокойно Полозовичи на окраине Къевской Роси, у леса да у Ночных гор. Народу здесь человек триста, все друг друга знают, если не лично, то наглядно точно.
Всё сложно, в общем. Но полозов в наших краях много — обычных, не волшебных. К людям они выходят, но вреда не делают. Да и люди относятся с уважением, чешуйчатых не обижают.
Порой у нас говорят: «Змей унёс». То бишь пошёл далеко и надолго туда, куда можно было не ходить. Обычно, конечно, речь шла про хмельные гуляния, однако Лель — парень относительно серьёзный, поэтому вряд ли среди бела дня он пошёл бы с кем пить веселящие напитки и предаваться разным утехам.
