Лесной дом (СИ) - Ветер Виктория (бесплатные версии книг txt) 📗
Двор чистый, поросший мелкой травкой, копошатся странные птицы, похожие на крупных куропаток. На тропинке, ведущей к терему, сидит крупный кот черной масти и сидит, явно что-то пряча под своим мохнатым задом.
- О! Здоров будь, Корогуша, - поприветствовал оборотень кота. - Что опять спер? Домовитый ты наш!
Кот, как и следовало ожидать, на приветствие не ответил, зато ловко подкинул лапой мешочек, что прятал под задницей, схватил его зубами и потрусил в терем. Рогдай улыбнулся, взял Степаниду за руку и повел вслед за котом.
- Это Корогуша, он неплохой, только вороватый, все в дом тащит, что плохо лежит.
- Домовитый какой кот, - попробовала улыбнуться Степанида, хоть не до улыбок сейчас, но рядом с Рогдаем, как всегда, было очень спокойно, не страшно...
-Какой кот, Степушка, это не кот, это дух, такой же, как вон овинник иль дворовый, - Степанида обернулась в ту сторону, куда кивнул Рогдай: два невысоких человечка в теплых не по погоде овчинных безрукавках, холстяных портах да рубахах. Оба рыжеволосые и конопатые, только один повыше и тощий, другой крепенький, пониже, идут, переругиваются : «...Почто Буренку выгнал сегодня? Она на ногу прихрамывает! Что, лень травы было скосить?» - это низенький. «Ничего не лень! Некогда мне! Жатва скоро, надо овин прибрать, сено утрамбовать, чтоб соломе было место! А Буренка твоя не хромает совсем, подлечил ты ее ночью, да и полёвику я сказал, чтоб присмотрел особо. В поле бабы его управятся».
Степанида с детства слышала про дворового да овинника и даже в девках гадать к ним или, может, к их родственникам бегала, но чтобы вот так, запросто, средь бела дня увидать - то чудно!
Вот стоит и смотрит - двор, ладные постройки, скотина есть, судя по навозу и разговору опять же; поле, все как у людей... Так и пялилась бы, наверное, рот открыв, вот дура-то, что про нее подумают
Тут Рогдай подтолкнул ее легонько, пошли, мол, ждут нас. Просторными сенями прошли в горницу, образов, как и следовало ожидать, в красном углу не было, зато на полочке лежали колосья, ленточки и даже стояла миска с чем-то съестным.
Посреди горницы - большой добела выскобленный деревянный стол, по краям стола лавки, коврами домоткаными крытые. Во главе стола сидит белый как лунь старик с длинной ухоженной бородой в красной шёлковой рубахе.
- Оттого и сед, что лешака дед! - весело усмехнулся хозяин и молодецки подмигнул Степаниде. Рогдай слегка нахмурился, а сердце женщины сладко екнуло: ревнует!
По правую руку от седого хозяина сидят домовой с домовухой, как их не узнать? Напротив них парень - по лицу прям дите, пухловатый, большая голова в кудрях, а из кудрей уши торчат, большие и острые.
- Воструха я, - отвечая на невысказанный вопрос Степаниды отозвался парень детским голосом, - и сестра моя воструха. Мы беду всегда чуем и хозяев упреждаем. Как можем.
- Да, как можете, знамо, как можете, - это уже домовой. - На грудь человеку сядете, и ну душить его! А потом с нас спрос! Домовой душил!
- Как можем, так и упреждаем, ты нам не указ! Лучше бы вон за домашними следил, не знаешь, что у тебя под носом делается!
Домовой аж подпрыгнул, стал ножками на лавку от такой наглости и набрал в грудь воздуху побольше для достойного ответа, но тут мизансцену нарушил давешний кот, ворвавшись в горницу с жалобным воплем, и чисто человеческим языком сходу начал ябедничать:
- Дедушко! - тыча лапкой в Степаниду с Рогдаем. - А вот они, дедушко, меня вором обзывали, говорили, что я краду завсегда! А я же не краду, дедушко! Ну взял я полушалок у коробейника, так а кто ему виноват, что он вина напился и не за товаром своим смотрел, а за юбкой подавальщицы в трактире? Ладно, ладно, - кот замахал лапкой под вопросительно хитрым взглядом седого хозяина. - Ну еще ленты... три, красные... ну бусы еще, тоже красные... и сережки к ним. Все! Шкурой клянусь, все! И не крал я! А подобрал, как положено, у человека, что добро свое не бережёт! В своём праве я! Так для нашей же Поляны... Вон краса девка и жениха приглядела, - тут голос кота стал вообще мурлыкающим.
Да, сдал со всеми потрохами кошак девку, вон как покраснела, и руки вздрагивают, вот-вот горшок уронит. Всего-то и вымолвила:«Угощайтесь, гости дорогие, не побрезгуйте, это зайчатина томленая, сейчас кашу принесу и молоко» - и исчезла быстро, только длинной русою косою махнула. С синей шелковой лентой. Видно, путь к коробейнику был проложен не вчера...
Дед приподнялся и, показывая на свободное место по правую сторону, пригласил:
- Присаживайтесь, гости дорогие, у нас тут по-простому все, отобедайте с нами да потом расскажете, с чем пожаловали.
Как по волшебству, на столе появились две деревянные ложки, Поляна принесла еще один горшок, незаметно присоединились дворовый с овинником, и первое время было слышно только причмокивание и сопение: вкусна была каша с зайчатиной!
Глава третья
Почти в то же время, в усадьбе и селе...
В усадьбе Лисовских переполох с самого утра.
С самого раннего часа, когда Лукерья, повариха барская, пошла по малой нужде на двор, да наткнулась на мертвое тело Арины, а в просторечии Аринки, барской полюбовницы.
И не просто мертвое: в одной исподней рубахе, простоволосая и со страшной рваной раной на горле лежала блудливая Аринка, уже околевшая у дверей кухни.
Голосила Лукерья громко и долго, пока не вылил на нее Зосим, муж любезный, бадью воды холодной, а не вылил бы- так и не замолчала бы, наверное.
Вопила Лукерья, держа самую высокую ноту, и так, что слышно было не только на всю усадьбу, но и в селе Лисовино.
Первым делом услыхала вопль Лукерьи Варвара, баба хоть и не старая, но очень любопытная. И, надо сказать, отточенное любопытство никогда не давало сбоя. Сразу чуяла Варвара, где очень интересно будет, а где интересу - мышка в кубышке.
Сегодня же утренний вопль тянул на «очень-очень интересно»,пусть и был он, надо сказать, едва слышен здесь, в деревне.
Вон муж-то, дрых, даже не шелохнулся! А что ему? Ему не надо идти к колодцу и с честью оправдывать звание самой осведомленной особы!
Ему, Фролу, кстати говоря, вообще ничего оправдывать не надо. Достаточно пошевелить богатырскими плечами слегка. Ну, на худой конец березку там молодую с корнем выдернуть, а то и взгреть чью-то спину, которую не успели унести быстрые ноги и не спасла глупая голова. Вообще, к слову сказать, Фролушка человеком был добрыми терпеливым.
Во всяком случае Варвара, проведя в браке пятнадцать лет, то есть ровно половину своей жизни, кулака мужнина так и не знала.
Хотя обещал, ох как обещал, сердешный, иногда! Поначалу она верила и даже побаивалась, а потом, когда детки пошли, увидела Варвара, как они из батьки веревки вьют. С каким умиленьем на бородатом лице батька достает им из-за пазухи петушков на палочке, как тетешкается... Вовсе успокоилась, уяснив, что послала ей добрая Макошь святого человека в мужья!
Вот и сейчас, услыхав сквозь сон, как заворочалась жена, накрыл её своей могучей десницею, поправил одеялко, и всё это не просыпаясь.
Но как ни манила теплом супружеская постель, комаром звенел в ушах женский вопль, и знаменитый нюх не давал покоя, заставляя быстро накинуть летник да поневу, наспех покрыть платом голову и нестись бегом к усадьбе, «там... что-то там, что-то там», стучало сердце бабы Варвары.
Чутье Варвару не обмануло, как всегда, впрочем. Большие ворота усадьбы распахнуты настежь, дворня снует, как муравьи в потревоженном муравейнике. Варвара, ловко проскочив ворота, ввинтилась в толпу дворни и услышала грозный крик барина:
- И что взбесились тут? - старый Лисовский вышел на крыльцо, потирая припухшие глаза. Почти седой, с залысинами, в мятом домашнем халате.
Варвара еще помнила время, когда барин держался молодцом, приставал к девкам и даже в игрищах на Ивана Купалу участвовал.
Жену барин схоронил рано, сын эдак лет пять как представился, осталась одна дочь, Манька, и не сказать, что очень отцом любимая.
