Три невесты Черного ворона (СИ) - Рябинина Татьяна (читать книги онлайн .TXT) 📗
— Но… — я совершенно растерялась и снова почувствовала себя беспомощной. — Я правильно поняла, что это заклятье?
— Помнишь, в первый вечер, когда я увел тебя из трапезной, ты спросила, кто я на самом деле — ворон или человек? Я тогда ответил, что мы поговорим позже. Время еще не пришло.
— Скажите… — видимо, мое отчаяние разрослось до таких размеров, что я вдруг перестала бояться. — Снять с вас маску сможет только жена? Вы ведь уже выбрали, кто это будет? Вы с самого начала знали, правда? Еще до отбора?
— Спокойной ночи… Лилла.
Он развернулся и пошел по коридору. А я, заливаясь слезами, влетела в комнату и захлопнула дверь.
— Что-то случилось? — Нетта испуганно вскочила со стула, уронив вышивку. Обычно она приходила к моему возвращению, готовила ванну и ждала, чтобы помочь раздеться.
Я только головой покачала и повернулась к ней спиной. Расстегивая крючки на платье, Нетта спросила мягко:
— Опять зол Меар? Или… правитель? Все будет хорошо, вейра Лилла, я уверена!
Не выдержав, я повернулась, обняла ее и разрыдалась на плече, выпустив на волю все напряжение, страх и тревогу, которые терзали меня не одну неделю. И разочарование сегодняшнего вечера. Я чувствовала искреннее беспокойство Нетты, ее желание хоть чем-то помочь. То, чего не могла ждать от Веды и Кьяры. Уж лучше моей подругой будет служанка. Но даже с ней я не готова была поделиться тем, что мучило меня.
— Иди, Нетта, ложись спать, — сказала я, забравшись в ванну. — Я сама все сделаю. Мне хочется побыть одной.
Она посмотрела на меня с сомнением, но все же повесила на крючок рядом с ванной мягкую простыню и вышла. Я лежала в теплой воде, закрыв глаза, и пыталась собрать себя по кускам — как разбитую тарелку.
Лилла, ничего не произошло. Как ты ничего о нем не знала, так ничего и не знаешь. Ну, кроме того, что маску с него не снять. И сам он этого сделать не может — иначе не предложил бы мне, взял бы и снял. Интересно, а как же он бреется и моется? Или использует для этого магию?
О чем я думаю вообще? Что за глупости?
Что, если я угадала и маску действительно может снять только жена? Но эти мои вопросы… Ворон ушел, чтобы не отвечать на них. Что это означало? Ведь если он еще не выбрал жену, мог так и сказать — что в этом такого? А если выбрал, но не ответил… Наверняка это означало, что его избранница не я.
Слезы снова потекли по щекам, когда я в очередной раз задумалась о судьбе тех двоих, которым… не повезет? Или наоборот — повезет?
Вода остыла, из крана текла чуть теплая, пришлось вылезать. Обычно после ванны Нетта растирала меня всякими снадобьями, придирчиво оглядывала, не надо ли подправить брови, подпилить ногти или удалить лишние волосы, и мы болтали о всяких милых женских пустяках. Но сейчас мне ничего не хотелось. Даже смотреть на себя в зеркало. Я кое-как вытерлась простыней, бросила ее в угол и натянула ночную рубашку. Волосы расчесывать не стала, вытащила из прически шпильки и заплела косу.
Вернувшись в спальню, я подошла к окну. Снова зарядил прекратившийся было дождь — мелкий, унылый. Горы без луны прятались в темноте, и я видела только свое смутное отражение.
Что-то стукнуло в стекло, я вздрогнула и толкнула створку. Ворон тяжело опустился на подоконник, топорща мокрые перья. В клюве он держал такую же мокрую, увядшую кисть эрты — на ней осталось лишь несколько почти осыпавшихся цветков. И как ему удалось ее разыскать? Эрта нравилась мне, кроме всего, еще и потому, что цвела с ранней весны до осени, но после холодных дождей с ветром кусты в саду полностью облетели.
Я взяла кисть, поднесла к лицу — даже сейчас запах кружил голову. Запоздало поняла, что стою перед ним в одной тонкой полупрозрачной рубашке, но почему-то это совсем не смущало. Словно во сне, страшном и восхитительном, я дотронулась до его перьев, провела по ним рукой.
Если бы сейчас он превратился в человека и остался со мной…
Мысль эта была такой мучительно сладкой, что где-то в самой глубине родился стон, который мне с трудом удалось подавить, не позволить ему сорваться с губ. Но в этот момент Ворон развернул крылья, взлетел и мгновенно растворился в темноте.
Я вытянула руку вперед, за окно, и она тут же стала мокрой от мелких капель дождя. Провела ладонью по лицу, пытаясь охладить его, закрыла створку и легла на кровать.
Теперь уже не оставалось сомнений, что и в первый раз эрту принес Ворон, а вовсе не Керт. Да и зачем Керту это делать? Хоть он и оказывал мне явные знаки внимания, но был то ли слишком труслив, то ли, напротив, благоразумен и ни разу не перешел за опасную черту, чему я была только рада. А может, и правда, проверял нас по поручению Ворона, но мне не хотелось так думать.
Коснувшись цветов губами, я закрыла глаза и прошептала:
— Я люблю тебя…
27
После завтрака я пошла в мастерскую. Хотя дождь кончился, грязно-серые тучи висели над самым замком, обещая пролиться снова. Света для рисования не хватало, но я не знала, чем себя занять. В саду было сыро и холодно, в рощу идти тем более не хотелось. Книги вдруг перестали радовать. Там у героев все шло либо хорошо, и я отчаянно им завидовала, либо наоборот — так плохо, что от тоски хотелось выть по-волчьи.
Мне нужно было как-то выплеснуть то, что кипело внутри. Может, не рассказать об этом, но выпустить наружу чувства. Рисование помогало, но не слишком. Я никогда не училась, у нас дома и бумаги-то лишней не было. Отец отдавал мне свои ненужные записи, и я рисовала черным грифелем на свободных местах. Или на доске, которую можно было вытирать тряпкой. В замке мне разрешалось заказывать все необходимое: бумагу, цветные грифели и мелки, холст, краски, кисти. Но все равно не хватало мастерства, руки не слушались, и я никак не могла изобразить то, что видела мысленным взором.
Казалось, музыкой легче выразить то, что на душе. Девочек в Полуночных землях учили, в отличие от мальчиков, не в школах, а дома. Не только читать, считать и писать, но и пению, музыке, танцам, хорошим манерам. И если в чтении и письме я намного превосходила сестру, то музыка никак не давалась. Наш учитель постоянно ставил ее мне в пример и без конца делал ядовитые замечания: не грызи нергу, не пускай в нее слюни, дыши носом, а не ушами. От этого я еще больше терялась, путала пальцы на отверстиях, сбивала дыхание. С кералью получалось даже хуже: пальцы путались в струнах, сползали, цеплялись за них ногтями.
С пением все обстояло чуть лучше: мне достался неплохой слух, я легко запоминала мелодии и слова. Однако голос был слабым — то ли от природы, то ли от стеснения. Если мы пели с сестрой дуэтом, все слышали только ее. Я думала о том, чтобы попросить кого-то из музыкантов поучить меня игре и правильному пению, но отказалась от этой мысли. Кьяра проводила в музыкальном зале много времени, и она наверняка знала, как играет и поет настоящая Лилла. Не хватало только, чтобы ее принесло туда в тот момент, когда я буду хрипло дуть в нергу или извлекать из керали звуки, похожие на дребезжание стекла.
Именно об этом я думала, усевшись на широкий подоконник и пытаясь нарисовать горы в лунную ночь на прикрепленном к доске листе бумаги. И словно в продолжение моих мыслей открылась дверь, впустив Кьяру.
— Не помешаю? — поинтересовалась она и вошла, не дождавшись ответа. — Послушай, Лил, а почему ты не приходишь в музыкальный зал? Ты же хорошо играешь и поешь. И за ужином не захотела с нами выступить.
— Мне это никогда не нравилось, Кьяра, — рука с грифелем дрогнула, но я постаралась говорить равнодушно. — Просто хотелось позлить Илану — у нее как раз не получалось. Зато она хорошо рисовала, а я нет. Не хватало только, чтобы сравнивали в ее пользу.
— Да, Лил, разве ты вынесла бы это? — поддела она. — Зато теперь можешь рисовать в свое удовольствие, не опасаясь, что будут с кем-то сравнивать, мы с Ведой совсем не умеем.
— Именно так. Поэтому и не хочу играть и петь с вами — у вас получается лучше. Ты пришла об этом спросить — почему я не играю?
